Леонид Млечин - Случайная война: Вторая мировая
24 августа 1940 года на Лондон упали первые бомбы, в Ист-Энде вспыхнули пожары. 7 сентября, в субботу, небо словно заволокло тучами — немецкие бомбардировщики стройными рядами обрушились на город. Их прикрывали истребители, которые вились вокруг, как пчелы вокруг матки. Ночью немецкие самолеты вернулись — двести сорок семь "юнкерсов". Бомбили до половины пятого утра. Погибли четыреста тридцать человек. С этого дня бомбардировки продолжались каждый день, и утром, и ночью. Сто семьдесят "юнкерсов" днем, двести — ночью.
Тысячи людей остались без крова. В уцелевших домах не было ни газа, ни электричества, ни воды. Утром выяснялось, что молока не привезут, а ближайшая булочная сгорела. Многие убежища оказались недостаточной защитой от мощных бомб. Но и в самые тяжелые дни, когда бомбили постоянно, один из семи лондонцев все равно оставался дома.
Англичане не любили большие бомбоубежища: верх брали любовь к одиночеству и нежелание покидать дом, презрение к опасности и нежелание выказать свой страх. В большинстве убежищ условия были невыносимыми — ввиду нехватки туалетов и воды. Запах нечистот и пота особенно плохо выносили женщины. Они смачивали носовой платок духами и прижимали к лицу. Правительство возражало против использования метро в качестве убежища. 8 сентября толпа потребовала открыть станцию метро на Ливерпул-стрит. Вызвали войска, но толпа не хотела расходиться. Наконец-то кто-то отдал распоряжение, и двери открылись.
Зенитный огонь был малоэффективным, пока не начали действовать радиолокаторы. В сентябре сорокового на один сбитый самолет уходило тридцать тысяч снарядов, в октябре — одиннадцать тысяч, а в январе сорок первого — всего четыре тысячи. Уходя от зенитного огня, немецкие бомбардировщики сбрасывали груз с большой высоты и промахивались. Вместо портов и железных дорог бомбы попадали в жилые дома.
Зенитный огонь был опасен не только для немецких летчиков — с неба сыпались осколки и неразорвавшиеся снаряды. Не успевшие укрыться рисковали быть убитыми собственными снарядами. В результате погибло больше лондонцев, чем немецких пилотов. Но даже если бы англичане об этом знали, они бы все равно хотели слышать грохот зенитных орудий.
Некоторые англичане уверяли, что немцы бомбят только бедные кварталы, потому что богатые договорились с Берлином. Власти всерьез боялись бунтов. Когда люфтваффе обрушило бомбовый груз на Вест-Энд, в правительстве облегченно вздохнули:
— Если бы немцы продолжали бомбить восточную часть города, началась бы революция. Теперь, когда они разнесли Бонд-стрит и Парк-Лейн, баланс восстановился.
Несколько бомб разорвались рядом с Букингемским дворцом. Если бы окна были закрыты, король и королева могли пострадать от взрывной волны. Королева сказала:
— Я рада, что нас тоже бомбили.
Лондонцев периодически охватывала паника. Вдруг газеты стали писать, что гестапо располагает в Англии огромной агентурной сетью. Одного швейцарца бдительные соседи обвинили в том, что он своей сигарой подает сигналы врагу: "Он специально попыхивает так, чтобы сигара ярко вспыхивала, и всякий раз направляет сигару прямо в небо". Если кто-то включал свет, собиралась гневная толпа, вызывали полицию. Был случай, когда полицейский, обнаружив освещенное окно на четвертом этаже, полез туда по водосточной трубе, сорвался и погиб.
Отдохновения искали в кино. Зрители сидели в зале во время бомбежки, испытывая иллюзорное чувство безопасности и стараясь отвлечься. Один и тот же фильм крутили два раза подряд, да еще и приглашали музыкантов. Никто не расходился, пока не объявляли отбой воздушной тревоги. В питейных заведениях вино текло рекой. Молодые люди спешили вступить в брак — а вдруг это их последняя ночь вместе? Англичане избегают слова "подвиг" и "героизм". Они делали то, что делают все остальные, их друзья и соседи. В самые трудные дни лондонцы проявили терпение, стоицизм и железную решимость.
Англичанам повезло. Германия оккупировала 30 июня 1940 года только несколько островков в проливе — Гернси, Джерси, Олдерни, но на основную территорию Великобритании нога немецкого солдата не ступала. Лондонцам не пришлось оборонять родной город.
Британские военные, конечно, опасались, что немцы все-таки вторгнутся на острова. 14 мая 1940 года Энтони Иден, назначенный в новом правительстве министром обороны, объявил о создании добровольческого корпуса местной самообороны. Многих англичан тогда опрашивали, какой вклад в оборону родины они смогут внести в случае немецкого вторжения. Одна супружеская пара ответила, что готова как-то помогать стране в промежутке между пятью и семью вечера. За исключением субботы и воскресенья, предупредили супруги, — в конце недели они всегда уезжают за город.
В добровольческий корпус записались в основном пожилые люди, не подлежавшие призыву в вооруженные силы. Англичане не теряли чувства юмора и называли их "папочкина армия". Не нашлось ни оружия, ни инструкторов, чтобы обучить ополченцев. Вместо гранат бросали картошку. Сумела ли бы "папочкина армия" оказать реальное сопротивление, если бы немцы действительно вторглись на Британские острова?
В декабре сорокового Энтони Иден сменил лорда Галифакса на посту министра иностранных дел.
"Нашел я его в очень хорошем настроении, — докладывал в Москву советский посол Иван Майский, — бодрым, веселым, довольным. Даже внешность кабинета его как-то изменилась, при Галифаксе здесь было всегда сумрачно и тоскливо. Иден зажег на всех столах лампы, и в комнате стало светлее и уютнее… Вообще видно было, что Иден очень рад возвращению в министерство и чувствует себя почти триумфатором".
— Я не думаю, — сказал Иден советскому послу, — чтобы вы могли желать нашего поражения, не из любви к нам, а просто потому, что это не соответствовало бы вашим интересам. Стало быть, непримиримых конфликтов между нами нет.
Когда в сорок первом налеты внезапно прекратились, лондонцы бросились развлекаться. На модные концерты за билетами стояли очереди. Театры были переполнены. Люди соскучились по хорошей музыке, балету, поэзии, живописи. И страсть к танцам охватила лондонцев! Большие танцевальные залы заполнились до отказа. Музыка, веселье, общество, улыбки — вот чего хотелось в те военные дни. Даже маленькие рестораны обзавелись собственными оркестрами.
Развлекались, как могли. Недостатка в доступных женщинах не ощущалось: выбор был широким и днем и ночью — англичанки, итальянки, француженки и даже немки-эмигрантки. Один генерал восхищался проститутками: в то время как все бежали в поисках бомбоубежища, они преспокойно вышагивали по лондонским мостовым в ожидании клиентов.
Лондонцы не спешили верить, что все кончено. Они готовились к новым налетам, еще более тяжелым. Думали, что люфтваффе зализывает раны. В действительности авиацию перебросили на восток, весной сорок первого немцы оккупировали Югославию и Грецию и готовились к нападению на Советский Союз.
Для победы над британской авиацией Герману Герингу нужен был куда более мощный флот бомбардировщиков и истребителей дальнего радиуса действия, чем он располагал. Имевшиеся на вооружении люфтваффе истребители не в состоянии были прикрыть свои бомбардировщики во время налетов на Англию. Без прикрытия немецкие самолеты становились жертвой британской системы противовоздушной обороны. Во второй половине 1940 года британская промышленность выпускала уже вдвое больше истребителей, чем немецкая. И началось быстрое строительство тяжелых бомбардировщиков, чтобы разрушать германский военный потенциал.
В 1932 году в авиационной промышленности Германии было занято три тысячи двести человек, уровень производства — сто самолетов в год. Меньше чем за десять лет создали мощную авиапромышленность с числом занятых в четверть миллиона и выпускали больше десяти тысяч машин в год. Все авиакомпании — "Юнкере", "Арадо", "Хейнкель", "Дорнье", "Фокке-Вульф" и "Байерише флюгцойгверке" (фирма Вилли Мессершмитта) — контролировались министерством авиации.
Если кто-то сопротивлялся, с ним поступали очень жестко.
Ранним утром 17 октября 1933 доктор Гуго Юнкерс был арестован у себя дома по обвинению в предательстве. Известный конструктор, он владел крупнейшим в стране авиационным заводом, на котором построил первый в мире цельнометаллический самолет. Он был националистом и сторонником милитаризации. Но его беда состояла в том, что министерство авиации хотело напрямую контролировать его производство.
Гуго Юнкере провел в заключении всего двадцать четыре часа, после чего согласился передать завод рейху. Через два дня после реквизиции завода у Юнкерса Герман Геринг собрал в Берлине представителей авиационной промышленности. Он сообщил о намерении фюрера за год превратить Германию в авиационную державу. "Юнкерс" и "Дорнье" должны были создавать бомбардировщики, "Арадо" и "Хейнкель" — истребители, разведчики и учебные самолеты. Вся авиапромышленность контролировалась министерством и финансировалась через специализированный Аэробанк.
