Борис Апрелев - На «Варяге». Жизнь после смерти
Батальоны Марата комплектуются людьми из округа Марата. Батальоны Корнетикс вербуют людей из народности Корнетикс—они самые смуглые из индусов. 26–й легкий кавалерийский полк укомплектован всадниками Раджапутзна. Они лучшие наездники Индии. Все батальоны четырехротного состава. В роте 250 человек Во всех частях взводными унтер–офицерами являются индусы, носящие офицерские чины. Они никогда не имеют под своей командой англичан. Каждый офицер — англичанин, какого бы чина он ни был, всегда старше любого офицера–индуса.
Я с живым интересом слушал рассказы майора Бингхам об Индии. Я узнал от него, насколько до войны англичане опасались русского нашествия на Индию и насколько среди английской администрации в Индии Россия была непопулярна. Во время нашего разговора в комнату вошел высокий стройный красавец ординарец–индус и доложил что‑то на незнакомом мне языке. «Вот видите, — с улыбкой сказал майор, — сюда явились все свободные от службы офицеры–туземцы, они прослышали, что вы приехали к нам на позицию, и просят показать им офицера из войска Белого Царя».
Майор Бингхам взял меня под руку и с милой улыбкой сказал: «Вы не можете себе представить, как они мечтают увидеть хоть одного русского. Россия, в их представлении, страна сказочных чудес, а ваш Государь — Белый Царь — олицетворение святости, справедливости, человеколюбия. Вы сами увидите, как они вас встретят. Мы теперь союзники, и я рад доставить им удовольствие. Только для нашего престижа, — прибавил майор, — не откажите подчеркивать нашу дружбу». Мы вышли на площадку перед домом Майор Бингхам все время держал меня или под руку, или за талию. На площадке были выстроены в одну шеренгу человек 40 офицеров–индусов. Они стояли «смирно», повернув головы в нашу сторону.
Подойдя к правому флангу, майор Бингхам начал представлять меня каждому в отдельности. Он говорил на туземном языке, и я понимал только мою фамилию. На лицах этих людей сияли радостные улыбки. Глаза их черные, горящие каким‑то особым огнем, смотрели на меня с нежностью. Каждый с жаром брал мою руку обеими своими руками и крепко пожимал ее. Некоторые прикладывали мою руку к своему сердцу. Я чувствовал, как на мне выражалась их любовь к России. Майор Бингхам оказался прав. Радость этих красивых сильных и породистых людей была неподдельна. Мы вернулись обратно в штаб, офицеры–индусы провожали меня долгим взглядом. Индийские офицеры 26–го кавалерийского полка решили показать мне в тот же день «джигитовку». Лучший из них, имея в руке бамбуковую пику, проделал ряд упражнений на коне. Зрелище было красивое. Площадка перед палатками кавалерийского полка была усеяна индусами–офицерами и солдатами в тюрбанах и боевой походной форме. Около меня стояла группа офицеров–англичан этого полка. Один из них снял нас своим Кодаком и обещал офицерам–индусам дать каждому этот снимок. Едва окончилась джигитовка, как меня пригласили проехать верхом на позицию. Мы осмотрели английские окопы в центре этой позиции. В окопах находилась дежурная часть пехоты, ружья ее лежали правильным рядом на гребне.
Люди, опершись на бруствер окопа, внимательно смотрели на расстилающуюся перед ними местность. У неприятеля все было тихо. Только где‑то справа пощелкивали одиночные ружейные выстрелы Это обычная перестрелка между разъездами. Вернулись в 8 часов вечера.
Все было освещено серебристым светом луны, и английская позиция приняла новый для меня вид. Я лег спать на крыше штаба, прямо под открытым небом, на складной походной кровати.
Редко мне спалось так хорошо и спокойно, как там. Первые лучи солнца разбудили меня, и я вновь начал изучать в трубу расположение неприятельской позиции.
30 августа в 8 часов утра приехали 15 офицеров с «Чесмы» и «Варяга». Это были артиллерийские офицеры и плутонговые командиры, которым надлежало стрелять по турецкой позиции. Они рассказали мне, что на «Варяге» идет «аврал». Вдоль бортов решили расположить мешки с песком, дабы прикрыть людей нашей открытой батареи. Во время этой работы старший офицер наткнулся на нашу черепаху, рассердился и приказал «списать» ее на берег немедленно. Никакие просьбы не помогли, и бедное животное на шестерке было доставлено на берег. Ее высадили прямо в пески за городом. По словам прибывших моих соплавателей, черепаха нисколько не была огорчена. Оказавшись на твердой земле, она радостно приподнялась на своих могучих лапах и пошла вглубь страны, подальше от ненавистного ей моря.
Осмотрев все, что было важно для будущего обстрела, наши офицеры в 11 часов утра выехали обратно в Аден. В 2 часа я тоже поехал в Аден и немедленно отправился на корабль.
В кают–компании оказались гости. Наш неизменный друг — командир вспомогательного крейсера и несколько английских сухопутных офицеров.
Веселье царило полное. Балалаечники и песенники старались вовсю. Войдя в кают–компанию, я был ошеломлен представившейся мне картиной.
Точно меня сразу перенесло в глубь веков к песням наших языческих предков. Регент хора, знакомый вам, мои читатели, матрос 1–й статьи Дышкант стоял впереди своих молодцов, он даже не дирижировал. Войдя в раж, он грозил кому‑то кулаком, слышались возгласы: «Ходу! больше ходу». Задорная веселая песня гремела вовсю:
Чарочки по столику похаживают,
Пьяницы бородушки поглаживают,
Эй! жги, жги да жги… говори.
Пьяницы бородушки поглаживают.
Маленький юнга Володька кубарем вертелся вприсядке.
Внутри круга, образованного офицерами, песенниками и балалаечниками, с жаром танцевал вприсядку наш приятель — английский капитан 1–го ранга командир вспомогательного крейсера. Сквозь шум, свист, гиканье и забористый мотив песни доносились до меня его выкрики: «Fine», «Go on». Какая смесь русской удали, русской песни и оживления на вид столь чопорных англичан. Чувствовалось полное объединение и редкое веселье.
Только что замолкли аплодисменты по окончании этой песни и пляски, как в кают–компании появился новый гость. Это был английский сухопутный офицер в полной походной «сбруе». Пожав всем руки, он сообщил, что у адмирала на «Чесме» сейчас начальник штаба командующего английскими войсками. Саид–Паша бросил свою позицию, и его войска потянулись на север. «Вас ли он испугался, или же у него в тылу началось восстание арабов, мы пока еще не знаем», —добавил английский офицер. На лицах офицеров «Варяга» было видно разочарование. «А мы‑то думали пострелять», — вырвалось у кого‑то из мичманов.
Казачья походная песня
Встала, проснулась зоренька алая,
Слышится звон от подков,
Едет в набег вся станица удалая,
Сотня лихих казаков.
Будь же здорова, моя черноокая,
Жди жениха, не скучай,
Пусть не томит тебя дума глубокая,
Жив я вернулся — встречай.
Крепка надежная сбруюшка ратная,
Конь мой — лихой аргамак,
Пика каленая, шашка булатная,
Сам молодец я казак.
Мчатся казаки, лихие, бесстрашные,
Пыль лишь под ними пылит…
Вот показались аулы опасные,
Пуля за пулей летит.
Гикнула сотня и вихрем помчалася
Биться с лихою ордой,
Шашки сверкнули, пальба оборвалася…
Где же жених молодой?
Мчится стрелою, пыль поднимая,
Верный его аргамак.
Кровью облитый, лежит умирая,
Пулей сраженный казак..
Едет удалый отряд со добычею,
С песней в пределах родных,
Вышли встречать старики по обычаю,
Вот и невеста средь них…
Спешилась сотня. К седельцу привязанный
Труп молодецкий висит.
«Вот твой, красавица, суженый–ряженый»,
Ей атаман говорит.
–-
КРАСНОЕ МОРЕ
Из Адена в Порт–Саид
31 августа 1916 года «Чесма» и «Варяг» вышли из Адена. Кончились широкие просторы океанов. Впереди Красное и Средиземное моря.
После долгого плаванья показалось, что кругом как‑то тесно. Едва скрылись за кормою берега, как опять по носу открылась земля. Мы подошли к Баб–Эль–Мандебскому проливу. Справа берега Аравии, а слева — Африки. На острове Перим, лежащем в Баб–Эль–Мандебском проливе, приветливо мигал ночью маяк Мы вошли в Красное море. Жара ужасная. Это море, окруженное с обеих сторон палящими знойными пустынями, вытянутое по меридиану и узкое по широте, кажется, никогда не знает прохлады.
Сильное испарение делает его очень соленым Иногда на его поверхности встречаются полосы и пятна красного цвета. Это колонии миллионов маленьких существ, окрашенных в красный цвет. Мне лично красные пятна в этом море пришлось видеть только два или три раза, и пространство, занятое ими, было весьма невелико.
Море кажется таким однообразным Бесконечная пустыня, наполненная водой, а между тем оно скрывает в себе кипучую жизнь, которую не знает земля. Больше того, в море живут целые миры живых существ и растений, которые отличаются друг от друга так же, если не больше, как на земле отличаются птицы от млекопитающихся или растения от насекомых.
