Черные кабинеты. История российской перлюстрации, XVIII — начало XX века - Измозик Владлен Семенович

Затем в «черных кабинетах» стали обнаруживать шифрованные письма. Поэтому III Отделение с 1869 года привлекло к сотрудничеству Л.П. Иессена, руководителя дешифровальной службы при Министерстве иностранных дел (о Людвиге Петровиче Иессене я подробнее расскажу в третьей главе). К маю 1872 года он разобрал четырнадцать шифров, за что получил 2500 руб. В 1874 году ему выдали 800 руб., в 1876‐м — 500 руб., в 1878‐м — 1 тыс. руб. В частности, он помог расшифровать письма из Швейцарии в Москву; разобрал две записки, найденные при аресте у П.А. Кропоткина 22 марта 1874 года; с 1 августа 1874‐го по 1 августа 1875 года дешифровал четыре письма^[482]. За расшифровку записок Кропоткина Иессен получил 800 руб., хотя начальник III Отделения и шеф жандармов П.А. Шувалов первоначально запрашивал своих подчиненных, не слишком ли велико будет вознаграждение за разбор двух кратких записок. Управляющий III Отделением в 1871–1878 годах А.Ф. Шульц писал Иессену 9 ноября 1878 года, незадолго до своей отставки: «Милостивый государь Людвиг Петрович! Оставляя в самом непродолжительном времени занимаемый мною пост, я счел своим долгом довести до сведения г. Главного начальника 3‐го Отделения <…> о тех услугах, которые Ваше Превосходительство оказали 3‐му Отделению в течение последних месяцев», — и сообщал о поручении начальника III Отделения А.Р. Дрентельна передать 1 тыс. руб. наградных. Хотя некоторые шифры раскрыть так и не удалось. Например, в 1870 году не были дешифрованы четыре письма из Одессы, а в 1871‐м — одно письмо из Херсона^[483].

Как я уже говорил, после смерти в начале января 1886 года почт-директора В.Ф. Шора министр внутренних дел Д.А. Толстой по представлению начальника Главного управления почт и телеграфов возложил управление цензурой иностранных газет и журналов во всей империи и службой перлюстрации на старшего цензора цензуры иностранных газет и журналов при Санкт-Петербургском почтамте Карла Карловича Вейсмана^[484].

Экономико-социальное развитие страны продолжало менять географию перлюстрационных пунктов. 21 декабря 1859 года вновь было решено упразднить перлюстрационный пункт в Радзивилове, поскольку через Почтовую контору шла лишь местная корреспонденция близлежащих городов. Служивший там чиновник фон Лайминг был переведен в Житомир^[485]. В свою очередь, к середине 1870‐х годов «вследствие неблагоприятного для него направления железных дорог» Житомир потерял прежнее значение, «доставляя слишком мало материала для выписок, которые сверх того не представляют интереса». 14 июня 1878 года государь дозволил перевести «занимающегося там чиновника» в Киев и посвятить «управляющего почтовой частью в Киевской губернии в тайну перлюстрационного дела» по причине необходимости «усилить надзор за местною частной корреспонденцией по обстоятельствам настоящего времени»^[486].

К сентябрю 1878 года «вследствие особенного возбуждения умов преимущественно в университетских центрах» возникла необходимость наладить перлюстрацию в Харькове. 6 сентября император утвердил решение направить туда двух чиновников, причислив их к Министерству внутренних дел, и «посвятить в секретное дело управляющего почтовой частью в Харьковской губернии». Для организации «черного кабинета» в Харьков командировали «управляющего С. Петербургской секретной экспедицией коллежского советника [К.К.] Вейсмана и одного из опытных и способных чиновников [Л.Л. Чернай] … для первоначальной тамошней деятельности, т. е. до назначения туда других лиц и до изучения последними всех приемов секретного дела». На расходы предполагалось 5 тыс. руб. в год^[487].

В мемуарах С. Майского (В.И. Кривоша) есть любопытный пассаж о том, что якобы министр внутренних дел граф Н.П. Игнатьев стал единственным на этом посту, кто «лично побывал в петроградском “черном кабинете”, присутствовал во время работы и интересовался ею»^[488]. Другие источники об этом не упоминают. Насколько верны данные сведения? Н.П. Игнатьев занимал пост министра внутренних дел очень недолго: с 4 мая 1881‐го по 30 мая 1882 года. Кривош свидетелем указанного события быть не мог, так как поступил на службу в петербургскую цензуру иностранных газет и журналов в 1892 году. С другой стороны, он действительно был знаком с графом Игнатьевым и мог знать об этом событии от него самого. Наконец, о таком случае Кривошу могли рассказывать его коллеги, служившие в «черном кабинете» в начале 1880‐х годов: В.М. Адлерберг, А.А. Бюлье, Г.Н. Люби, М.Г. Мардарьев, Е.К. Самусьев. Поэтому оценим данный эпизод как любопытную версию.

30 января 1886 года было решено закрыть перлюстрационный пункт в Тифлисе, так как начальник почтовой конторы, занимавшийся этим делом по совместительству, был не в силах исполнять официальные и секретные обязанности, а необходимых 6 тыс. руб. «на устройство вполне организованного перлюстрационного пункта» не имелось. Но, поскольку «рациональное секретное наблюдение за стремлениями народонаселения» в этом крае было признано крайне важным, деньги начиная с 1887 года все же нашлись, и 11 декабря 1886 года последовало высочайшее согласие на устройство такого пункта. 26 октября 1889 года по высочайшему повелению был учрежден перлюстрационный пункт в Казани «для секретного надзора за сибирской корреспонденцией» с расходом 6870 руб. в год. Через год в связи с изменением «хода сибирских почт» встал вопрос о переносе пункта в Тюмень или Томск. Но министр внутренних дел И.Н. Дурново считал, что «просмотр собственно сибирской корреспонденции не дает достаточно значительных результатов, тогда как Казань, как университетский и вообще учебный центр, представляет сам по себе, в отношении перлюстрации, обширный материал». В результате 29 ноября 1890 года Александр III дал согласие на прекращение секретного просмотра сибирской корреспонденции и на учреждение в Казани постоянного перлюстрационного пункта^[489].

В связи с проведением Всероссийской промышленной выставки в Нижнем Новгороде «и вообще значительности этого торгового центра» Александр III 12 мая 1894 года дал согласие «на открытие временной перлюстрации в этом городе». Сюда в 1895 году были командированы два чиновника из Вильно^[490]. Начальник Главного управления по делам печати Е.М. Феоктистов 9 мая 1894 года предложил А.Д. Фомину обсудить вопрос об учреждении официальной цензуры иностранных газет и журналов в Варшаве. До этого перлюстрация в Варшаве проводилась в рамках секретной экспедиции при Варшавском почтамте. После долгого обсуждения было решено закрыть цензуру иностранных газет и журналов в Вильно с переводом ее сотрудников в Варшаву. В конечном счете цензура иностранных газет и журналов при Варшавском почтамте официально начала работу с 1 января 1897 года. По приказу министра внутренних дел Д.С. Сипягина от 1 июня 1901 года ее штат был усилен «двумя чиновниками для секретной переписки»^[491].

С этими изменениями было связано и высочайше утвержденное 23 мая 1896 года мнение Государственного совета. Оно отменяло то положение Устава о цензуре и печати 1890 года, согласно которому цензура выписываемых из‐за границы через Варшавский почтамт повременных изданий относилась к ведению Варшавского цензурного комитета. Штаты чиновников цензуры иностранных газет и журналов в Санкт-Петербургском, Московском почтамтах, Виленской, Рижской и Одесской почтовых конторах переводились в состав Главного управления почт и телеграфов. Наконец, министр внутренних дел получал официальное право распределять чинов цензуры иностранных газет и журналов по почтовым учреждениям^[492]. Надо иметь в виду, что вплоть до 1917 года цензура иностранных газет и журналов формально существовала лишь в Петербурге, Москве, Варшаве, Одессе и Риге. В других городах, где она имелась, ее официально не существовало. Но теперь министр мог направлять этих чиновников туда независимо от штатного расписания.

В конце 1893 года министр внутренних дел И.Н. Дурново признал необходимым увеличить количество секретных чиновников в Казани, Харькове и Тифлисе — на одного в каждой из перлюстрационных частей^[493].