Андрей Венков - Казаки против Наполеона. От Дона до Парижа
Итого — 20 донских казачьих полков, чуть меньше трети всех донских полков, участвовавших в походе. С учетом двух полков — Власова 2-го и Турчанинова, — оставленных в качестве гарнизонов в уже занятых городах, — больше трети.
М.И. Платов, представляя эту ведомость, писал: «О находящихся при разных крепостях донских казачьих полках вторительно осмеливаюсь всеподданнейше донести, что при обложении крепостей регулярными войсками находиться им такому числу, каково есть теперь, нахожу лишним, разве для одних только извещательных посылок, то довольно будет при больших крепостях по 2 полка, а при других — по одному полку»{464}.
В какой-то мере использование казачьих частей при блокаде крепостей было оправдано. Блокировать — означало не спускать с крепости глаз, никого не впускать и не выпускать и не давать собирать продовольствие и фураж в окрестностях. Казаки, как никто другой, подходили для этой роли.
Естественно, в первую очередь гарнизон пытались склонить к капитуляции. Причем М.И. Платов, начавший блокаду Данцига, показал себя при переговорах хорошим психологом. Давая наставления парламентеру графу Мусину-Пушкину, направляемому к коменданту крепости генералу Раппу, М.И. Платов писал 18 (30) января 1812 г.: «1-е. По известному пылкому и надменному нраву генерала Раппа Вы изложите ему со всевозможною умеренностию, но ясно, силу подступивших под Данциг наших корпусов и естественную невозможность долго защищаться в многолюдном и не запасенном городе противу толикого войска…»{465}
Параллельно пытались разложить гарнизон, учитывая его национальный состав. Так, М.И. Платов предписывал Иловайскому 3-му 17 (29) января: «…предписываю в дополнение наблюдения на аванпостах за мекленбургскими нижними чинами, разглашать между ими, что оные, переходя к нам добровольно, не будут принимаемы как военнопленные, но совершенно отдается на их произволы: или вступить в нашу службу в немецкие легионы с удержанием получаемого ими теперь жалованья, или свободный пропуск в их отечество с заплатою соразмерной цены за удерживаемое у них оружие и сохранением всего прочего их имущества»{466}.
Осаждая Кюстрин, «казаки, содержащие ближайшие к крепости пикеты, всегда звали на свою сторону выходящих оттуда вест-фальцев и других французской армии принадлежащих солдат, обещая им свободу», но дезертировали всего 33 вестфальца{467}.
В итоге, как признавали французы, «почти все иностранные солдаты сражались очень вяло и кончили тем, что перешли на сторону врага»{468}.
Если войск для блокады или осады не хватало, казаки своими силами держали гарнизон в напряжении, не давали ему покоя. Так, генерал-лейтенант Воронцов, вынужденный временно снять войска из-под осаждаемого Магдебурга, «чтобы удержать гарнизон магдебургский от покушения на блокаду, велел, …переправя Донской Мельникова 5-го полк, подойти оному как можно ближе к крепости и держать гарнизон в осторожности.
Все сии меры имели желаемый успех, гарнизон магдебургский был беспрестанно в ружье, когда противу него не было почти войск…»{469}
В случае попыток гарнизона снять блокаду или прорваться из крепости, казаки действовали решительно. Так, 23 января (4 февраля) «неприятель, вышедши из Данцига в пехоте до 5 тысяч и до 6 тысяч кавалерии с 2 орудиями, стремился сбить передовые посты наши», но генерал-майор Иловайский 3-й с 4 казачьими полками «сильным ударом находящуюся неприятельскую кавалерию с подкреплением стрелков опрокинули и прогнали от постов наших более 3 верст с поражением. И колонны отретировались в город…»{470}
Во время перемирия в тылу союзников, на Висле и Одере, еще держатся несколько важных крепостей: 30-тысячный X корпус генерала Раппа оборонял Данциг, 4500 поляков генерала Хауке — Модлин, 8-тысячный гарнизон под командой генерала Грандо — Штеттин, 4-тысячный гарнизон генерала Фурнье д'Альба — Кюстрин.
Во время перемирия осаждавшие даже должны были снабжать осажденных продовольствием{471}
Исчерпав все возможности обороняться, 18 (30) ноября капитулировал Штеттин, 19 ноября (1 декабря) — Модлин, 14 (26) декабря — Торгау.
Дольше их держался Данциг. В городе заперлись остатки X корпуса Макдональда (7-я дивизия Гранжана, поляки и баварцы) и три дивизии из XI корпуса Ожеро — 30-я дивизия Эделе, 33-я неаполитанская дивизия д'Эстре и 34-я дивизия Моршана.
Очевидцы дали им следующие характеристики: «Дивизия Эделе состоит из мальчишек и не в состоянии поддержать утомленные войска. Что же касается 34-й дивизии, то она в ходе отступления потеряла почти весь свой личный состав»{472}.
До 30 тысяч солдат защищали 20 бастионов. 2/3 солдат были больны, безоружны и деморализованы. Под ружьем генералу Раппу удалось удержать 10 тысяч. В городе началась эпидемия тифа. В январе 1813 года умерло 400 человек, в феврале — 2000, в марте — 4000, в апреле — 3000. Умерли 2 генерала — Франчески и Голь{473}.
Пережив страшные зимние и весенние месяцы, гарнизон Данцига держался еще все лето и всю осень. После того как были съедены 29 тысяч собак и кошек{474}, город капитулировал 21 декабря 1812 г. (2 января 1814-го). В плен сдались 5200 французов и 1300 неаполитанцев. Потери составляли 19 392 человека (убито 1996, умерло 15 736, в плен до капитуляции 643, дезертировали 1017){475}.
Последней важной во всех отношениях осадой, в которой участвовали казаки, была осада Гамбурга, начавшаяся 2 декабря 1813 г.
Как было сказано выше, весной 1813 г. Гамбург был занят отрядом Теттенборна. Когда Наполеон перешел в наступление с новой армией, 17 (29) апреля под Гамбургом начались бои. 30 мая (11 июня) Тетгенборн ушел из Гамбурга, 31 мая (12 июня) в Гамбург вступили войска маршала Даву, ХШ армейский корпус — 3-я дивизия Луазона, 40-я дивизия Тьебо, 50-я дивизия Вишери. На Гамбург и Любек была наложена контрибуция в 50 млн. франков. Поскольку раньше Гамбург был включен в состав Империи, Даву приказал всех, кто поддерживал Теттерборна, расстреливать как изменников. Большинство таковых все же бежало. Заняв Гамбург, Даву получил приказ двигаться на Штеттин к Одеру, но так и не продвинулся. И теперь, в декабре 1813 года, город оборонял все тот же маршал Даву, имея гарнизон в 42 тысячи солдат (из них 8 тысяч больных). Оборону Даву организовал со всей ответственностью, из 120 тысяч горожан 25 тысяч выслал из города.
Осаждали город русская (польская) армия Беннигсена и шведские войска бывшего французского маршала, а в тот момент наследного шведского принца Бернадотта. Войска Беннигсена насчитывали примерно 60 тысяч и войска Бернадотта примерно столько же.
В осаде участвовали казачьи полки Шамшева, Андриянова 3-го, Платова 5-го, Турчанинова 1-го, 15-й Башкирский и 5-й Уральский.
Четыре раза, 20 января, 9 февраля, 17 февраля и 27 февраля 1814 года, союзные войска пытались штурмовать город.
Город капитулировал 11 (23) мая 1814 года, после отречения Наполеона. Французские войска окончательно покинули его 27 мая.
Магдебург, Глогау, Вюрцбург и Эрфурт, осажденные во второй половине 1813 года, тоже сдались в 1814 году после заключения мира.
Стратегические ошибки Наполеона из-за отсутствия верной информации
«По сути нет никого, кем бы я мог заменить себя — ни в армии, ни здесь (в Париже). Я был бы, конечно, рад доверить ведение войны моим генералам, но я слишком долго приучал их только подчиняться», — сказал Наполеон 3(15) апреля 1813 г. перед отъездом на войну{476}.
Новая кампания начиналась, мягко говоря, в непривычных для Наполеона условиях. Главной особенностью стало неимоверно малое число французской кавалерии и, следовательно, проблемы с разведкой и получением информации. Эта ситуация была закономерным итогом событий 1812 г. «На всем протяжении пятисотпятидесятимильного марша отступающих от Москвы до Немана французов основной их пищей была конина», — писал Делдерфилд{477}, и «французская кавалерия как род войск фактически перестала существовать к концу 1812 года»{478}. Восстановление ее было проблематично. Во-первых, не хватало лошадей. Многие из самых известных конных заводов Европы находились в Пруссии и Центральной Германии, но эти территории быстро захватили передовые отряды союзников и тем самым лишили французскую армию многих источников пополнения конского состава. Во-вторых, на подготовку кавалериста требовалось гораздо больше времени, чем на подготовку пехотинца.
Русская разведка сразу определила, что кавалерии у Наполеона мало: «Кавалерии весьма мало, даже передовые его пикеты занимали пехотные отряды»; «французская кавалерия весьма худа и забирает под себя обывательских лошадей»{479}.
«Общая нехватка лошадей затрагивала также артиллерию и административные службы. Хотя Франция и Империя оказались способны возместить потери 1812 года, не было достаточной замены упряжек. Однако император настаивал на усилении количества дивизионной артиллерии для компенсации неизбежного дальнейшего ухудшения качества пехоты. А нехватка тягловой силы ставила службу снабжения в уязвимое положение»{480}.
