Дэвид Уилкок - Пробуждение Странника
Неожиданно Муктананда вытянул правую руку в сторону, и на ней появилась маленькая сфера сияющего голубого света! Он обвел рукой вокруг головы и “бросил” шар Тони.
Шар света пролетел в воздухе и попал прямо в область между бровей Тони, в область третьего глаза. Сила шара света буквально опрокинула его, и он свалился на землю.
Почти сразу же Тони был охвачен самым сильным духовным экстазом, какого никогда раньше не испытывал! Ничто ранее испытанное не могло сравниться с этим опытом. Хотя Тони физически присутствовал в комнате, другая часть его стояла перед Чистым Светом, Светом Одного.
Именно в этот момент он понял, что это и есть Дом, и это было самым славным, удивительным и религиозным опытом в его жизни.
Вдруг прямо перед собой он увидел ноги и мантию Муктананды, и обнаружил, что лежит на полу и громко рыдает, как самый последний идиот, впавший в экстаз.
“Ну, теперь ты останешься и будешь счастлив, не так ли?” — спросил Муктананда.
“Да, да, я останусь, я останусь”, - ответил Тони. Его глаза еще были расширены от восторга.
Пока продолжались видения, он мог наблюдать, как уходит Муктананда. С того дня Тони стал самым энергичным и воодушевленным человеком в ашраме! Он работал сверхурочно, выполняя свои обязанности. И сейчас он с другом направлялись в один конец из Калифорнии в Нью-Йорк, чтобы остаться в ашраме Муктананды на неопределенный период времени.
Муктатанды больше не было на земном плане в физическом теле, но его дочь Свами Чидвиласананда сохранила традицию, хотя я не был уверен в том, что она демонстрирует те же “сиддхи”, что Муктананда.
Конечно, меня очень заинтересовало происходящее. Только что я проделал долгий путь в Боулдер в надежде найти свой “духовный центр”. А сейчас двое искренних мужчин среднего возраста, едущих из Калифорнии, рассказывали мне, что место, где я учился в колледже, оказалось для них самым лучшим духовным местом в стране. Это заставило меня дважды подумать о Нью Пальце/Вудстоке возле Нью-Йорка.
Я вернулся домой, и тут начали сбываться пророчества женщины. Я быстро погрузился в катастрофическую рутину, меняя работу за работой с помощью разных агентств, помогавших временно устроиться.
Присутствие друга матери наполняло меня тревогой и часто повергало в слезы, поскольку мы постоянно ссорились. Друг, будем называть его Джек, стремился выиграть приз — преданность и любовь матери.
Вскоре Джек убрал мой барабан из подвала в гараж. В подвале он хотел разместить музыкальную студию. Проблема с гаражом заключалась в том, что мои музыкальные экзерсисы будет слышать весь мир, а я не хотел никого беспокоить.
Меня настолько волновали другие люди, что я не мог заставить себя играть публично таким образом. Я чувствовал себя так, как будто главной проблемой было то, что я являлся всего лишь сыном своей матери, а не ее другом. Я больше не был самым главным человеком в ее жизни, и это сводило меня с ума. (Сейчас мать бросила Джека. Проблема разрешилась, и мы снова чудесно жили вместе.)
Мать все больше и больше давила на меня, чтобы я переехал. Я больше не мог выносить стресса и постоянного напряжения. Я связался с Эриком, который заканчивал последний семестр в Нью Пальце, и рассказал о происходящем.
“Знаешь, с того момента, когда я покинул Нью Пальц и был в Боулдере, моей единственной мечтой было вернуться туда”, - сказал я.
“Парень, ты знаешь, что можешь вернуться. Тебя больше ничего не удерживает. Мы оба это знаем. Будь честен с самим собой. Все твои друзья здесь, и ты должен сделать это для себя. Давай”.
“Да, ты прав”, - заметил я. После приезда в Нью Пальц, я все дни проводил в доме своего друга-гитариста Адама. Со времени возвращения из Колорадо, мне, наконец, удалось обзавестись машиной, и сейчас я воспользовался ею, чтобы перевезти все свои вещи в Нью Пальц.
Я спал на воздушном матрасе посередине кухни в доме Адама. Уже на следующий день после возвращения в Нью Пальц я устроился на работу в качестве разносчика пиццы в местной пиццерии. Эрик занимался тем же самым, а вечера мы проводили вместе.
Вскоре я нашел замечательное жилье всего за $220 в месяц. Это была комната в пансионе. Однако вскоре я начал ссориться с соседями по дому, большинство которых были студентами колледжа.
Они часто оставляли за собой полную раковину грязной посуды, которую никто никогда не мыл, и делать это приходилось мне. Если я этого не делал, посуда оставалась невымытой и подолгу кисла в раковине.
Никто из жильцов дома не был “противным”, но их лень сводила меня с ума. Однажды ночью я быстро набросал записку и повесил ее над тарелками. Она гласила:
“В НАТУРЕ, вас это не Е…?”
На следующее утро к моей двери прикрепили письменный ответ от девушки, которая, по-видимому, оставляла немытые тарелки. В нем говорилось, что в матерном языке не было необходимости.
В том же кратком ответе был намек на возможность примирения, и, в конце концов, проблема разрешилась. Я извинился за свой язык, объяснив, что был зол и не нашел другого способа общения.
Ситуация разрешилась, и все стали более ответственными. Иногда, чтобы получить надлежащую реакцию, требуется накал страстей. И вновь, это был не я; это был Дэвид, которого много раз вынуждали заходить слишком далеко.
Обычный Дэвид всегда стремился помогать другим людям любым возможным образом, и не имел понятия о том, как постоять за себя перед людьми, которые пытались его разрушить.
Такая карма досталась мне от Эдгара Кейси, поскольку он умер перегрузки, потому что не мог сказать НЕТ растущему числу клиентов, требующих чтений. В самом конце жизни он делал восемь чтений в день шесть дней в неделю, что привело к инсульту, от которого он и умер.
Вскоре после этого события Эрик и я встретили одну из давних знакомых Эрика по музыкальному факультету — удивительно красивую молодую женщину, которую будем называть Анжеликой. Она была мечтой каждого мужчины, той идеальной женщиной, которую видят все мужчины, когда влюблены.
Она обладала невероятно мускулистой фигурой танцовщицы с очень полной грудью. У нее были вьющиеся от природы каштановые волосы, экзотические кавказские глаза, высокие скулы и чувственные губы. И все это венчал невероятный интеллект и тонко настроенная духовность.
Я встречал ее и раньше, но даже не представлял, что получу возможность поговорить с ней снова. Я вспомнил день, когда гулял с Анжеликой, но тогда мы общались еще c одним другом с музыкального факультета. В то время я рассказывал им о своем исследовании в области НЛО/метафизики.
Сейчас у меня появилась возможность встретиться с Анжеликой наедине. Хотя, постойте, я беседовал с ней еще раз, когда однажды вечером мы с Эриком встретили ее в ночном клубе.
Когда я подходил к дому, чтобы встретиться с ней, я увидел на скамейке двух влюбленных. Они целовались и обнимались, не волнуясь о том, что кто-то может их видеть. Мне стало интересно, не благословение ли это моего будущего с Анжеликой. Время покажет.
У Анжелики была красивая просторная квартира с яркими белыми стенами и деревянными полами. В углу гостиной стоял замечательный столик, кажется из Индии. Он был богато украшен орнаментом, а ножки стилизованы под голову и хобот слона.
Столик произвел на меня большое впечатление, и я рассматривал его достаточно долго. На столике стояло много, по-видимому, индийских безделушек. Казалось, Анжелика превратила его в индийский алтарь.
Я заговорил.
“Анжелика, это напоминает мне двух ребят, которых я встретил в поезде по дороге домой из Колорадо. Они рассказывали о гуру по имени Баба Муктананда и говорили, что пустились в такой долгий путь, чтобы попасть в ашрам! Ты когда-нибудь там была?”
Я не мог понять, почему Анжелика вдруг побледнела и поднесла руки ко рту. “Что, что случилось?” — взволновано спросил я.
“Это, это мой гуру”, - ответила Анжелика.
Я был потрясен: “Я не знал. Ты тоже знаешь Муктананду?”
“Да. Я прожила в ашраме бо льшую часть детства. Мы жили там вместе с матерью после того, как она развелась с отцом. Впервые я покинула ашрам два года назад, чтобы учиться в колледже здесь, в Нью Пальце”.
“Я все же не понял. Как ты оказалась в ашраме?”
“Ну, мой отец — индус, а мать очень интересовалась индийской культурой. Ей хотелось жить в ашраме и придерживаться целибата, а отец был против. Поэтому после развода мать взяла меня, и мы поехали туда”.
Я был потрясен. “Здорово, жизнь в ашраме”, - сказал я скорее себе, чем Анжелике. “Это фантастика”, - я уставился на нее, восхищаясь ее красотой.
“Вовсе нет, это не так здорово, как кажется, — возразила Анжелика. — По мне, лучше обрести знание и вынести его за пределы ашрама. Если ты пойдешь туда и проведешь там всю жизнь, ты никогда не донесешь знание тем, кто в нем нуждается”.
