Марк Блок - Характерные черты французской аграрной истории
Большинство держаний были мансами, но не все. Во многих сеньориях наряду с пестрым сборищем мансов различных категорий встречались хозяйства, которые, хотя и были обязаны повинностями и барщиной, ускользали от этой классификации. Они имели различные названия: гостиза (hospitia) accolae, в других местах — sessus или laisinae; несколько позднее их называли во многих областях bordes или chevannes. Этих анормальных держаний всегда было гораздо меньше, чем мансов; они были меньше и по размерам и очень неравны между собой; по-видимому, они не подчинялись закону неделимости. Иногда владелец манса (masoyer, mansuàrius) присоединял к своему главному участку один из таких придатков — отделившийся от домена участок или отвоеванную у целины заимку. Чаще гостизы имели собственных хозяев, у которых совсем не было других земель. В организме виллы они представляли собой побочные, отклоняющиеся от нормы элементы. Ну, а если гостиза достигала значительных размеров — то ли в результате господского дарения, то ли благодаря расчистке целины, то ли еще каким-либо способом? Тогда казалось естественным поднять ее до уровня типичной ячейки. Благодаря этому взимание податей становилось более упорядоченным и легким. Сам земледелец, несомненно, выигрывал от этого, ибо отныне он располагал преимуществами коллектива (пастбищем, правом пользования лесами и т. д.), признанными за владельцами полных держаний. «Земли Агара и Ори, — пишут монахи аббатства Сен-Жермен-де-Пре, — мы соединили в один манс, чтобы они несли отныне полные повинности». В другом месте те же монахи, отобрав у одного владельца манса часть домена, которая была ему временно предоставлена, а у второго — другие земли, создали из этих кусков половину манса в пользу третьего бенефициария. Подобное изменение отнюдь не совершалось путем простого изменения названия; для этого нужен был особый акт, решение соответствующих властей. Таким образом, манс действительно является неким институтом, поскольку он предполагает нечто установленное по воле человека и, если хотите, нечто искусственное.
Так как наиболее отличительная черта манса состоит в том, что он является сеньориальной податной единицей, то велик соблазн считать его творением сеньории. На заре истории господин распределял между своими людьми деревенскую землю почти равными и не подлежащими делению частями. Чрезвычайно простая картина. И все же, если хорошенько подумать, сколько трудностей вызывает подобная гипотеза! Стало быть, был такой период, когда население Галлии состояло всего-навсего из двух классов: горсточки всемогущих династов и толпы покорных рабов, которые спешат получить ту часть девственной земли, которую им соизволят отдать? В начале был сеньор… Но зачем задерживаться на обсуждении этого мифа? Для его разрушения достаточно одного наблюдения. Различные постановления относительно военной службы сообщают нам, что в каролингской Галлии существовали свободные люди, имевшие всего лишь манс или даже его половину. Держатели? Нет. Из источников ясно, что над ними не было никого, кто имел бы верховное реальное право на землю. Сеньоры? Ничуть. Разве можно было прокормить на одном мансе, а тем более на половине манса не только земледельцев, но еще и семью получателей ренты? Эти скромные люди были мелкими крестьянами-собственниками, которым пока еще удалось избежать когтей аристократии. То, что их земля, не являющаяся держанием, называется тем не менее мансом, объясняется тем, что данное название означает хозяйственную единицу, независимо от каких бы то ни было сеньориальных поборов.
Кроме того, государство широко употребляло этот земельный эталон: для определения несения военной службы, для обложения налогами. Со времен Карла Лысого и до 926 года королям часто приходилось взимать всеобщий налог для уплаты тяжелых выкупов викингам, обещавшим тогда прекратить опустошения. Знать и церкви регулярно облагались налогом пропорционально количеству подвластных им мансов. Правда, речь идет здесь только о мансах-держаниях. Но обратимся к еще более далекому прошлому. Меровинги унаследовали старый римский поземельный налог, который они (используя обычно старые кадастры, а иногда заставляя составлять новые) продолжали взимать долгое время, до того дня, когда это оружие после длительного упадка окончательно выскользнуло из их рук, неопытных в управлении бюрократическим государством. Земельное обложение времен поздней империи, само по себе чрезвычайно неясное, имеет по крайней мере одну достоверную черту: оно базировалось на разделении земли на мелкие податные единицы — capita, juga, — каждая из которых в общих чертах соответствовала аграрной хозяйственной единице. Сходство с маисом бросается в глаза. Конечно, названия различны. Но разве мы не знаем, что наряду с этими официальными названиями римская налоговая единица имела в повседневном языке многие другие, которые были различными в разных провинциях и большинство которых нам не известно{126}? Невольно возникает мысль, что condamine (этот термин засвидетельствован только для Италии с начала VI века), манс или factus из их числа.
Однако не будем заблуждаться. Думать, что франкский mansus произошел от римского caput, или, говоря точнее, есть тот же caput, но под другим названием, вовсе не значит обязательно понимать дело так, что в самой действительности за этими словами скрывалось произвольное творение некоторых чиновников империи, озабоченных составлением кадастра. Благодаря временно необходимой абстракции я до сих пор относился к проблеме так, как если бы она была французской. В действительности же она является европейской в широком смысле слова. Она присуща не только романизированному миру, как можно было бы ожидать. Не одной Италии были известны земельные единицы, аналогичные во всех отношениях земельным единицам франкской Галлии и обозначавшиеся к тому же часто одинаковыми терминами. Германские страны являют нам подобное же зрелище: немецкая гуфа (hufe), английская гайда (hide), датский боль (bool) — все эти местные названия передаются обычно в латинских переводах словом mansus, и институты, для обозначения которых они служили, как фискальные (с точки зрения как государства, так и сеньора) и хозяйственные единицы, представляют собой определенную аналогию с нашим мансом. Кто осмелился бы объяснять это сходство заимствованием? Можно ли представить себе, чтобы варварские короли, заимствовав у римского фиска систему кадастровых делений, насильно распространили ее на огромные территории, до тех пор не ведавшие ее? Все, что нам известно об административной слабости этих монархий, противоречит подобному предположению. Ну, а если мы будем считать манс — гуфу специфически германским явлением, навязанным сельским жителям империи их суровыми завоевателями? Даже если мы не признали в мансе преемника римского caput, наша уверенность в том, что варварские вторжения и завоевания не сопровождались, за редкими исключениями, заселением, опровергла бы подобные домыслы. Следовательно, манс — это нечто более глубокое, чем правительственные мероприятия, и более древнее, чем исторические границы государств. Римская и франкская налоговые системы, сеньориальный режим использовали его и тем самым оказали сильное влияние на его историю. Его происхождение совсем другое. Его загадки могут быть решены, как и в других случаях, только путем обращения к реальным земельным отношениям, к тысячелетним типам земледельческой цивилизации.
Но раньше необходимо избавиться от одной из тех терминологических трудностей, которые возникают для бедных историков в результате текучести большинства обиходных языков и особенно словарного состава средневекового языка. Сеньор имел свое хозяйство, отличное от хозяйств держателей, — свой домен. Когда каролингское государство облагало налогом крупных собственников, оно обычно не довольствовалось обложением их в соответствии с зависимыми от них держаниями обычного типа; оно облагало также и домены и, несмотря на крайнее их различие, легко приписывало им (чисто фиктивно) одинаковую ценность; так что барская земля, хотя и лишенная какой-либо определенности, принимала вид своего рода налоговой единицы. Чем же был манс франкской эпохи, если рассматривать вещи в общих чертах, как не земледельческим хозяйством, служившим основой налоговой системы? В Англии, где домен ускользал от обложения, его никогда не называли гайдой; зато в подчиненных франкскому владычеству странах он был мансом или гуфой. Наряду с рабскими и свободными мансами было принято (впрочем, этот обычай исчез очень быстро, — по-видимому, уже к XI веку) говорить о барском мансе (mansus indominicatus). Но это не настоящий манс Настоящий манс — это сельская ячейка, находящаяся в руках держателя или мелкого свободного крестьянина (дом, поля, участие в коллективных правах), наделенная в принципе полной устойчивостью и обладающая определенным размером. Так что, когда говорили о человеке, владеющем целым мансом, половиной или четвертью манса, его место среди других людей сразу становилось ясным его современникам.
