Леонард Котрелл - Во времена фараонов
Супиллулиума был осторожен, даже сверхосторожен в таких делах, ибо брачный союз с Египтом мог принести ему неисчислимые выгоды. Однако он потерял много времени на предварительную разведку, и царица снова пишет ему. В словах ее слышится отчаяние:
Почему ты так говоришь: «Они меня-де обманывают?» Коли у меня был сын, разве стала бы я писать в чужую страну о своем собственном унижении и унижении моей страны? Ты мне не поверил и даже сказал мне об этом! Тот, кто был моим мужем, умер. Сына у меня пет. Но я никогда не возьму своего подданного и не сделаю его моим мужем. Я не писала ни в какую другую страну, только тебе я написала. Говорят, у тебя много сыновей. Так дай мне одного своего сына! Мне он будет мужем, а в Египте он будет царем.
Так вот, одним из имен Тутанхамона было Неб-хепе-ру-Ра. Оно вполне могло превратиться у хеттов в Ниб-хур-ру-рийа. А Дахамон была, по-видимому, Анхесенамон, вдова Тутанхамона. Многие годы филологи ломали головы над этими двумя именами. И лишь недавно доктор Е. Эдель установил исторический факт,[21] что Ниб-хурру-рийа и был Тутанхамон. Таким образом, удалось добавить еще одну ваяшую деталь к запутанной египетской истории.
Эти письма вносят патетическую ноту в трагедию Анхесенамон. Ей было не более двадцати четырех лет, когда она их писала. Она уже дважды была замужем, первый раз за своим отцом, Эхнатоном, и второй — за Тутанхамоном, который был еще ребенком семи-восьми лет. Она была наследницей и должна была знать, что престарелый Эйе, который был верховным жрецом при ее отце, намеревался жениться на ней и таким образом взойти на трон. В отчаянии юная царица шлет письма далекому царю хеттов, чьи земли лежали в восьмистах милях к северу, прося одного из его сыновей себе в мужья. Она знала, что время не ждет. Возможно, в ее распоряжении было всего семьдесят дней — срок, необходимый для бальзамирования и погребения тела ее мужа. Но на сей раз царь хеттов перемудрил. Когда он наконец убедился в искренности царицы, было слишком поздно. Анхесенамон выдали за-муж за Эйе, а хеттский принц, все-таки посланный в Египет, так и не добрался до Фив. Очевидно, об этом позаботился Эйе. После его короткого правления XVIII династия, которая началась в ярком пламени славы, угасла, как догоревшая свеча.
Так я прибыл в Ахетатон, полный воспоминаний об Амарнском периоде. Без этой исторической основы, воссозданной благодаря поискам и открытиям таких людей, как Питри, Вулли, Пендлбери и других, это место значило бы для меня очень мало. Здесь нет таких грандиозных памятников, как в Гизе, Карнаке или в Фивах, и все же во многих отношениях это самый романтичный уголок в Египте.
От Северного дворца Эхнатона остался только фундамент. Я медленно шел от зала с пилонами к центральному двору, окруженному колоннадой, по тем самым коридорам, по которым, вероятно, проходили Эхнатон и Нефертити, и дальше, по изрытому песку, где когда-то цвели тенистые сады, полные птичьих голосов. В одном месте, по-видимому, находился зоологический сад, где фараон наблюдал за птицами и зверями: он страстно любил природу. Здесь сохранились остатки каменных кормушек с рельефными изображениями домашних животных и антилоп. Остатки птичника. И даже остатки аквариума. Сохранился ряд Т-образных бассейнов с основаниями пилонов между ними. Пендлбери пишет:
«Наклонные стенки бассейнов были сверху до уровня воды выкрашены в белый цвет, а ниже расписаны яркими водяными растениями: лотосами и водяными лилиями, чтобы казалось, будто они действительно растут здесь. Низкие борта бассейнов тоже были расписаны соответствующим образом, а земля вокруг бассейнов была выложена фресковидными панелями. На них изображались всевозможные дикие растения и утки, вылетавшие из них, а также заросли папируса, среди которых бродили быки и коровы».
Все это создает впечатление, что дворец с правильно разбитыми садами вокруг искусственного декоративного озера с островками и беседками предназначался для отдыха и развлечений. Однако не все его помещения были обширными и строгими. Тут же находились маленькие, уютные комнаты. Вот комната отдыха фараона с возвышением для трона, вот его спальня и ванная, выходящие на небольшой внутренний дворик.
Однако Эхнатон предавался не только интеллектуальным и созерцательным развлечениям. В его дворце был обнаружен винный погреб с запечатанными кувшинами и надписями-этикетками: например, «Превосходное вино из Дома Эхнатона».
Позади Северного дворца, еще дальше на север, мне показали развалины толстой стены, за которой остались фрагменты фундамента Дворца уединения царицы Нефертити. Здесь почти ничего не сохранилось, и нечему пробудить фантазию. Мной овладевает нетерпение. Главный инспектор делает жест рукой в сторону холмов, и мы сворачиваем на восток, прочь от города Эхнатона, к гробницам.
План расположения Ахетатона напоминает букву Д в которой изогнутую сторону образуют скалистые холмы. Однако это не совершенная буква D. В середине изогнутой стороны между скалами остается просвет, сквозь который из верхней пустыни в долину спускается вади, пересохшее русло реки.
Гробницы знатных людей разделены на две группы. Одни высечены в склонах, обращенных к долине на северной стороне вади, другие — на его южных склонах. А в четырех милях вверх по самому вади и находится одинокая гробница, может быть самого фараона-еретика.
Мы едем на своих осликах через знойную песчаную равнину к скалам. Приставив ладонь ко лбу, я пытаюсь посмотреть на солнце, которое стоит почти вертикально над головой. Наверное, так же смотрели на него поклонники Атона во дворе его храма и тоже видели огненный диск и устремленные к ним яркие лучи. Ослы останавливаются у подножия скал. Мы спешиваемся и поднимаемся по пологому склону к черному квадратному отверстию: это вход в гробницу Хеви, главного казначея и управляющего царицы Тии. После яркого солнца в прохладном полумраке вырубленных в скале помещений сначала не видишь ничего, даже лиц своих спутников. Но постепенно глаза привыкают и начинаешь различать окружающее.
Перед нами возникает огромное рельефное изображение, покрывающее почти всю стену. Царская семья принимает царицу-мать на торжественном пиршестве. Это было на двенадцатом году правления, когда Тия прибыла в Ахетатон с официальным визитом, по случаю праздника. В центре изображения сидит, удобно расположившись в кресле, Эхнатон и объедает мясо с кости, которую держит в правой руке; левая рука небрежно лежит на ручке кресла. Рядом с ним сидит Нефертити с жареной уткой в правой руке; она ест с тем изяществом, которое только возможно при таких обстоятельствах. Поскольку ножи и вилки еще не вошли в употребление, этикет, по-видимому, предписывал держать пищу только в правой руке, как на этом изображении. Так что фактически вся эта сцена не так уж нелепа, как может показаться по нашему описанию.
Справа, лицом к фараону и Нефертити, сидит царица Тия, которая справляется со своей едой более деликатно. Рядом с ней ее юная дочь Бекетатон, и царица протягивает девочке какие-то лакомства с пиршественного стола. Возле Нефертити сидят две ее дочери, Меритатон и, возможно, Нефер-неферу-атон. Перед каждым из взрослых сотрапезников стоит свой стол, заставленный всякими яствами, фруктами и кувшинами с вином.
Хеви, в чьей гробнице мы находились, был кроме всего управляющим дворца Тии и наверняка принимал участие в этой церемонии, однако его фигурка так мала и скромна, что ее можно вовсе не заметить. Это первое и самое поразительное отличие гробниц Амарны от фиванских погребений. Фиванские изображения рассказывают о жизни владельца гробницы, и он, как правило, находится в центре картины. Здесь же, в амарнских гробницах, на первом плане всегда царская семья, и главной целью владельцев этих гробниц было показать, как высоко они стояли в глазах фараона.
Норман де Гарис Дэвис, посвятивший немало лет перерисовке и изучению этих сцен, пишет: «Они изображают только фараона, его семью, дворец, его занятия и поклонение солнцу, которое, возможно, было, если уж строго говорить, только его божеством».
На восточной стене Эхнатон ведет свою мать в храм Атона. На другой стене фараон и царица, сидя в больших царских носилках с балдахином, «принимают дань от Сирии и Эфиопии, от Востока и Запада, — гласит надпись. — Все страны собрались здесь, и острова с середины моря, все принесли дары фараону к его высокому трону в Ахетатоне…» Эхнатон и Нефертити сидят рядом, но даже на этой торжественной церемонии она обнимает его одной рукой за талию. И всегда над их головами сияющий диск Атона с простертыми к ним лучами, каждый из которых заканчивается ладонью, ласково благословляющей царственную чету.
Мы выходим из гробницы, щурясь от солнца. С площадки перед входом открывается вид на всю долину, и можно отчетливо различить следы древних дорог, которые вели от города к гробницам. Позади и над нами по гребням холмов тянулась сторожевая тропа: по ней день и ночь ходили воины, охранявшие город от набегов бедуинов из пустыни.
