Николай Манвелов - На вахте и на гауптвахте. Русский матрос от Петра Великого до Николая Второго
Писарям Главного штаба было даже посвящено стихотворение поэта Петра Потемкина, написанное в 1910 году;
Когда весной разводят
Дворцовый мост — не зря
Гулять тогда выходят
Под вечер писаря.
Штаны у них раструбом,
Штиблеты чистый лак…
…И слышно издалече
По звонким голосам,
Как рад условной встрече
Цветник влюбленных дам.
Флотским унтер-офицерам не запрещалось посещение театров, а также иные, казалось бы, исключительно офицерские развлечения.
26 декабря 1870 года император Александр Второй «высочайше соизволил разрешить» всем «чинам унтер-офицерского звания» посещать театры и перемещаться в экипажах. Следовало, правда, соблюдать определенные условия:
«1) Нижним чинам унтер-офицерских званий в театрах быть в городской форме и тем, кому присвоено оружие — при оружии.
2) Помянутым чинам занимать места в креслах не ближе 7 ряда, в ложах не ниже 2 яруса.
3) При езде в экипажах отдавать офицерам честь, прикладыванием руки к козырьку».
Спустя 15 лет, первого июня 1885 года император Александр Третий распространил на Морское ведомство положение приказа по ведомству Военному от 15 мая того же года. В соответствии с ним нижним чинам флота было разрешено посещать даже Императорские театры в Санкт-Петербурге и Москве. Отметим, кстати, что речь шла о «нижних чинах» в целом, а не только об унтер-офицерах.
Военнослужащие должны были платить за входные билеты половинную стоимость по правилам, «будут установлены по соглашению с Министерством Императорского двора».
Разнообразие в корабельную жизнь вносили и животные. Так, на подводной лодке «Окунь» обитал ёж, имевший склонность к пивному алкоголизму;
«Последующие дни был сильный шторм; “Окунь” отстаивался на рейде, находясь на бакштаге транспорта “Сухона”. Однообразие этих дней скрашивал принадлежащий кают-компании ручной ёж.
В первый же обед он подошел к старшему офицеру, стал на задние лапки и всячески старался привлечь к себе внимание.
— Он хочет есть?
— Да, конечно, но главное — не это, он хочет пива.
— Пива?
— Ад, пива! Разве вы не знаете, что ежи большие пьяницы? Смотрите!
Съев несколько кусков сырого мяса, еж продолжал стоять на задних лапках. Тогда старший офицер приказал вестовому налить на блюдечко пива.
Лишь только блюдечко было поставлено на пол, еж бросился к нему и стал жадно чмокать. Вылакав содержимое, весь в пивной пене, густыми хлопьями оставшейся на его усах, еж подошел к старшему офицеру и, стоя на задних лапках, требовал еще.
Так продолжалось до тех пор, пока, окончательно не напившись, еж, покачиваясь из стороны в сторону и мурлыкая под нос какую-то песенку, не стал бродить по кают-компании и, наконец, свалился в углу, где крепко заснул…
Однажды, придя накрывать стол для утреннего чая, вестовые не нашли ежа. После долгих поисков решили, что, выйдя на верхнюю палубу, он свалился за борт и утонул. Велико же было изумление матросов, когда, открыв буфет, чтобы взять скатерть, они нашли на ней мирно спавшего ежа.
Дверь была плотно закрыта, потому решили, что ежик забрался в буфет во время вечерней приборки и был там случайно заперт.
На следующее утро повторилось то же самое. Тогда было решено проследить, каким образом еж проникает в запертый буфет. Когда все разошлись и лишние лампочки были выключены, один из офицеров расположился на диване и стал ждать, что будет дальше.
Побродив по кают-компании и убедившись, что все ушли, еж подошел к буфету, вцепился когтями в филенку дверцы, потянул ее к себе, пролез в образовавшееся отверстие, после чего закрыл таким же образом за собой дверцы и расположился спать на столовом белье до утра.
Что еж понял, как открывать дверцы буфета, еще куда ни шло, но что он догадался закрывать их за собой, чтобы никто его не беспокоил, доказывает наличие большого ума у животного. Когда на следующее утро об этом стало известно, все много и долго хохотали, а за обедом еж получил лишнюю порцию пива и, напившись, тут же свалился спать до вечера».
Но ограничения, естественно, были. Так, 11 октября 1885 года приказом по Морскому ведомству было признано «несовместными с требованиями службы», чтобы нижние чины в вагонах конки сидели рядом с офицерами. Поэтому пребывание внутри вагонов было матросам и унтер-офицерам запрещено, что не относилось, впрочем, к местам «наружным», то есть к так называемому «империалу» — второму этажу конки, куда пассажиры поднимались по винтовой лестнице Примечательно, что запрет распространялся не только на нижних чинов Морского ведомства, но и на воспитанников специальных классов Морского училища и Технического училища Морского ведомства.
Глава 13.
МАТРОСКИ И БЕРЕГОВАЯ ЖИЗНЬ
На начало XX века весь личный состав флотов России делился на флотские экипажи численностью от 900 до 1100 человек. Во главе каждого из них обычно стоял офицер в чине капитана первого ранга (Гвардейским экипажем часто командовал контр-адмирал).
Гвардейский экипаж появился 6 февраля 1810 года указом императора Александра Первого. Его «стаж» в правах Старой гвардии считался с 16 февраля 1710 года, с момента образования Петром Великим придворной «гребецкой» команды. К собственно военному флоту первые морские гвардейцы имели отношение весьма далекое — они были гребцами придворных шлюпок либо служили на императорских яхтах.
Офицеров в экипаж отбирали по личному указанию императора. Что же касается новых матросов, то они должны были быть «рослые и лицом чистые[223]». Кстати, первое упоминание о царских гребцах относится вообще к 21 марта 1700 года.
Злые языки утверждали, что главной причиной создания Гвардейского экипажа стала… зависть императора Александра Первого по отношению к Наполеону. Дескать, российскому самодержцу так понравились лейб-гребцы Бонапарта, что он решил и у себя завести что-то подобное. По своему статусу экипаж занимал очень высокое положение, располагаясь при торжественных мероприятиях в Георгиевском зале Зимнего дворца сразу за Кавалергардским полком.
Гвардейский экипаж можно было отнести одновременно к двум типам воинских частей.
Прежде всего, Гвардейский экипаж, как и любой другой флотский экипаж в Российской империи, был береговым подразделением Российского Императорского флота, предназначенным для комплектования нескольких кораблей. Например, во время Наполеоновских войн его матросы и офицеры ходили в Балтийском море на пяти императорских яхтах. В 1810 году численность личного состава экипажа составила лишь 410 человек. Спустя 100 лет в нем было уже около 2000 матросов и офицеров.
Любопытная деталь — до 1820 года Гвардейский экипаж дислоцировался в Санкт-Петербурге в здании так называемого «Литовского замка», перестроенного в 1823–1826 годах архитектором Иосифом Шарлеманом в городскую тюрьму для уголовных преступников. И только затем экипаж переехал в собственные казармы — они до сих пор сохранились на бывшем Екатерингофском проспекте[224] и Екатерининском канале (ныне — канал Грибоедова), неподалеку от Николо-Богоявленского Морского собора
В годы Русско-турецкой войны 1828–1829 годов моряки участвовали в осаде крепости Варна, а Черное море бороздил линейный корабль «Париж», укомплектованный гвардейцами под командованием их командира — кругосветного мореплавателя контр-адмирала Фаддея Беллинсгаузена. Затем было подавление восстаний в Польше и Венгрии, оборона Кронштадта в 1855–1856 годах и боевые действия на Дунае в ходе Русско-турецкой войны 1877–1878 годов.
В межвоенный период экипаж комплектовал императорские яхты, а также ряд боевых кораблей — фрегаты «Светлана» и «Герцог Эдинбургский» и корвет «Рында». В разное время в его состав входили броненосный крейсер «Адмирал Нахимов», броненосец береговой обороны «Генерал-адмирал Апраксин» и миноносец «Сом», и так далее.
Вот что вспоминал, о службе в Гвардейском экипаже один из его офицеров — великий князь Александр Михайлович:
«Эта часть занимала среди петербургского гарнизона неопределенное положение. Армия смотрела на нас, как на чужих. Флот называл нас сухопутными увальнями. В наши обязанности входило нести летом службу на императорских яхтах, а зимой занимать караулы во дворцах и казенных зданиях наряду с частями петербургской гвардии. Назначенный командиром первого взвода роты Его Величества, я проходил с моими матросами строевые занятия, занимался с ними грамотой и словесностью, уставами и держал с ними караулы.
