Лин фон Паль - Аненербе. Оккультный демарш СС
На самом же деле Мите несколько лет работал с окрашиванием минералов. Процесс это трудоёмкий, и проводил его Мите при помощи обычной ртутной лампы. И вот как-то он решил избавиться от налётов, которые образуются на лампе во время длительной работы. Он исследовал состав той чёрной грязи, которую соскрёб со своего рабочего инструмента… и о чудо! Он увидел золотые крупинки! Долгое время и он, и его ассистент недоумевали. Они боялись выговорить то слово, что так само и просилось на язык. Мите, не веря себе, попросил исследовать остатки ртути химиков Габера и Гофмана. Они заполнили лампу чистой, не содержащей примесей золота ртутью, которую специально перегнали в вакууме. Когда снова отогнали ртуть и осмотрели остаток — перед ними был золотой восьмигранник, который не растворялся самой крепкой кислотой! Золото! Открытием заинтересовались и физики, и химики, все наперебой предлагали свои теории, каким образом из ртути могло образоваться… такое… В конце концов Мите снял всю секретность и сообщил, что из 1,52 кг ртути при постоянном горении лампы в течение 107 часов можно получить восемь сотых миллиграмма золота. Это, конечно, не вагоны, везущие союзникам репарации, но всё же золото. Тут и Габер, всё это время проводивший опыты, подтвердил: это золото! Увы, счастье самообмана было недолгим: оказалось, что в очень незначительном количестве золото содержалось и в электродах, и в проводах… Вагоны рассыпались, как мираж.
Впрочем, среди алхимиков были и настоящие мошенники. Если Мите свято верил, что открыл процесс, который позволит возродиться этой славной науке, то Франц Таузенд верил только в то, что слава алхимика приносит доход. Как пишет Хоффман, «Таузенд, подмастерье из Баварии, оставил ремесло жестянщика и опробовал свои возможности в различных других «видах искусства». Следуя музыкальным склонностям, он нашёл лак, который должен был придать скрипкам звучание инструментов старинных итальянских мастеров. Его дикая необразованность в естественных науках приводила к сумасшедшим результатам: он пытался получать морфий из поваренной соли, произвести революцию в переработке стали, рассылал препараты против тли, ящура и язв у животных, а также кровоостанавливающее средство. Эти тайные средства он изготовлял в своей «лаборатории» — амбаре, на принадлежащем ему участке в Оберменцинге близ Мюнхена. Венцом его химических изысканий стала всё же известная книжонка, отпечатанная им самим в 1922 году: «180 элементов, их атомные веса и включение в гармонически-периодическую систему». Бывший жестянщик основательно перекроил классическую систему элементов и создал новую: «Кто использует такое размещение, сразу поймёт, что периодическая система Менделеева оставлена далеко позади». Таузенд расположил элементы по правилам… учения о гармонии и пришёл к солидному числу — 180 элементов. Всего только сто из них предстояло ещё открыть.
Среди них было 12 элементов легче водорода, которые, однако, «трудно получить на нашей планете». Основатель новой периодической системы всё же не отважился назвать один из новых элементов в свою честь — к примеру, таузендиум».
Таково было начало его трудов на нелёгком поприще алхимика. А дальше, дальше в руки предприимчивого алхимика попал наивный партнёр, и чтобы не спугнуть богатого сотоварища, Таузенд тут же нашёл дорогу к генералу Гинденбургу, который в свою очередь нашёл ещё одного поручителя — генерала Людендорфа. У последнего генерала было очень нехорошо с финансами: он издавал газету НСДАП и поэтому значительно поиздержался. Таузенд показался ему посланцем Всевышнего, но на всякий случай Людендорф пригласил эксперта-химика, чтобы тот отследил странные опыты новоявленного мессии. «На его глазах, — рассказывает Хоффман, — Таузенд из расплава свинца, к которому он добавил 3 г оксида железа (скажем просто — ржавчины), всё же получил 0,3 г золота! Итак, показательная алхимическая трансмутация прошла на сцене с успехом, и эксперт с рвением доложил: «Господин генерал, дело верное!» Так родилось на свет печально известное «Общество 164», куда за генералом потянулись и другие именитые желающие. Общество это ничуть не было тайным, будь воля Таузенда, он бы все двери настежь распахнул, только бы поток вкладчиков вливался и вливался, а называлось оно столь странно потому, что в новой периодической гармонической таблице элементов Таузенда под номером 164 значилось золото. Это мошенническое общество продержалось до 1929 года, когда в Германии состоялся, пожалуй, впервые в современной истории «алхимический процесс». Таузенд попал в тюрьму и полтора года провёл в предварительном заключении. В октябре 1929 года на главном монетном дворе Мюнхена состоялся целый алхимический спектакль: в присутствии полицейских, следователя, прокурора и адвоката. Самого алхимика осмотрели со всех сторон и снаружи и изнутри, ему выворачивали веки, заглядывали под язык, раздвигали ягодицы. То есть досмотр прошёл по всем правилам. Но когда началось, собственно, превращение элементов… Таузенду удалось получить из свинца блестящий шарик, который содержал 0,095 г чистого золота и 0,025 г серебра! Представляете, что там началось? Директор монетного двора шарахался от таузендовского золота, как от чёрта, и только повторял, что мечтал бы, чтобы ничего такого глаза его вовек не видели! Адвокат потрясал полученным шариком и требовал немедленно выпустить его подзащитного из-под стражи! Газеты… Впрочем, что могли писать газеты, вы себе представляете; в их глазах мошенник становился едва ли не народным героем! Тем временем Таузенд снова был помещён под стражу, ещё на два года. Слушание его дела началось лишь в 1931 году. Таузенду не удалось стать народным героем и невинно осуждённым. Даже ссылки на то, что его тщательно обыскивали, ничего не дали. Значит, не всё обыскали — был вердикт. Тут-то и вспомнилось вдруг, что была у алхимика с собой перьевая ручка, а перо там сделано из сплава золота с серебром. Где ручка? Пропала. Принесли ручку, аналогичную утраченной, взвесили пёрышко. Что за чудо! Как раз вес того шарика, которым потрясал предприимчивый Таузенд! Так что мошенника осудили. Прокурор просил шесть лет, суд решил, что и трёх лет восьми месяцев будет достаточно.
Дальнейшая судьба его известна плохо. Сидеть ему пришлось уже при национал-социалистах, и, по некоторым сведениям, в камеру ему были доставлены все необходимые компоненты для получения драгоценного металла. За таузендовской трансмутацией с интересом следил Гиммлер. А вдруг что-то и получится?
Впрочем, скоро «золотой» вопрос отпал сам собой. Поток евреев, проходивших через лагеря рейха, оставлял на входе в печи всё наличное золото — в виде колец, цепочек, часов и золотых коронок, которые, конечно, вовремя изымались изо ртов.
А до этого времени институту «Аненербе» приходилось заниматься и алхимиками, и прорицателями, и лозоходцами, которые обещали принести немецкой казне «спрятанное золото древних баронов», и блуждали они с лозой наперевес по развалинам замков, а следом шли учёные, протоколирующие процесс…
Зачем? Да потому что при всём магическом значении «Аненербе» всё же был научным институтом!
Наследники
В «Аненербе» было немало совершенно сумасшедших с разумной точки зрения проектов. Одно время там очень серьёзно изучали парапсихологическое получение информации. Для этого были приглашены специалисты из Института маятника — очень странного и совершенно мистического учреждения рейха. Вульф пишет: «Все интеллектуальные, естественные и сверхъестественные источники энергии — от современных технологий до средневековой чёрной магии, от учения Пифагора до заклинаний фаустовской пентаграммой — должны были служить Германии. Возглавлял этот секретный исследовательский центр капитан ВМФ. Под его началом собралась довольно странная компания, были там и спириты, и медиумы, экстрасенсы и маятниковеды (род лозоискательства, когда вместо лозы используется маятник), знатоки таттвы (индийская теория маятника), астрологи и астрономы, математики, эксперты по баллистике». Грубо говоря, шло объединение рациональных наук с магией. Задача перед этим коллективом была поставлена очень простая: научиться при помощи нетрадиционных методов находить конвои союзников. И вот, как он вспоминает, целыми днями исследователи сидели на корточках перед картами военно-морского ведомства, держа в руках свои «приборы». Самым ценным кадром этой магической лаборатории был некто Странниак, «изысканный барин лет шестидесяти», автор книжки «Восемь чудес света». Его разыскали для работы на войну в Зальцбурге, откуда он и был доставлен в институт. Специально, чтобы следить за опытами Странниака, в Берлин отрядили доктора Гартмана, так что теперь Странниак трудился с маятником по определённому расписанию — на рассвете, в полдень, на закате, в полнолуние и в новолуние. А доктор Гартман все показания маятника фиксировал. Маятник действительно смог показать местонахождение кораблей «Бисмарк» и «Принц Евгений». Странниак демонстрировал совершенно непостижимый опыт с бруском из металла. Этот брусок клали на бумагу, затем убирали и приглашали Странниака, который при помощи маятника совершенно точно указывал место, где прежде находился брусок. Но когда испытать экстрасенса попробовали в Берлинском институте лучевой энергии, ничего не получилось. Либо Странниак мог работать только без строгого контроля, либо научные методы ставили его в тупик. Во всяком случае, маятник в руках Странниака отказывался показывать хотя бы что-то. Но, скорее всего, исследователя доконал ненормированный рабочий день. Он трудился со своим вещим прибором практически без отдыха. Смех смехом, но когда отгремела война, выяснилось, что подобные секретные отделы ввели у себя не только в магическом рейхе, но и в Британии, США, Японии, Советском Союзе.
