Лев Соцков - Секреты польской политики: Сборник документов
Я позволю себе, между прочим, отметить, что было бы очень интересно установить, имеется ли какая-нибудь зависимость между отменой несомненно нежелательного для Италии визита фон Нейрата в Лондон и совершенно преданной Германии позицией Италии в вопросе «Лейпцига». Нет ли здесь временных уступок Германии в пользу Италии и своего рода компенсации за то, что Германия впутала ее в это темное дело. Если бы это было так, то можно было бы констатировать, что и на этот раз счастливая звезда не покинула Муссолини.
В здешнем Министерстве иностранных дел компетентный в этих вопросах заместитель генерального директора Гуарнашелли подтвердил мне слова посла фон Хасселя относительно отказа Италии от морского контроля и ее дальнейшего участия в лондонском Комитете. Он разъяснил мне также, что вопрос об оставлении у испанского побережья итальянских военных судов, о котором упоминала здешняя пресса, еще не решен. По его словам, нынешнее передвижение германского флота следует рассматривать как своего рода самостоятельную демонстрацию по отношению к красной Испании. Он утверждал, что эти суда вернутся в ближайшем будущем в свои порты или же в районы своей постоянной стоянки.
Гуарнашелли с большим скептицизмом отзывался о намечаемом переходе морского контроля в руки Англии и Франции на тех участках, на которых до настоящего времени контроль осуществлялся Италией и Германией. Он отметил, что этот шаг, с одной стороны, противоречил бы общим постановлениям о контроле, принятым лондонским Комитетом, хотя он, с формальной точки зрения, мог бы быть реализован помимо Комитета, т. е. без участия Италии и Германии; с другой стороны, он был бы нецелесообразен, так как при разделе участков контроля было постановлено, что Англия и Франция, в глазах испанского общественного мнения сочувствующие красной Испании, оперировали бы у берегов Испании, занятой ген. Франко, а Германия и Италия — у берегов правительственной Испании. Таким образом переход контроля к Англии и Франции не давал бы гарантий объективного и справедливого выполнения обязанностей и являлся бы существенным изменением постановлений Комитета. Несмотря на это Гуарнашелли не определял нынешнюю ситуацию ни как серьезную, ни как чересчур опасную. Относительно мнимого нападения на крейсер «Лейпциг» он высказал предположение, что его с провокационной целью могла совершить советская подводная лодка. Таким образом, он не утверждал, что это нападение исходило со стороны испанского правительства.
Несмотря на то, что г-н Гуарнашелли, так же как и германский посол, утверждал, что личный контакт фон Нейрата с английским правительством, принимая во внимание отношения, связывающие Германию и Италию, был бы благоприятным явлением также и для Италии, он категорически заявил, что не видит возможности скорого осуществления этого визита, так как это потребовало бы предварительного установления соответствующей атмосферы, чего, по его мнению, теперь нельзя ожидать.
Поверенный в делах А. Завиша.
Посылается: МИД П.I, МИД П.П, МИД П.Ш.,
в посольства в Париже, Лондоне, Берлине,
в делегацию при Лиге Наций в Женеве.
Верно: НАЧ. 7 ОТДЕЛА ГУГБ НКВД
КОМИССАР ГОС. БЕЗОПАСНОСТИ 2 РАНГА (Слуцкий)
Информация польского посольства в Берлине в МИД о внутреннем положении Германии
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
ПОСЛАНО т.т.
СТАЛИНУ,
МОЛОТОВУ
«29» X 1937 г.
7 отделом ГУГБ НКВД получен из Варшавы следующий документальный материал:
Документально
Перевод с польского
Польское посольство
в Берлине
6. VII.1937
О внутреннем положении Германии.
Секретно
Г-ну министру иностранных дел
в Варшаве.
За последние месяцы все яснее выявляется в германской общественности нарастание критических настроений по отношению к существующему режиму. Этот процесс является результатом различных, часто действующих одновременно и взаимно усиливающих друг друга, моментов.
Первое место по своим размерам занимает среди них перемена, которая произошла в позиции масс по отношению к лозунгам и начинаниям национал-социалистской партии. Эта перемена проявляется в значительном равнодушии. Обилие лозунгов и начинаний, слетов и торжеств вызвало упадок настроений. Режим стал чем-то повседневным, потерял значительную часть своей прежней привлекательности. Даже связанные с режимом массы начинают смотреть на него более объективными глазами. Начинают наряду с хорошими его сторонами замечать и плохие, сопоставлять на отдельных участках действительность с теорией.
Моментом, который действует особенно раздражающим образом на среднего человека и чаще всего дает ему повод к критике и недовольству, является расточительность средних и маленьких партийных вождей, их несоответствующий общему положению высокий жизненный уровень. В особенности в провинции, в небольших городах, где материальное положение каждого общеизвестно и изменение жизненного уровня бросается немедленно в глаза, замечается довольно сильная реакция против слишком быстрого роста благосостояния местных партийных вождей. Она находит отражение в передаваемых от одного к другому рассказах о разложении и злоупотреблениях.
Это теперь в Германии обычная тема частных разговоров. В этом отношении можно прямо говорить об истинном психозе, который господствует здесь. Факты смешиваются со сплетней и клеветой, забота о чистоте общественной жизни — с завистью. Как бы то ни было, правильная или неправильная критика и обвинения такого рода являются доказательством того, что в широких кругах германской общественности господствует недовольство, а их всеобщее распространение указывает на довольно значительную степень этого недовольства.
Жалобы на взяточничество часто являются только симптомом, только отражением, а не истинной причиной брожения. Она обычно имеют более глубокое обоснование: недовольство является результатом материальных и моральных условий, в которых живут отдельные слои населения. Рабочие массы в целом, наряду с интеллигенцией, сильнее всего ощущают недостаток политических свобод и прав. Германский рабочий, воспитанный преимущественно в социалистическом мировоззрении, втянутый в массовое движение, привык рассматривать себя как элемент, принимающий участие в формировании политического лица Германии, он представлял себе, что принимает активное участие в событиях. Поэтому его удручает сознание того, что он является теперь только зрителем, только послушным орудием, массой, которую ведет независимая от нее политическая воля.
Его удручают также чрезмерная дисциплина и муштровка на предприятии и внутри профессиональной организации. Постоянные усилия, прилагаемые к тому, чтобы привлечь его на сторону национал-социализма, усиливают его недоверие к режиму. Однако германский рабочий прежде всего недоволен условиями зарплаты. Хотя безработица доведена до минимальных размеров и общая сумма зарплаты рабочих значительно увеличилась, индивидуальные заработки не намного превысили уровень 1932 года, т. е. периода наибольшей хозяйственной депрессии. За это время цены поднялись на 30–40 %, и прежде всего значительно повысились взносы на партию и ее организации.
Эта диспропорция тем более ощутима, что германский рабочий полностью отдает себе отчет в том, что за это время произошло всеобщее улучшение конъюнктуры. Он знает, что рабочие массы за границей пользуются этим улучшением, добиваясь повышения заработной платы; в Германии же правительство не допускает повышения заработной платы, желая этим путем ограничить рост потребления, который мог бы стать опасным ввиду увеличения спроса на сырье. Факт то, что несмотря на благожелательные жесты по отношению к пролетариату, несмотря на восхваление мира труда, несмотря на разные вспомоществования, носящие скорее дополнительный или моральный характер (акция «Сила через радость»), гитлеризм в конце концов снижает жизненный уровень рабочих масс и вносит недовольство в их отношение к режиму.
В еще большей степени, чем позиция рабочих, в отрицательном смысле заменилось отношение к национал-социализму крестьянских масс. Первоначально новый режим, несомненно, дал крестьянам как классу наибольшие выгоды в форме уменьшения задолженности, установления твердых, более высоких цен на продукты и предоставления разных привилегий. Кроме того, он ставил их в пример всему народу. Однако со временем положение подверглось существенному изменению. Привыкнув думать старыми хозяйственными категориями, крестьянин считает, что твердые цены наносят ему ущерб, что они слишком низки, так как в порядке свободной торговли при нынешней хорошей конъюнктуре он получил бы больше. Однако самым серьезным источником недовольства являются многочисленные постановления, издаваемые в связи с акцией, имеющей целью осуществление автаркии в области продуктов питания, а также в связи с реализацией четырехлетнего плана. Эти мероприятия нормируют процесс производства и отчасти сбыта и налагают на крестьян ряд весьма обременительных обязательств. Привыкший к системе индивидуального ведения хозяйства крестьянин рассматривает все эти мероприятия как в высшей степени неприятное ограничение его прав, неоднократно действующее во вред его интересам. Он относится в общем отрицательно к таким мероприятиям, как «Ландяр», «Эрнтехильфе» (помощь сбору урожая), рассматривая импровизированных сельскохозяйственных рабочих не как помощь, а как еще одну форму обременения, как дополнительный налог.
