Олег Смыслов - Богоборцы из НКВД
В основе русского нигилизма, взятого в чистоте и глубине, лежит православное мироотрицание, ощущение мира лежащим во зле, признание греховодности всякого богатства и роскоши жизни, всякого творческого избытка в искусстве, в мысли. Подобный православной аскетике нигилизм был индивидуалистическим движением, но также был направлен против творческой полноты и богатства жизни человеческой индивидуальности. Нигилизм считает греховной роскошью не только искусство, метафизику, духовные ценности, но и религию. Все силы должны быть отданы на эмансипацию земного человека, эмансипацию трудового народа от непомерных страданий, на создание условий счастливой жизни, на уничтожение суеверий и предрассудков, условных норм и возвышенных идей, порабощающих человека и мешающих его счастью. Это — единое на потребу, всё остальное от лукавого.
Не случайно в русском нигилизме большую роль играли семинаристы, дети священников, прошедшие православную школу. Добролюбов и Чернышевский были сыновья протоиереев и учились в семинарии. Ряды разночинной «левой» интеллигенции у нас пополнились в сильной степени выходцами из духовного сословия. Смысл этого факта двоякий. Семинаристы через православную школу получали формацию души, в которой большую роль играет мотив аскетического миросозерцания. Вместе с тем в семинарской молодёжи второй половины 50-х годов и начала 60-х годов, назревал бурный протест против упадочного православия XIX века, против безобразия духовного быта, против обскурантской атмосферы духовной школы. Семинаристы начали проникаться освободительными идеями просвещения, но проникаться по-русски, т. е. экстремистски, нигилистически… Вместе с тем в молодёжи пробудилась жажда социальной правды, которая была в ней порождением христианства, получившего новую форму. Семинаристы и разночинцы принесли с собой новую душевную структуру, более суровую, моралистическую, требовательную и исключительную, выработанную более тяжёлой и мучительной школой жизни, чем та школа жизни, в которой выросли люди дворянской культуры. Это новое молодое поколение изменило тип русской культуры».
Таким образом, утверждает Бердяев, «идеологи нигилизма не заметили радикального противоречия, лежавшего в основании всех их стремлений. Они хотели освобождения личности, они объявили восстание против всех верований, всех норм, всех отвлечённых идей во имя этой эмансипации. Во имя освобождения личности они низвергали религию, философию, искусство, мораль, отрицали дух и духовную жизнь. Но этим они подавляли личность, лишали её качественного содержания, опустошали её внутреннюю жизнь, отрицали право личности на творчество и на духовное обогащение. Принцип утилитаризма в высшей степени неблагоприятен для принципа личности, он подчиняет личность пользе, которая титанически господствует над личностью. Нигилизм проявил насильнический, извне навязанный аскетизм в мышлении и творчестве. Материализм и был таким навязанным аскетизмом, бедностью в мышлении. Принцип личности никак не мог быть обоснован и укреплён на почве материализма».
Рассказывая о русском народничестве и анархизме, Николай Александрович называет историю русских революционеров мартирологом. «И этим мартирологом коммунисты воспользовались, как нравственным капиталом, — констатирует великий философ. — Русская историческая власть нравственно себя убивала, создавая мучеников».
Безусловно, Иосиф Виссарионович Сталин также прошёл весь этот путь. Тем более что он пришёл к нему из духовной семинарии…
Иосиф Виссарионович Сталин родился в 1878 году (официально в 1879). В 1886–1887 годах семья Джугашвили переселилась в дом, принадлежащий священнику Христофору Чарквиани, дети которого обучали Иосифа русскому языку, а летом 1888 года хозяин дома отвёл Сосо в духовное училище и помог в него поступить.
В 1892 году семья Джугашвили распалась окончательно. Отец Сталина уехал в Тифлис, а так как сын сделал выбор в пользу матери, отказался помогать в его содержании. После развода с мужем мать Сосо работала в семьях, где стирала, шила и убирала. Домашние работы она выполняла в доме Якова Эгнатошвили — гордого, сильного и независимого мужчины, купца второй гильдии, известного виноторговца, владельца виноградников.
В мае 1894 года Сосо с отличием закончил Горийсюое духовное училище и был рекомендован в духовную семинарию, куда поступил летом этого же года. Он был достаточно способным учеником и вполне мог сделать успешную духовную карьеру, но не воспользовался такой возможностью. Если первый класс в 1885 году он закончил по первому разряду, то второй только с одной отличной оценкой (по остальным предметам ему оставили четвёрки).
Третий класс Сосо закончил по второму разряду со средним баллом 3,8, передвинувшись в списке успевающих с 5-го на 16-е место.
В четвёртом классе он уже переместился на 20 место. Из десяти предметов он имел по одному — четвёрку, по одпому — двойку, а по остальным — тройки.
В 1896 году Иосиф Джугашвили вступил в ученический кружок, с которого, собственно, и начался его путь в революционеры. Именно с этим связано его постепенное охлаждение к учёбе… Летом 1898 года И. Джугашвили стал членом Тифлисской организации РСДРП, а уже весной 1901 года, спасаясь от ареста, он впервые перешёл на нелегальное положение.
Его арестовывали как минимум девять раз, и по меньшей мере восемь раз ему удавалось бежать, что не удавалось ни одному из политических заключённых его эпохи.
За свою многогранную революционную деятельность кроме двух партийных кличек (Коба и Сталин) Сталин имел 30 устных и печатных псевдонимов. Но всё же лишь только два были в его жизни ключевыми.
Псевдоним Коба был взят из церковно-славянского языка (волховство, предзнаменование), а по-грузински он означал грузинский эквивалент имени персидского царя Кобадеса, сыгравшего большую роль в раннесредневековой истории Грузии.
Царь Коба покорил Восточную Грузию, при нём была перенесена столица Грузии Мцхета в Тбилиси (конец V века).
Более того, Коба был не просто царём, а ещё и великим волшебником (по отзыву византийского историка Феофана). И хотя считается, что Сталин заимствовал этот псевдоним от имени героя одного из романов грузинского классика А. Казбеги — «Отцеубийца», которого также звали Кобой, однако у самого А. Казбеги имя Коба было взято от Кобы-царя.
При этом псевдоним Коба был удобен только на Кавказе. Не поэтому ли Иосиф Виссарионович, как только оказался теснее связан с русскими партийными организациями, как только посидел в русских тюрьмах, как только стал вести работу в русских регионах, так сразу же задумался о смене этого псевдонима на другой, звучащий по-русски и имеющий смысл для сугубо русских людей. Об этом достаточно подробно написал в своей работе «Великий псевдоним» замечательный русский историк В. В. Похлёбкин.
«Русскому народу нужны были серьёзные, строгие, солидные вожди, — не бросающие слов на ветер. В этом вопросе Ленин и Сталин были всегда едины. И именно это обстоятельство чрезвычайно важно подчеркнуть, так как оно имело непосредственное отношение к выбору нового псевдонима Кобой в конце 1912 г. Его псевдоним отныне должен быть:
Во-первых, звучащим по-русски и русским по конструкции.
Во-вторых, чрезвычайно серьёзным, значительным, внушительным по содержанию, не допускающим никаких интерпретаций и кривотолков, в-третьих, он должен был обладать глубоким смыслом, и в то же время не особенно бросаться в глаза, не бить на эффект, быть спокойным, в-четвёртых, этот псевдоним должен быть легко произносимым на любом языке и фонетически быть близким к ленинскому псевдониму, но так, чтобы сходство также не ощущалось «в лоб».
Ко всем этим выводам Сталин пришёл… постепенно, если проанализировать его работу над его 22 псевдонимами за 17 лет (1895–1912 гг.). И всем этим условиям отвечал псевдоним — Сталин.
Трудно сказать теперь, когда не осталось никого в живых из старой ленинской партии большевиков, как был тогда воспринят новый сталинский псевдоним. Можно предположить, что его всё же заметили, но относились спокойно: очень много тогда было псевдонимов. Но в 1935 г. Андри Барбюс, не скрывая восхищения, писал: «Это — железный человек. Фамилия даёт нам его образ: Сталин — сталь. Он несгибаем и гибок, как Сталин».
По-видимому, Барбюс ухватил главную мысль Сталина, которая руководила им при выборе нового псевдонима: на смену многосмысловому и целиком окрашенному мистическими восточными персидско-грузинскими мотивами Кобе, — псевдониму логичному для молодого, романтически настроенного революционера, владеющего знанием древней истории своей родины и думающего посвятить себя только ей и своему народу, — приходит в 1912 г. псевдоним руководителя революционным движением в огромной многоликой империи, задача которого состоит в том, чтобы выковать крепкую, стальную, железную партию, готовую к предстоящим боям».
