Павел Остапенко - История тайной войны в Средние века. Византия и Западная Европа
Ричард просидел в императорской тюрьме более двух лет. «Он стал горько жаловаться, что друзья его забыли и не хотят сделать для него то, что он сам бы сделал для каждого из них». Тюремное заключение, похоже, надломило Львиное Сердце. Он даже сочинил песню, в которой выразил всю свою горечь и печаль.
«Много у меня друзей, но скудно они платят,
Стыдно им, что за недостатком выкупа я уже две зимы нахожусь в плену.
Пусть знают мои английские, норманнские, пуатвинские
и гасконские люди и бароны, что из-за денег я не оставил бы
ни одного из своих бедных товарищей в темнице: говорю это
не в упрек им, но я все еще в плену!..»
В это время в Лондон прибыли посланники императора для получения задатка. Они, произведя тщательный подсчет, опечатали мешки своими печатями, а затем английские моряки доставили ценный груз до самих императорских владений. Третью часть доставленных денег Генрих VI передал герцогу Австрийскому за поимку короля.
После того как задаток был получен, для решения участи пленника снова собрался сейм и назначил сроком его освобождения третью неделю после праздника Рождества Христова, с условием, что Ричард предоставит заложников в обеспечение уплаты оставшейся суммы. Король согласился со всеми требованиями.
Когда французский король и его союзник, брат Ричарда Иоанн узнали о решении императорского сейма, они спешно отправили к императору послов, предлагая ему на выбор несколько вариантов: 70 тысяч серебряных марок, если он согласится продлить заточение Ричарда еще на год; тысячу серебряных ливров за каждый месяц его содержания в плену, если оно продлится больше года; или же 150 тысяч марок (баснословная для того времени сумма!) за выдачу пленника под присмотр короля французского и графа Иоанна. Прельщенный такими выгодными предложениями император хотел изменить своему слову, но члены сейма воспротивились и, пользуясь своей властью, освободили узника в конце января 1194 года.
Через Нормандию, занятую французами, Ричард ехать не мог. Безопаснее всего было сесть на корабль в одном из германских портов и направиться прямо в Англию. Но уже наступило время штормов, и он больше месяца ждал улучшения погоды в Антверпене.
Все это время германский император боролся с искушением — его одолевала алчность. Возможность удвоить прибыль пересилила в нем боязнь вызвать неудовольствие сейма. Поэтому он решился снова захватить отпущенного на свободу Ричарда[112]. Но его тайные замыслы стали известны одному из английских заложников, и он нашел средство предупредить своего короля. Ричард тотчас же сел на норманнское купеческое судно и вскоре счастливо высадился в английской гавани Сандвич.
* * *Ричард долго мстил своему главному врагу и обидчику Филиппу II. Только в январе 1199 года при посредничестве Папы удалось добиться перемирия между Англией и Францией. А через четыре месяца после этого Ричард Львиное Сердце погиб при осаде замка одного из своих французских вассалов.
Глава 17.
ИННОКЕНТИЙ III, ЭНРИКО ДАНДОЛО И «КРЕСТОНОСНЫЕ БОЛВАНЫ»
Если во время Третьего крестового похода для огромного большинства его участников религиозные мотивы были уже чем-то вроде механического довеска к их подлинным, захватническим намерениям, то в Четвертом крестовом походе хрупкая религиозная скорлупа, в которую папство все еще считало нужным — ради поддержания авторитета церкви — облекать крестоносные мероприятия, полностью разбилась: крестоносцы, отправившиеся в 1202 году в поход против мусульманского Египта для освобождения главной христианской святыни — Иерусалима, вместо этого захватили столицу Византийской империи — Константинополь.
Как могло случиться, что, двинувшись за море под религиозным знаменем «спасителей христианской веры» от «поругания мусульман», французские, немецкие, итальянские крестоносцы разграбили христианское государство, показав себя отнюдь не благочестивыми ревнителями веры, а алчными и беспринципными авантюристами?
* * *Подготовка к Четвертому крестовому походу началась в конце XII века. Инициативу его взял на себя Римский папа Иннокентий III (1198—1216). Его понтификат является временем наивысшего расцвета папской власти. Иннокентий III был даровитым дипломатом, исключительным мастером политической интриги. Он сумел с редким искусством и настойчивостью использовать политическую обстановку своего времени для усиления папской власти. Иннокентия избрали Папой в 1198 году; когда ему было всего лишь 37 лет. Он принадлежал к именитому роду графов Сеньи, получил блестящее образование: юридическое в Болонье и богословское в Париже. Он, как и Григорий VII, фанатически верил в призвание пап господствовать над миром. Но Иннокентий отличался от Григория VII холодным, сдержанным нравом, расчетливостью и осторожностью.
Призывы к священной войне зазвучали при Иннокентии III сильнее и настойчивее, чем при его предшественниках. Имеются все основания думать, что еще только начиная организовывать крестовый поход, Папа тайно вынашивал (вероятно, в то время в самой общей форме) план направить силы феодального Запада против Византии. Крестовый поход, затевавшийся Иннокентием, открывал большие возможности для реализации папских планов утверждения католицизма на Востоке и, прежде всего, в Византии. Старая формула римских первосвященников о «воссоединении церквей» (на условиях полного подчинения греческой церкви римской!) была не только выражением идеи религиозного господства католицизма, но и прикрытием корыстных намерений наместников Св. Петра: присвоить доходы и богатства греческой церкви.
Папа Иннокентий IIIТак что узел, стянувшийся тугой петлей вокруг Константинополя весной 1204 года, начал завязываться уже в 1198. Антагонизм папства и Византии, основой которого служила экспансионистская политика римских пап, был первой причиной перемены направления удара, нанесенного крестоносцами в ходе Четвертого крестового похода. Вскоре к ней присоединились и другие.
Но пружина, которая, распрямившись, толкнула крестоносцев далеко в сторону от Святой земли, свивалась в Венеции. Можно сказать, что вторая причина, обусловившая поворот событий Четвертого крестового похода, коренилась в глубоких экономических противоречиях между Венецией и другими северо-итальянскими городами — Пизой и Генуей, а также Византией. Крестовый поход предоставил венецианцам необычайно удобный случай нанести сокрушительный удар Византии и раз и навсегда оградить свои торговые привилегии, а следовательно и прибыли, и от покушений с ее стороны, и от конкуренции итальянских соперников[113].
Первоначально вожди крестоносцев намеревались направить свои армии в Египет — как раз в это время, в конце XII века, Венеция развернула оживленную торговлю с Египтом. Венецианские купцы изрядно наживались не только на перевозке паломников в Сирию и на доставке восточным франкам подкрепления и продовольствия, но и с немалой выгодой сбывали оружие египетскому султану. Они и впредь не хотели ссориться ни с крестоносцами, ни с мусульманами. Так что завоевание Египта шло вразрез с интересами Венеции, а потому особого желания содействовать крестовому походу правители этого города не имели.
Но в апреле 1201 года они подписали договор об условиях, на которых республика Святого Марка — то есть Венеция — соглашалась предоставить крестоносцам корабли. Республика обязалась предоставить суда для переправы 4500 рыцарей и стольких же коней, 9 тысяч оруженосцев и 20 тысяч пехотинцев. Сверх того, «из любви к Богу» венецианцы соглашались снарядить от себя 50 галер в качестве подкрепления крестоносцам. Крестоносцы же, со своей стороны, брались уплатить Венеции в рассрочку, четырьмя взносами, 85 тысяч марок[114] серебром, крайний срок уплаты приходился на конец апреля 1202 года. Венеция выговорила для себя также половинную долю всего, что будет завоевано крестоносцами. Весьма выгодные для Венеции условия.
Кроме того, дож Венеции Энрико Дандоло, явно намеревавшийся превратить Четвертый крестовый поход в торговую операцию, расставил в договоре несколько хитроумных ловушек для «крестоносных болванов» (выражение Маркса).
Несколько слов об этом незаурядном человеке. Этот, по меньшей мере девяностолетний, слепой от старости и ран дож — символическая фигура для Венеции. Энрико Дандоло предстает перед нами как человек с неукротимой энергией и уменьем дерзать, одаренный мудрой дальновидностью, способностью к тонкому политическому расчету и совершенной беззастенчивостью в выборе средств для достижения поставленных целей. Безусловная преданность интересам своего класса и государства сочетались в нем с редкой в те времена свободой от религиозных предрассудков, делавшей его нечувствительным к громам папской курии и равнодушным к делам веры и благочестия, если они не сочетались с серьезными мирскими интересами.
