Александр Бушков - Екатерина II: алмазная Золушка
Еще один штришок к картине эпохи: в те времена повальной картежной игры Гаврилу Романовича Державина все уважали за то, что человек «знает свою меру» и умеет вовремя остановиться: за раз поэт проигрывал «не более» тысячи рублев…
Ну, а подальше от столицы, в захолустье, нравы царили и вовсе уж непринужденные: когда надоедало развлекаться в гаремах, господа помещики (и помещицы тоже!) вели меж собой самые настоящие войнушки по всем правилам — соберут крепостных, вооружат чем бог послал и отправляются в поход на соседа. Не столько развлечения ради, сколько для того, чтобы оттяпать у того деревеньку-другую. Это были не картинные мордобои, а форменные баталии с ранеными и убитыми.
Если не подворачивалось войны с соседом, разбойничали на больших дорогах — самым натуральным образом. Печально прославился один отставной прапорщик, который любил ловить по дорогам проезжих купцов. Правда, грабить особенно не грабил — отвозил в имение и сажал на цепь в подвал, очевидно, разыгрывая средневекового барона-разбойника. Когда они ему надоедали лязгом цепей и причитаниями, выпускал. Купцы жаловались, но прапорщик состоял в родственных связях кое с кем из губернского начальства и всякий раз выкручивался.
Была вдовая помещица, которая грабила всерьез. Сколотила шайку из собственных крестьян и всевозможного «гулящего» народа и промышляла на дорогах довольно долго.
А по Волге плавали разбойнички в немерянном количестве, у которых на челнах имелись даже легкие пушечки. Совсем небольшие, так называемые «шлюпочные», длиною в локоть — но пушки были самые настоящие и палили убойно…
Кроме разбойников, беглых тюремных сидельцев и всевозможного уркаганского народа, по России странствовали также «государи императоры Петры III», каковых тоже насчитывалось немало. Большинство из них не поднялись выше мелких аферистов и очень быстро попадали за решетку — но главному из них еще предстояло появиться…
5. Экономика должна быть…
Еще в 1910 г. уже тогда крупный ученый, будущий академик Тарле с сожалением писал, что в отечественной историографии экономике и промышленности XVIII столетия не повезло — ее почти не изучали, занимаясь лишь частными вопросами. (Замечу в скобках, что за следующие сто лет положение особенно не изменилось. Экономика для российских гуманитариев — нечто скучное, докучливое и откровенно третьестепенное. Войнами, интригами или скрупулезным подсчетом крепостных, которых Екатерина подарила тому или иному фавориту, заниматься гораздо интереснее…)
Сам Тарле в те же годы всерьез стал изучать интереснейший вопрос: можно ли считать екатерининскую Россию экономически отсталой страной?
Обнаружилось, ничего подобного. Это в девятнадцатом веке Россия резко стала отставать от европейских держав. А при Екатерине обстояло совсем иначе. Оказалось после вдумчивых исследований, что почти все иностранцы, писавшие о русской торговле и промышленности в конце XVIII века, вовсе не считали Россию экономически отсталой или зависимой от Запада страной! Географы, статистики, путешественники, за редкими исключениями, говорят одно и то же.
Бюшинг (известное в свое время имя) настолько хорошего мнения о русской торговле, что даже делает вывод: «Можно, конечно, сказать, что ни один народ в мире не имеет большей склонности к торговле, чем русские».
Француз-учитель Буржуа (не шарлатан, а образованный человек из французского колледжа в Берлине) писал так: «Нельзя у них оспаривать, что они — народ, заслуживающий почтения вследствие своих сил, своих ресурсов, своей торговли и вследствие того, что они создали самую обширную империю, которая когда-либо существовала». Более того, он с неподдельным восхищением отмечает первенство российской экономики над французской в некоторых аспектах. Например, в России не платят никаких внутренних пошлин при провозе товара из одной области в другую или при ввозе в город. А в Париже тех времен, напротив, ввозимое в город продовольствие облагалось дополнительными «въездным» налогом, что, как легко догадаться, увеличивало расходы потребителя. Хватало во Франции и «внутренних таможен», с которыми покончила только революция. А сели добавить дорожные пошлины…
В германских государствах наблюдалось то же самое. Там во множестве имелись так называемые «штапелыштадт» — города, имевшие исключительную привилегию быть складами для тех или иных товаров. Та или иная округа вынуждена была устраивать торговлю только в таком городе — или провозить товары исключительно через него, что развитию нормальной экономики только мешало — ни конкуренции, ни свободного рынка.
В 1774 г. на заседании английской палаты общин было засвидетельствовано, что без ввозимого в Англию русского полотна «бедные классы английского народа обойтись не могут». Тогда же британцы признали, что «баланс в англо-русской торговле решительно склоняется в пользу России».
Француз Ле Клерк тогда же писал: торговля Европы с Россией нужнее Европе, чем России, а потому баланс всегда в пользу русских.
Люди понимающие прекрасно знают, что о процветании страны в первую очередь свидетельствует превышение экспорта над импортом. Посмотрим, как обстояли дела в русско-французских торговых отношениях…
В 1785 г. из России во Францию пришло 140 торговых судов общей вместимостью 24 892 тонны. Ушло из Франции в Россию вдвое меньше — 74 судна вместимостью 14 391 тонна.
В 1782 г. Франция получила от России товаров на 9 721 000 ливров, а вывезла в Россию — на 4 802 000 ливров. Другими словами, российские торговцы продали Франции товаров на сумму вдвое большую, чем заплатили за ее товары. Да и в последующие годы счет был в пользу России.
Известно точно, что именно во Францию ввозили русские и что из нее вывозили. После этого без всяких натяжек приходишь к мысли, что сырьевым придатком для России была как раз Франция, и ни в коем случае не наоборот.
Точная статистика это подтверждает. Достаточно взять данные за 1785 од.
Общая сумма, на которую ввезено русских товаров во Францию —6412339 ливров. Распределяется она так:
Парусный холст — 98 000 ливров.
Сырье — воск, кожи, сало, лес, лен, пенька, железо — 4 280 000.
«Продукты индустрии» (т. е. промышленные товары) — 1 412 000.
Пшеница, рожь и овес — 472 000.
«Мелкие товары» (детально не обозначенные) — 150 389.
Конечно, сырье и зерно составляли значительную часть русского экспорта. Но посмотрим, что в том же году поставила нам Франция на 5 485 675 ливров. Машины, станки, прочие промышленные изделия? Ничего подобного.
Вино-1 156 009.
Водка — 609 000.
Фрукты — 126 000.
Соль — 117 000.
«Мелкие товары» (скорее всего, галантерея и прочие предметы роскоши для модных лавок) — 225 675.
Выводы делайте сами…
Теперь — промышленность.
Француз Левек: «Русским удаются фабрики и ремесла. Они делают тонкие полотна в Архангельске, ярославское столовое белье может сравниться с лучшим в Европе. Стальные тульские изделия, быть может, уступают только английским. Русская шерсть слишком груба, чтобы можно было фабриковать из нее тонкие сукна, но некогда получали от иностранцев все сукно для обмундирования войск, а теперь иностранцы сами начинают получать его из фабрик этой страны… Русские более, чем какие-либо другие нации, приближаются к совершенству формы… Заставьте русского состязаться с иностранцем, и можно биться об заклад, что русский будет работать с меньшим числом инструментов так же хорошо и выработает те же предметы с менее сложными машинами…»
Немец Фрибе, не всегда к России благожелательный, тем не менее отмечает, что во второй половине XVIII века «кожевенные фабрики так усовершенствовались, что другие страны тщетно пытаются в этом отношении сравниться с Россией».
А потому продукция русской кожевенной промышленности составляла, например, серьезную конкуренцию итальянской — в том числе на итальянских рынках.
И наконец, при сравнении российской промышленности с французской оказалось, что Россия Францию безусловно превосходит по количеству крупных фабрик и заводов. Во Франции «крупными» считались те производства, где трудилось 100-200 человек. 300-400 рабочих — это уже исключение из правил. Меж тем в России, по свидетельству совершившего долгое путешествие немца Германа, фабрики с сотней-другой работников — мелкие. На страницах книги Германа мелькают совсем другие цифры: семьсот рабочих, девятьсот, тысяча, полторы и даже две…
Ну, а что касается квалифицированных кадров — то Россия и здесь безусловно первенствовала. Существует анекдотическая по сути, но точно документированная история — обширная переписка из французских архивов, касавшаяся судьбы юной особы пятнадцати лет. Эта девчушка оказалась единственной, кто умел обращаться с какой-то сложной по тем временам машиной — и французские чиновники собираются послать ее в провинцию заведовать целой фабрикой. Беда в том, что «директриса» возмутительно молода… Переписка длилась долго, в нее вовлекли даже министра финансов. Чем дело кончилось, мне, к сожалению, неизвестно…
