Дмитрий Верхотуров - Покорение Сибири: Мифы и реальность
Летом 1621 года отряд Молчана Лаврова из Томска поставил острог в устье Кемчуга при впадении его в Чулым, в центре Мелесской волости, отчего сам острог стал назваться Мелесским. Это был русский форпост среди многочисленного татарского местного населения.
Как пишет Миллер:
«Но всей землей владели там татары, а из русских со времени основания живет в остроге только небольшое число служилых людей» [34, с. 47].
Мелесский острог также стоял на перекрестке водных путей, но только меньшего значения, чем слияние Енисея и Ангары. По Чулыму вверх можно было попасть в центр кыргызского Толы Хоорай, а вверх по Кемчугу можно было обойти кыргызские владения стороной, и в самых верховьях, через длинный и неудобный волок на Качу попасть прямо к месту, где Енисей проходит через узкую горловину Восточных Саян. Этот путь, очевидно, использовался в самом начале, для разведки, но потом был заброшен. Он шел по глухой и ненаселенной местности через высокую горную котловину, образованную северными отрогами Восточных Саян. В верховьях река была совсем мелкой и не проходимой для судов.
Но, по всей видимости, уже тогда русские разведчики ходили по Кемчугу вверх и по Каче до Енисея и уже знали о существовании Красноярской степи — удобного места для города на Енисее.
В результате этих завоеваний русские владения в Сибири к началу 20-х годов XVII века распространились на 1800 километров к востоку от Тобольска. Южная граница сибирских владении представляла собой практически прямую линию, протягивающуюся от Тюмени и Тобольска через Тару и Томск до Енисейска, который был некоторое время самым восточным городом Московии. Русские владения в Западной Сибири в то время представляли собой громадный клин, протянувшийся почти на две тысячи километров от Урала до устья Ангары, впадающей в Енисей. Приенисейские владения были вершиной этого клина.
Хаастарская степь
Скоро русским на Енисее пришлось столкнуться с самыми сильными вассалами кыргызов — качинскими татарами, или просто качинцами, которые сами себя называли «хаас» или «хаастар», от чего и пошло их русское наименование «хакасы». Эта территория была подвластна кыргызским князьям Исарского княжества. Это русское и довольно искаженное название этого кыргызского княжества, которое по-хакасски звучит как «Истысархы-хоорай», то есть «Внутреннее княжество», которое по отношению к другим кыргызским княжествам действительно занимало самое удаленное положение и граничило, кроме кыргызов, с горными хребтами Восточного Саяна и Ангарой. Качинцы, или хаастары, были вассалами князей этого княжества.
Как следует из их названия, качинцы жили на реке Каче, левом притоке Енисея, которая сейчас протекает по территории Красноярска и впадает в Енисей прямо в центре города, в месте, известном под названием «Стрелка». Здесь Енисей и Кача образуют острый угол, подчеркнутый коренным берегом Енисея.
Сейчас, будучи в городе, нельзя уже увидеть той Качинской степи, которая открылась глазам первых русских, пришедших сюда. Для того, чтобы увидеть ее почти в первозданном виде, надо выехать из Красноярска на запад. Вдоль автодороги в Ачинск примерно на сорок километров раскинулась эта самая Качинская, или правильнее — Хаастарская, степь. Она сильно всхолмленная, с глубокими долинами, по которым протекают ручьи и реки, с высокими голыми сопками. Но долины достаточно широкие, чтобы вместить много скота и прокормить большой народ. Хаастары разводили скот, пахали землю и сеяли ячмень и гречиху-кырлык.
От них сегодня остались жалкие остатки и редкие названия, вроде поселка Бадалык, рядом с которым расположено самое большое в России кладбище.
Интерес к этой области у русских возник после сообщения князя Татуша в 1622 году о том, что к его владениям приближаются буряты с войском около 3 тысяч человек, не считая кыштымов. Русские ничем не смогли помочь своему ясачному князю. Тому пришлось пережидать набег в труднодоступных укрытиях и укрепленных городках.
Однако Таврило Хрипунов заинтересовался бурятами и в 1623 году послал Ждана Козлова и Андрея Дубенского (будущего строителя Красноярска) на разведку.
В задачу разведчиков входило выяснение многих вопросов о политическом устройстве бурятского улуса, его военной и экономической мощи.
Надо сказать, что воевода Гаврило Хрипунов был опытным военным и к разведке отнесся со всей серьезностью. Разведчикам предстояло выяснить, как буряты селятся и есть ли у них крепости. Сколько у них народа, сколько войска могут выставить и какое оружие употребляют. Как зовут владетелей и князей. Чем буряты промышляют, какой скот имеют, чем торгуют, водится ли в бурятской земле соболь. Как видим, вопросы, несмотря на их кажущуюся простоту, охватывали практически все важные вопросы общественного устройства, хозяйства и военной мощи бурятов. Напоследок разведчикам предстояло выяснить, не замышляют ли буряты войны против кого-либо и не собираются ли нападать на Енисейск [34, с. 33].
Разведка была выполнена на очень высоком уровне. Русским разведчикам удалось добыть все необходимые сведения о бурятах, а в 1624 году, после возвращения, Андрей Дубенской составил чертеж земель по Енисею и Ангаре, который был отправлен в Москву.
Красноярский историк Геннадий Федорович Быконя пишет, что эта разведка Козлова и Дубенского была специально организована для разведки места под строительство Красноярска. Эта мысль в том или ином виде встречается практически во всех трудах, как научных, так и краеведческих, по истории Красноярска. Быконя воспроизводит ее как само собой разумеющееся. Но с такой оценкой разведки Козлова и Дубенского согласиться нельзя. Г.Ф. Миллер приводит точный список задач, которые должны были выполнить разведчики, и в этом списке нет даже задания о том, чтобы приискать место для нового острога. Скорее всего, сведения о месте, пригодном для острога, это инициатива самого Дубенского, которая потом была отражена в переписке тобольских воевод с Москвой во время подготовки этого похода.
И потом, на оценку этой разведки повлияло и то обстоятельство, что разведка Дубенского для строительства Красноярска вписывается в теорию мирного освоения Сибири, а вот его же разведка для подготовки войны с бурятами в эту теорию не вписывается.
В этом факте разведки, очевидно, первой такой обстоятельной за всю предыдущую историю завоевания Сибири, мы видим отрадный факт того, что, видимо, русским поражения пошли на пользу, раз мы уже не видим здесь типичного для первых пор русского завоевания Сибири головотяпства и политики в расчете на «авось».
По результатам разведки в Москве было принято решение о строительстве острога в центре Качинской степи. Для руководства этим делом был назначен Андрей Дубенской, как человек, уже детально знающий место строительства будущего острога.
Красноярск
Красноярский острог строили таким же методом, что и все предыдущие крупные города. Отряд, необходимый для строительства, набирался понемногу со всех городов.
Всего было набрано 303 человека, в том числе 3 атамана, 6 пятидесятников, 24 десятника и 270 рядовых.
Отряд к зиме 1627 года пришел из Тобольска в Енисейск, где и зазимовал, а после вскрытия Енисея и ледохода, 17 мая 1628 года пошел вверх по реке до впадения в него Качи.
Русские обычно называли свои города по названием рек, на которых они стояли. Тобольск — от Тобола, Томск — от Томи. Сургут — от Сургутки, впадающей в Обь. Енисейск — от Енисея. Верхотурье — от верховий Туры. Из этого правила выпадали те города, которые строились на месте уже существовавших до того времени на этом месте городов. Тюмень — на месте Чингидина, Березов — на месте хантыйского укрепленного городка. Точно так же Красноярск выпадает из этого правила. Если бы он был построен на новом месте, то его назвали бы Качинским острогом, как чуть позже новый острог на Кане, притоке Енисея, назвали Канском.
Историки выдвинули красивое объяснение, что Дубенской назвал город так, потому что место было красивое, а напротив него, через Качу, были видны обрывы с обнажением красного песчаника. Этой версии придерживался даже такой знаток истории раннего Красноярска, как Г.Ф. Быконя. Но это объяснение, на мой взгляд, не выдерживает критики. Для русских того времени главными путями сообщений были реки, и они всякий новый пункт, ими основанный, привязывали названием именно к речной сети. Красные обрывы могли бы быть ориентирующим признаком, если бы они были по руслу Енисея. Но в силу особенностей геологии места основания Красноярска обнажения
красного девонского песчаника располагались практически перпендикулярно Енисею, по течению Качи, с востока на запад. Их хорошо видно, если стоять лицом к северу, на правом берегу Качи. Они были просто не видны русским, подплывающим к этому месту вверх по Енисею, с севера, и потому ориентирующим признаком быть не могли.
