И. Кузнецов - Предания русского народа
(М. Макаров)
В Астраханской губернии сохраняется предание о Чёртовом городище: однажды поехал мужик в лодке, настигла его темная ночь, он и заплутался. Плыл-плыл и пристал к берегу; надо, думает, пооглядеться, что за место такое? Смотрит — перед ним бугор, а в бугре — подвал; вошел в отворенные двери и крепко испугался: впереди сидит женщина, — словно татарка, а по всему подвалу насыпаны груды денег и стоят кадки с вином. Спрашивает она: «Почто пришел сюда?» — «Заблудился!» «Ну что ж, не бойся! Возьми корец, испей винца да бери себе денег, сколько хочешь; а в другой раз сюда не ходи».
Мужик стал забирать деньги да в карманы класть; много наклал, сколько могуты поднять хватило, и потащил в лодку. Высыпал деньги и думает: «Дай еще пойду! Этого в другой раз не сыщешь». Пришел к бугру, туда-сюда — нет больше подвала, точно и не было его! Воротился назад к лодке, а вместо денег в ней лежат уголья.
(А. Афанасьев)
Клады Стеньки Разина
Разина считают колдуном. Вот как говорили о нем.
Памятен Стенька народу. История рассказывает о нем одно, совсем другое говорят народные предания. В них он и богатырь и чародей.
Еще до Разина, услышите на Волге, Ураков разбойничал, только давно уже это было. Стенька совсем мальчишкой, лет пятнадцати, в шайку к нему пошел из Ярославля и в кашевары поступил. Скоро не поладил он с атаманом. Идет раз судно купеческое, Ураков и хотел остановить, а кашевар кричит: «Брось, не стоит: бедно!» Тот и пропустил. Идет другое судно. Стенька опять кричит: «Бедно! Брось!» Пропустил атаман и это судно, озлился на Стеньку и ударил в него из пистолета, а Стенька хоть бы пошатнулся, вынул пулю да назад и подает: возьми, говорит, пригодится в другой раз. Ураков со страху наземь упал, а шайка — врассыпную; потому как такого чуда ей видеть и не доводилось.
После того Стенька Уракова разряженным пистолетом застрелил и сам атаманом стал. И пошел Стенька разбойничать да вольничать… Ему все нипочем, все одно, — царские ли, купеческие ли суда идут, — со всех брал положенное. Вот и шлет ему раз царь строгий спрос: «Зачем ты, Стенька, мои, царские, суда грабишь?» А Стенька в ответ: «Не знаю я, ваше царское величество, которые суда ваши, которые не ваши». Тут царь на свои-то гербы велел ставить. После Стенька долго их не трогал. Купцы и догадались: давай гербы на своих посудинах прибивать. Стенька опять без разбору начал грабить, не стало от него ходу никому. Царского войска он не боялся.
Шел он раз с войском мимо царева бугра и велел каждому по полной шапке земли с него взять, — так что чуть-чуть вершинку сняли; ну, а у Стеньки, кроме людской, другая сила была; он себя с малых лет нечистому продал, — не боялся ни пуль, ни железа, на огне не горел, ни в воде не тонул. Бывало, сядет в кошму, по Волге на ней плывет. На воздух поднимался на ней, потому что был чернокнижник, глаза умел отводить. Его в острог посадят, да за запоры, а он возьмет уголь, напишет на столе лодку, спросит воды испить, плеснет этой водой — река станет. Сядет в лодку, кликнет товарищей — и уж на Волге Стенька. Ничем убить его нельзя было: от всего был заговорен — ну, и не боялся страху. На что грозный воевода был в Астрахани, а какую над ним Стенька шутку сшутил! Приехал из Персидской земли, стал ему челом бить, что вот, мол, разбойничал, а теперь царю русскому новую землю покорил, отпиши, что прошу от него милости. Много Стенька добра из-за моря привез. Воевода кричать было начал, задарил его Стенька, и разбежались у воеводы глаза. Всего-то ему хочется: и того и другого, — что ни завидит. Понравилась ему шуба, а была она у Стеньки заветная. «Подай шубу! Подари! Нешто тебе, — говорит, — жалко ее?» Отдал Стенька шубу, да и молвил: «На тебе шубу, да чтобы не наделала она шуму!» Так и вышло. Стенька после всю Астрахань разорил, а с воеводы астраханского шкуру спустил по самые пятки…
Из Персидской земли Стенька княжну вывез, да и милуется с ней. Товарищи давай смеяться: «Видно, — говорят, — она тебе дороже нас стала? — все с ней возишься». Так что же сделал Стенька? Взял княжну в охапку, да в Волгу и бросил, не пожалел. «На, кормилица, — говорит, — ничем-то я тебя не подаривал». Стеньке все нипочем было.
Безбожник был Стенька: грабил он со своей шайкой и обители святые — монастыри, на все Бог Стеньку попускал, только раз остановила его Казанская Божия Матерь. Подошел он к Усть-Медведицкому монастырю и стал требовать с него откуп. «Не дадите откупа, — разорю, — говорит, — и вас всех перебью». Просил монастырь Стеньку повременить до утра. Ночь накрыла; шайка вдоль стен стоит. И явилась ночью Стеньке во сне чудной красоты женщина, явилась и сказала: «Отойди от этого места». Утром Стенька пришел в монастырь и требовал, чтобы все иконы ему показали, какие есть. Показывают Стеньке иконы — все не та. Наконец, нашли одну греческого письма — икона Казанской Божией Матери. Взглянул Стенька и в ней узнал ту женщину, что ночью во сне видел.
Зазрила Стеньку совесть: помолился он Владычице, монастырь наградил и ушел, ничего не тронул.
После опять Бога забыл и много погубил христианских душ; дворян больно не любил Стенька, мучил их всячески, а в Астрахани архиерея с колокольни сбросил. Прокляли за это Стеньку на всех соборах, а после свои же начальству его выдали, да он опять бежал, и смерти ему по сию пору нет: где пропадает — неведомо…
Шло раз по Волге судно, а на нем один бурлак хворый был. Видит хозяин, что работать бурлаку не под силу, дал ему лодку и ссадил на горах. «Иди, — говорит, — куда-нибудь выйдешь, а перевозить я тебя даром не хочу; кто тебя знает, выздоровеешь ты или нет?» И пошел бурлак по тропинке в лес; еле тащится. Ночь пришла, зги не видать, только впереди огонек мелькает. Пошел он на него и вошел в землянку; сидит в землянке старик, волосатый весь и седой-преседой.
Попросился бурлак переночевать, тот сначала не пускал, а после и говорит: «Пожалуй, ночуй, коли не боишься». Прохожий человек подумал — чего бояться? Разбойникам у меня взять нечего. Лег и заснул. — «А знаешь ли, у кого ты ночевал, кто я — спросил утром старик». — «Не знаю», — говорит тот. «Я Стенька Разин, великий грешник, — смерти себе не знаю и здесь за грехи свои муки терплю». У бурлака хворь как рукой сняло, — стоит, слушает старика. «Далече отсюда в земле с кладом вместе ружье зарыто, — говорит Стенька, — спрыг-травой заряжено — там моя смерть. На вот тебе грамотку!» И дал старику запись на богатый клад, — зарыт был он в Симбирской губернии, в селе Шатроманах, — и столько казны в нем было, что, по его сказаниям, можно было Симбирскую губернию сорок раз выжечь и сорок раз обстроить лучше прежнего. Все было прописано в грамотке, — сколько чего и как взять.
Первым делом надо было икону Божией Матери, часть денег по церквам и по нищей братии раздать, а после взять и из ружья выпалить да сказать три раза: «Степану Разину вечная память!» Тогда, в ту же минуту, умер бы Стенька и кончились бы его муки, да не случилось так. Клад бурлаку не дался: человек он был темный, грамоты не знал и отдал запись в другие руки; а грамотники словом одним обмолвились, — клад в землю пошел. А ведь совсем было до него дорылись, дверь видно было…
В Царицынском уезде, недалеко от Песковотки, стоит небольшой курган. В нем, говорит народ, положен заколдованный клад, — целое судно, полное серебра и золота. Стенька в полную воду завел его на это место. Когда вода сбыла, — судно обсохло, он курган над ним и наметал, а для приметы наверху яблоневую палку посадил. Не простой человек посадил ее: выросла палка в большое дерево, и яблоки с него, сказывают, были только бессеменные. Все доподлинно знали, что в кургане клад лежит, да рыть было страшно, — клад не простой был положен, из-за кургана каждый раз кто-то выскакивал страшный-престрашный. Нечистые стерегли Стенькино добро.
Есть еще на Волге Настина гора. Не клад в ней схоронен, а Стенькина полюбовница; сам он в одно время жил здесь, а Настасья при нем жила. Берег атаман Настасью пуще глаза, да не уберег от смерти. Умерла девица. Зарыл ее Стенька на бугре и закручинился: не знает, чем место заметить, чем помянуть. А с бугра все видно: и обозы, и степи, и суда на реке. Вот видит Стенька три воза со стеклами. «Стой, опрастывай! Тащи наверх!» В степи взять больше было нечего; на Волге, как на грех, тоже не видать ничего. Высыпал на бугор кучу битого стекла, чем место и заметил, а возчикам в память отвалил не одну меру серебра да по разным дорогам их отпустил. Вот какой был Стенька! Битого стекла и сейчас там много находят. На Дону у Стеньки камень был, а на Волге — бугор. Атаман на кошме своей то и дело перелетал с Волги на Дон, с Дона на Волгу.
По правому берегу последней реки показывают много Стенькиных бугров; чуть покруче, — глядишь, и его. Народ сам забыл, где настоящий бугор Стеньки Разина, и крестит его именем то один, то другой. «Тут Стенька станом стоял, — говорят, — вот здесь шапку оставил». Так и зовут это место: Стенькина шапка. На том бугре он стольничал, там клад положен и заклят.
