Томас Эсбридж - Крестовые походы. Войны Средневековья за Святую землю
Тем не менее Бернара Клервоского все же следует рассматривать как главного проповедника Второго крестового похода. Сам аббат отмечал, что благодаря его усилиям латинские армии «умножились, и имя им легион». В поселениях, через которые он прошел, едва ли остался один мужчина на семь женщин. Однако в этот период существовали и другие проповедники, влияние которых нельзя недооценивать. Идеи памяти и фамильного наследства, подчеркнутые в Quantum praedecessores, очевидно, имели выраженное влияние на процесс набора рекрутов. Людовик VII имел, так сказать, кровную связь с Первым крестовым походом — его двоюродный дед Гуго де Вермандуа участвовал в экспедиции. Как показывает анализ, многие участники также имели напрямую связанную с Первым крестовым походом родословную.[129]
Из-за характера средневековых текстовых документов, которые обычно были написаны священнослужителями, образ Крестовых походов обычно видится в религиозном ракурсе. Повсеместно ученые, желающие реконструировать историю этого века, вынуждены полагаться на документы, написанные клириками и монахами. Все эти свидетельства изобилуют предвзятостями и упущениями. Но ведь в Крестовых походах участвовали и служители церкви, и миряне, так как же оценить светский взгляд на происходящее рыцарей и простых солдат? Одна из возможностей — изучение народных песен, которые пелись на разговорном языке, а не на латыни. Такие песни с самого начала эры Крестовых походов наверняка играли роль в подъеме народного энтузиазма и морали, но до нас дошли только произведения 1140-х годов. Одним из них являлась старая французская песня «Рыцари, многое обещано», которую пели трубадуры в месяцы после Везеля. Приведем ее первый куплет и припев:
Кто идет вместе с королем Людовиком,
Может не бояться ада,
Его душа отправится в рай,
Где живут ангелы Господни.
Эдесса взята, как вы знаете,
И христиане страдают мучительно и долго.
Церкви сейчас пусты,
И люди больше не поют.
О рыцари, вы должны подумать об этом,
Вы, кто покрыл себя воинской славой,
И отдать себя тому,
Кто для вас был терновым венцом коронован.
Этот довольно беглый взгляд на настроения масс и их поддержку Крестового похода согласуется с некоторыми идеями церковных проповедников: обещание духовного вознаграждения, страдания восточных христиан, сражение за Христа. Но язык более непосредственный, да и нюансы другие. Людовик VII называется главным лидером, а папа не упоминается вообще. Сложности, связанные с индульгенциями, заменены прямой гарантией места в раю. И в более позднем стихотворении упоминается Занги как главный враг Крестового похода. Даже когда церковь распространяла Quantum praedecessores, а аббат Бернар активно призывал к оружию, миряне создали собственное представление о Втором крестовом походе.[130]
РАЗВИТИЕ ИДЕАЛА
Потеря Эдессы вызвала Второй крестовый поход, и в 1147 году главные армии, под предводительством Людовика VII и Конрада III, отправились воевать в Левант. Но масштаб деятельности крестоносцев в конце 1140-х годов не ограничивался Ближним Востоком, поскольку в этот период латинские войска вели аналогичные священные войны в Иберии и на Балтике. Могло показаться, что весь Запад поднялся с оружием в руках на панъевропейский Крестовый поход. Папа Евгений III лично написал в апреле 1147 года, что «так много верующих из разных регионов готовы сражаться с неверными… что почти весь христианский мир привлечен к этой великой задаче». Двумя десятилетиями позже латинский хронист Гельмольд из Босау (балтийский прибрежный район Германии) отметил, что «инициаторы экспедиции намеревались одну часть армии послать на Святую землю, другую — в Испанию, а третью против славян, которые живут рядом с нами». Таким образом, некоторые современники представляли Второй крестовый поход одним грандиозным предприятием, организованным и направляемым мудрыми «инициаторами» — Евгением и аббатом Клерво. В последние десятилетия современные историки, опираясь на эту идею, выдвигают предположение, что необычайный подъем крестоносного движения в 1147–1149 годах стал результатом сознательного упреждающего планирования со стороны римской церкви. При такой трактовке событий папство обладало властью оформлять и устанавливать границы Крестового похода, и исключительно первичная сила церковных проповедей — перекроенная смесь Quantum praedecessores и влияния Бернара Клервоского — вызвала беспрецедентный подъем крестоносной активности на новых театрах после 1146 года.
Сражения в Иберии и на Балтике, возможно, не имели непосредственного влияния на войну на Святой земле — речь может идти только о некотором перераспределении сил и ресурсов. Но последствия такой интерпретации Второго крестового похода являются далеко идущими и фундаментальными, поскольку затрагивают будущий размах и характер христианской священной войны. Два вопроса являются обязательными. Действительно ли римская церковь взяла на себя инициативу распространения крестоносного движения как часть заранее обдуманного плана, или так получилось случайно? И, продолжая эту линию, действительно ли папа контролировал крестовые войны в середине XII века?
Идея о том, что войны, которые велись за пределами Леванта, могли быть поддержаны церковью, определенно не является необычной, и в 1147–1149 годах в сфере действия Второго крестового похода, несомненно, существовали и другие зоны конфликта. Летом 1147 года саксонские и голландские христиане сражались, как крестоносцы, против своих соседей-язычников вендов на северо-востоке Европы. Влияние Второго крестового похода еще сильнее ощущалось в Иберии. Флот из двух сотен судов, перевозивший крестоносцев из Англии, Фландрии и Рейнской области, отправился в Левант из Дартмута в мае 1147 года. Эти суда по пути остановились в Португалии и там 23 октября помогли христианам короля Афонсу Энрикеша захватить занятый мусульманами Лиссабон. Король Кастилии и Леона Альфонсо VII возглавил другое христианское наступление, с помощью генуэзцев, тоже получившее статус Крестового похода. Его кульминацией стал захват Альмерии в октябре 1147 года и Тортосы в декабре 1148 года.
В конце 1140-х годов христианские войска сражались под флагом с крестом на разных фронтах, но идея о том, что все они были частью одного заранее разработанного плана, ошибочна. Если тщательно проанализировать события, становится ясно, что имели место случайности и неструктурированное органичное развитие. Балтийская ветвь Второго крестового похода на деле стала результатом наложения церковью понятия Крестового похода поверх существовавшего ранее конфликта. На франкфуртской ассамблее в марте 1147 года саксонская делегация указала Бернару Клервоскому, что люди не имеют ни малейшего желания отправляться на Святую землю. Вместо этого они хотят бороться против язычников, живущих по соседству, — против вендов. Аббат понял, что саксонцев не удастся убедить принять участие в ближневосточной экспедиции, но не упускал возможности распространить власть папства и его влияние на события в Восточной Европе. Поэтому он притянул Балтийскую кампанию в сферу Крестового похода, пообещав ее участникам «те же духовные привилегии, которые получат отправившиеся в Иерусалим». В апреле 1147 года папа Евгений обнародовал энциклику, подтверждающую это.
Иберийская составляющая Второго крестового похода также требует переоценки. Вклад крестоносцев в завоевание Лиссабона был почти наверняка результатом незапланированного решения остановить борьбу в Португалии. Кампании против Альмерии и Тортосы вроде бы соответствуют статусу Крестового похода. Каталонские и генуэзские участники, а также южные франки действительно считали себя воинами, ведущими священную войну, и здесь явно видны некоторые параллели с Первым крестовым походом. Но нет точных свидетельств папского участия в планировании или инициировании этих войн, и, вероятнее всего, они были задуманы и осуществлены светскими правителями Иберии. Папское одобрение этих предприятий, поступившее в апреле 1148 года, уже почти опоздало, и было направлено только для того, чтобы привести Испанию в крестоносное движение.
Современные ученые с готовностью принимают идею Второго крестового похода как выражения способности папства расширить и направить крестоносное движение. На самом деле события конца 1140-х годов предполагают, что Евгений, Бернар и папская курия все еще старались использовать и контролировать эту форму священной войны, так же как стремились утвердить первенство Рима в латинском христианском мире.[131]
РАБОТА КОРОЛЕЙ
Начало Второго крестового похода было особенно замечательным в одном отношении. До этого времени экспедиции крестоносцев возглавлялись знатью — графами, герцогами и князьями, принадлежавшими к высшему эшелону латинского общества. Но ни один западный монарх еще ни разу не принимал крест.[132] Решение французского короля Людовика VII и немецкого короля Конрада III откликнуться на Quantum praedecessores создало важный прецедент, подняв крестоносное движение на новый уровень. Незамедлительные последствия были очевидными. Набор увеличился, частично благодаря силе королевской поддержки и примера, а также потому, что иерархическая структура средневекового общества вызывала цепную реакцию записи на военную службу. Участие короны также увеличило материальные ресурсы, используемые во имя креста, во всяком случае в некоторой степени. Недавняя череда неурожаев в западной части Европы привела к тому, что даже люди такого высокого статуса, как Конрад и Людовик, испытывали трудности с материальным обеспечением такой длительной и масштабной кампании. Никто из них не ввел общие налоги в своих королевствах. Вместо этого они решили взимать деньги с городов и церквей, но это удалось только частично, и за несколько недель до начала экспедиции французский монарх обнаружил, что у него нет наличных.
