Людвиг Мизес - Теория и история. Интерпретация социально-экономической эволюции
Не интересы являются движущей силой борьбы против дальнейшего углубления разделения труда, а ложные идеи о так называемых интересах. Как и во всех остальных отношениях, историзм, исследуя эти проблемы, также видит только краткосрочный ущерб, выпадающий на долю некоторых людей, и игнорирует долгосрочные выгоды для всех людей. Рекомендуя конкретные мероприятия, он не упоминает о цене, которую за них необходимо заплатить. Каким весельем было изготовление обуви во времена Ганса Закса и менестрелей! Нет нужды критически анализировать подобные романтические грёзы. Сколько людей ходило в то время босиком! Каким позором являются крупные химические концерны! Но смогли бы аптекари в своих примитивных лабораториях произвести лекарства, убивающие микробы?
Те, кто желают запустить вспять часы истории, должны сказать людям, каковы будут издержки их политики. С разукрупнением большого бизнеса нет никаких проблем, если вы готовы мириться с последствиями. Если бы нынешние американские методы налогообложения доходов и имущества были внедрены пятьдесят лет назад, то большая часть тех новых вещей, без которых ни один американец не захочет сегодня обходиться, вообще не были разработаны или, если бы всё же выпускались, то были бы недоступны для большинства людей. То, что такие авторы, как профессора Зомбарт и Тауни говорят о блаженстве Средних веков, представляет собой просто плод фантазии. Попытки «достигнуть непрерывного и неограниченного повышения материального богатства», говорит профессор Тауни, ведёт к «разрушению души и беспорядку в обществе» <Tawney R.H. Religion and the Rise of Capitalism. – N. Y.: Penguin Book, n.d. P. 38 and 234>. Нет необходимости подчёркивать, что некоторые люди могут считать, что если душа так чувствительна, что её губит осознание того, что в первый год жизни умирает меньше младенцев и меньше людей умирает от голода, чем в Средние века, то её стоит погубить. Беспорядок в общество вносится не богатством, а попытками адептов историзма, таких, как профессор Тауни, дискредитировать «экономические потребности». В конце концов именно природа, а не капиталисты имплантировала человеку потребности организма и заставляет их удовлетворять. В коллективистских институтах Средних веков, таких как церковь, приход, деревенская община, клан, семья и гильдия, говорит Зомбарт, индивид «был обогрет и защищён подобно фрукту в кожуре» <Sombart W. Der proletarische Socialismus. 10th ed. – Jena. 1924. V. 1. P. 31>. Является ли это достоверным описанием времени, когда людей изнуряли голод, эпидемии, войны, преследование еретиков и другие бедствия?
Вне всякого сомнения, можно остановить дальнейший прогресс капитализма, или даже возвратиться в состояние, когда доминировали мелкие предприятия и более примитивные методы производства. Полицейский аппарат, организованный по образцу советской полиции, способен достичь многого. Вопрос только в том, будут ли готовы народы, создавшие современную цивилизацию, заплатить за это соответствующую цену.
Глава 11. Вызов сциентизма
Царство естественных наук и науки о человеческой деятельности отличаются друг от друга категориальными системами, посредством которых они интерпретируют явления и создают теории. Естественные науки не знают ничего о конечных причинах [50]; научные изыскания и теоретизирование целиком и полностью направляется категорией причинности. Область наук о человеческой деятельности является сферой замысла и сознательного преследования целей; она телеологична.
Обе категории использовались первобытными людьми и до сегодняшнего дня используются каждым человеком в повседневном мышлении и деятельности. Простейшие навыки и приёмы подразумевают знание, собранное элементарными исследованиями причинности. Там, где люди не знали, как искать связь причины и следствия, они искали телеологическое объяснение. Они изобрели богов и дьяволов, целеустремлённым действиям которых приписали определённые явления. Один бог метал громы и молнии. Другой бог, сердясь на некоторые действия людей, убивал нарушителей стрелами. Злой глаз ведьм делал женщин бесплодными, а коров лишал молока. Такие взгляды порождали определённые методы действий. Поведение, приятное божеству, приношение жертв и молитвы считались подходящими средствами смягчить гнев божества, для нейтрализации колдовства использовались магические обряды. Постепенно люди узнали, что метеорологические явления, болезни и распространение эпидемий представляют собой природные феномены, а эффективную защиту обеспечивают громоотводы и антисептические средства, тогда как магические обряды бесполезны. Только в нынешнюю эпоху естественные науки в своих областях заменили финализм причинными, или каузальными исследованиями.
Удивительные достижения экспериментальных естественных наук способствовали появлению материалистической метафизической доктрины – позитивизма. Позитивизм категорически отрицает, что какая-либо область исследования открыта для телеологических исследований. Экспериментальные методы естественных наук являются единственно подходящими методами для исследования любого рода. Только они научны, а традиционные методы наук о человеческой деятельности являются метафизическими, т.е. по терминологии позитивизма, суеверными и ложными. Позитивизм учит, что задача науки состоит исключительно в описании и интерпретации чувственного опыта. Он отвергает как интроспекцию психологии, так и все исторические дисциплины. Особенно фанатичен он в осуждении экономической науки. Огюст Конт, который ни в коей мере не является основателем позитивизма, а просто изобрёл его название, предложил в качестве замены традиционных методов изучения человеческой деятельности новую отрасль науки – социологию. Социология должна быть социальной физикой, построенной в соответствии с эпистемологическим образцом механики Ньютона. Этот план был настолько поверхностным и непрактичным, что не предпринималось никаких серьёзных попыток его осуществить. Вместо этого, первое поколение последователей Конта обратилось к тому, что, как они считали, является биологическим и органическим объяснением общественных явлений. Они свободно изъяснялись метафорическим языком и вполне серьёзно обсуждали такую проблему, как, что в социальном «теле» следует классифицировать как «межклеточное вещество». Когда абсурдность биологизма и органицизма стала очевидной, социологи полностью отказались от честолюбивых претензий Конта. Об открытии апостериорных законов общественных изменений речи больше не ведётся. Под маркой социологии выходят различные исторические, этнографические и психологические исследования. Многие из этих исследований отличались дилетантизмом и путаностью; некоторые стали признанным вкладом в различные области исторических исследований. С другой стороны, не представляли никакой ценности произведения тех, кто называл социологией свои произвольные метафизические излияния о скрытом смысле и конце исторического процесса, прежде проходившие по ведомству философии истории. Так Эмиль Дюркгейм и его школа под видом обращения к групповому мышлению возродили старый призрак романтизма и немецкой школы юриспруденции, Volksgeist.
Несмотря на очевидный провал метафизической программы, возникло неопозитивистское движение. Оно упрямо повторяло все ошибки Конта. Этих авторов вдохновляли те же мотивы, что и Конта. Ими двигала ненависть к рыночной экономике и её политическим следствиям: представительному правительству, свободе мыслей, слова и печати. Они жаждали тоталитаризма, диктатуры и жестокой тирании; само собой разумеется, конечно, что они сами или их ближайшие друзья получат в своё распоряжение высшие должности и власть заставить замолчать оппонентов. Конт бесстыдно отстаивал подавление всех доктрин, которые ему не нравились. Самым бесцеремонным поборником неопозитивистской программы в отношении наук о человеческой деятельности был Отто Нейрат, который в 1919 г. был одним из знаменитых вождей недолго просуществовавшего Советского режима в Баварии, а затем сотрудничавший в Москве с бюрократией большевиков <Neurath O. Foundations of the Social Sciences // International Encyclopedia of Unified Science. V. 2. No. I>. Зная, что они не в силах выдвинуть никаких состоятельных аргументов против критики их планов экономистами, эти страстные коммунисты пытаются дискредитировать экономическую науку огульно, на эпистемологической основе.
Двумя основными разновидностями неопозитивистской атаки на экономическую науку являются панфизикализм и бихевиоризм. Обе они претендуют на то, чтобы заменить – как они заявляют ненаучную – телеологическую трактовку чисто причинной трактовкой человеческой деятельности.
Панфизикализм учит, что процедуры физики являются единственно научным методом всех отраслей науки. Он отрицает наличие существенных различий между естественными науками и науками о человеческой деятельности. Это отрицание лежит в основе лозунга панфизикалистов о «единой науке». Чувственный опыт, сообщающий человеку информацию о физических явлениях, также обеспечивает ему информацию о поведении окружающих его людей. Изучение способов, которым другие люди реагируют на различные раздражители, в сущности не отличается от изучения способов реакции других объектов. Язык физики является универсальным языком всех без исключения отраслей знания. Всё, что нельзя выразить на языке физики, является метафизической бессмыслицей. Вера, что роль человека во Вселенной отличается от роли других объектов, – проявление высокомерной претенциозности человека. В глазах учёного все предметы равны. Все разговоры о сознательности, волеизъявлении и преследования целей бессодержательны. Человек суть просто один из элементов Космоса. Прикладная наука социальной физики, социальная инженерия сможет обращаться с человеком точно так же, как технология обращается с медью и водородом.
