Робер Амбелен - Драмы и секреты истории, 1306-1643
Лживость некоторых из сообщений, которые, по уверениям Жанны, были услышаны ею от ее голосов, была, таким образом, использована руанскими судьями в качестве доказательства того, что они не могли быть божественного происхождения. Они не преминули возразить ей, что 24 мая 1430 г. в Компьене пленницей стала она, в то время как св. Екатерина, привидевшаяся ей, возвестила, что Жанне предстоит пленить герцога Бургундского, Филиппа Доброго! К тому же к этому времени герцога еще даже и не было в Компьене: войска противника были под командованием Жана Люксембургского, и в плен ее взяла рота его вассала, Лионеля Бастарда Вандоннского.
С другой стороны, судей, несомненно, насторожило прозвище, которым наделяли Жанну ее голоса: «дочь Божия». То же выражение в мужском роде — «Сын Божий» — обозначает Иисуса Христа. Присваивать Жанне подобный эпитет в женском роде означало открыто толкать ее на путь гордыни. Подобное побуждение, конечно, никак не могло исходить от Архангела Михаила или от святых женщин, спустившихся из рая.
Приходится к тому же допустить, что место, в котором Жанне слышались таинственные голоса и появлялись чудесные видения, не пользовалось безупречной репутацией в глазах судей из Пуатье, а позднее и их коллег из Руана. В этой дубраве, принадлежавшей к тому же ее формальному отцу Жаку д’Арку, растет дуб, называемый «деревом дам», то есть деревом, вокруг которого собираются феи. Бывали дни, когда девушки, а среди них и Жанна Девственница, которую в ту пору звали уменьшительно-ласково Жаннетта, собирались вокруг него, украшали его гирляндами и приносили ему в дар (причем в дар весьма подозрительный, то есть не направленный по официально рекомендуемому адресу — католическим святым) испеченные ими дома пироги специально для этого случая.
Эта дубрава называлась «Дубовый лесок», то есть это был небольшой участок леса, состоявший из очень старых дубов. Этот древний священный лес относился к поздней эпохе друидизма[78]. «Дерево дам» — это один из тех священных дубов, вокруг которого и на котором священнодействовали друиды. Ясно, что церкви были не по душе все эти приношения пирогов и гирлянд такому языческому символу. А ведь согласно традиции того времени, распространенной во многих областях, именно из такого леса должна была появиться дева, призванная освободить Францию от англичан (Процесс, 1,68).
Надо сказать, что для недоверия по отношению к Жанне у тех же судей были веские основания. Она была родом из Лотарингии, а в этой провинции прямо-таки кишели колдуны, всякие темные личности, умевшие и подчинить своей воле, и «сглазить», и т. п. Процессов по обвинению в колдовстве становилось там все больше вплоть до конца XVII в. Только за 15 лет, с 1591 по 1606 г., как сообщает генеральный прокурор Николя Реми в своем труде «Три книги о поклонении бесам» (Лион, 1595 г.), на костре погибло около 900 колдунов и колдуний или лиц, которые были признаны таковыми. Историк Дюмон в своей книге «Уголовное правосудие в герцогствах Лотарингском и Барском» упоминает, говоря о периоде с 1530 до 1661 г., о 740 судебных делах такого рода, документы которых дошли до нас. Так же обстояло дело и в Эльзасе: в одном только епископстве Страсбурга за 20 лет было сожжено пять тысяч человек (см.: «Документы об истории колдовства в Верхнем Рейне»).
Нет сомнения, что по большей части в основе этих двух дел лежали доносы, сделанные из корыстных побуждений. Жертвы под пыткой сознавались в чем угодно. Были также и люди, находившиеся под самовнушением, гордые тем, что стали орудием Дьявола, и добавлявшие любые необходимые подробности. Но кроме того, не забудем, было и всякое преступное отребье, ловко орудовавшее ядами, для которого магия, являвшаяся в конечном счете не чем иным, как трансцендентной физикой, последствия которой налицо, а законы неведомы, была обычным средством обогащения. Была гордыня, возбуждавшаяся сознанием власти над скрытыми от прочих силами; но была и алчность, вызывавшая к жизни немало действий, направленных во зло.
Случилось так, что руанским судьям предшествовали участники расследования в Пуатье. После торжественного приема в Шиноне, после необыкновенных почестей, оказанных ей там, Жанне пришлось предстать перед церковной комиссией, желавшей в точности выяснить происхождение видений и таинственных голосов, на которые она ссылалась. Выводы, сделанные в результате этого расследования, были для нее положительными. Выяснилось, что она действительно была девственницей, а это помогло устранить подозрения в колдовстве, ибо в те времена твердо верили, что любая колдунья должна была отдаваться Сатане в первый же раз, когда ей доводилось участвовать в шабаше. Выяснилось и то, что она — добрая христианка, прилежно исполнявшая обычаи церкви. Все это было весьма успокоительным. Значит, она могла вести престолонаследника Карла на коронацию в Реймс, и бургундская партия никогда не смогла бы обвинить его в том, что троном он обязан колдунье, то есть Дьяволу.
Что у Жанны заранее была несколько неважная репутация в глазах богословов, подтверждается тем, что герцог Лотарингский Карл, призвавший ее к себе в Нанси незадолго до ее отъезда в Шинон, о чем мы уже рассказали, сделал это отнюдь не в связи с ее миссией, а чтобы излечиться от подагры, которая ужасно его мучила. Он был неприятно изумлен, услыхав в качестве средства излечения совет Жанны прогнать от себя юную красотку Анизон дю Май, свою любовницу и побочную дочь священника.
Стало быть, не потенциальную освободительницу королевства призвал к себе Карл Лотарингский, а деревенскую знахарку, а в те времена у знахарок была примерно та же репутация, что и у колдуний. И только после первой беседы, которая развеяла недоразумения и надежды герцога Лотарингского, он сумел увидеть в ней нечто иное, чем возможную целительницу. Свою роль сыграло и присутствие герцога Барского, Ренэ Анжуйского, зятя Карла VII. Ведь если Жанна — сестра этого последнего, то она — и свояченица Ренэ Анжуйского.
Комиссия из Пуатье свела свои выводы в реестре, называемом в наши дни «Книга Пуатье». Эдуард Шнайдер, католический историк, друг папы Пия XI и почетный гражданин Ватикана, нашел ее эквивалент в документах, хранящихся в тайных архивах Ватикана. Об этом он поведал как своим друзьям, так и своему исповеднику, и суть этого сообщения имеется в нашем распоряжении в виде текста, написанного его рукой. В этих документах, в которых нашла свое отражение упомянутая «Книга Пуатье»[79], он, по его свидетельству, прочел о том, что оба францисканца, посланных на расследование в Домреми для установления репутации Жанны, вернулись оттуда, собрав показания поселян. Всем было известно, что Жанна — дочь от прелюбодейной связи между герцогом Луи Орлеанским и королевой Изабо Баварской, а значит, сестра или сводная сестра короля Карла VII[80].
Но позднее, в Руане, судьи, представляющие бургундскую партию, а в Париже инквизиторы из Университета, видя, что, таким образом, она оказывалась внучкой Карла V, припомнив его пристрастие к запретным наукам и две мандрагоры, которыми он обладал, сочли, что Жанна могла быть подвержена той же духовной слабости. И разумеется, положение не улучшалось от того, что ее отец Луи Орлеанский владел кольцом и талисманом, предназначенными для развращения женщин. Вот почему в Руане без промедлений был поднят вопрос о том, что в распоряжении Жанны тоже была мандрагора.
Обвинение в колдовстве[81]
Читателю незачем напоминать о том, что на протяжении многих веков мандрагоре приписывалось свойство приносить ее владельцу счастье, удачу, любовь женщин и военные победы. Это растение, именовавшееся также «маленьким земляным человечком», следовало найти у подножия виселицы, где оно зародилось в земле, пропитанной спермой повешенных. Известно, что повешение приводит к извержению семени у того, кто подвергается такой казни. То, что имеется в виду сперма преступников, воров и пр., давало колдуну, нашедшему мандрагору, возможность видеть в ней средоточие злого духа, способного удовлетворить упомянутые весьма низменные стремления. Выкапывать ее надо было ночью, предварительно обведя по земле линию вокруг нее, причем для этого полагалось использовать острие меча. Этот круг должен был предотвратить бегство растительного духа, уже усвоившего человеческие качества, благодаря полученной или впитанной землей человеческой сперме. Затем мандрагоре придавали человеческие очертания, одевали ее в одежду, и оставалось лишь оживить ее при помощи соответствующих курений, менявшихся в зависимости от назначения. Для этого призывалась и поселялась в ее тело сущность, которой было суждено оставаться в ней навсегда.
