Сесиль Рот - История евреев с древнейших времен по шестидневную войну
5. Однако жизнь в гетто не ограничивалась этой многогранной религиозной и общинной деятельностью. Внутри этого маленького мирка имелось свое общество со своей жизнью, своими интересами и развлечениями. Здесь были те же мелкие конфликты и та же зависть, что в любом человеческом обществе, те же романы, те же жизненные комедии и трагедии. Благодаря гостиницам для приезжих существовала даже какая-то связь с иностранцами, хотя общий дух гостеприимства, особенно когда появлялся какой-нибудь путешествующий ученый, снижал доходы гостиных дворов.
Во многих отношениях образ жизни был такой же типично итальянский, или немецкий, или французский, как и во внешнем большом мире. Дух страны в какой-то степени проникал и в гетто. Синагоги сооружались крупнейшими архитекторами, и; сохраняя их внешнюю непритязательность, общины всеми силами старались украсить их внутри. Предметы культа тщательно украшались, причем не обязательно еврейскими художниками. Занавеси у алтаря и чехлы на свитках Торы, расшитые богатыми дамами, были очень красивы. Искуснейшие ювелиры изготовляли серебряные украшения для свитков и светильники, подвешенные к потолку. Субботний светильник, зажигавшийся в каждом доме в пятницу вечером, часто бывал из драгоценного металла. Искусство миниатюриста сохранялось в гетто еще долго после того, как оно стало приходить в упадок во внешнем мире. Текст "Хагады" для пасхального седера (торжественный ужин накануне первого дня Пасхи) переписывался и украшался от руки спустя много столетий после изобретения книгопечатания. Те, кто не мог себе позволить большой роскоши, сохраняли традицию резьбы по дереву и гравировки на меди. Подобным же образом украшались свитки Эсфири (мегилат Эстер), и художники гетто, иллюстрируя это увлекательное повествование, не щадя таланта, изображали сыновей Амана на виселице. В Италии особенно богато оформлялся брачный контракт.
Для еврейского консерватизма характерно было то, что во многих странах (яркими примерами являются Польша и Турция) евреи говорили между собой на иностранном языке, принесенном в первом случае беженцами из Германии, во втором - из Испании. Там, где в повседневном общении пользовались местным языком, евреи неизбежно вставляли в свою речь отдельные слова из других языков, особенно из древнееврейского. К этому добавлялись характерные для евреев особенности произношения и интонации. Результатом явилось возникновение ряда специфично еврейских диалектов. Помимо широко известных еврейско-немецкого (идиш) и еврейско-испанского (ладино) языков, существовали также еврейско-итальянский, на юге Франции - еврейско-провансальский. Все они часто (а первые два неизменно) в письме и печати пользовались еврейским шрифтом. (Современный ладино пользуется латинским шрифтом). В записках одной образованной немецкой еврейки XVII века около 30% ивритских слов, и это еще не слишком высокий процент. В общинных документах и записях пользовались таким же смешанным языком с обилием гебраизмов. Для тех, кто недостаточно знал древнееврейский язык (иврит), имелась обширная народная литература на разговорном языке: баллады, переводы, поучения, юридические справочники.
Общественная жизнь была достаточно разнообразна. На Пурим ежегодно устраивался маскарад, а иногда и ярмарка. В эти дни сотни девушек в праздничных одеждах заполняли улицы пражского гетто, и их охотно принимали и угощали в каждом доме. Даже студенты религиозных семинарий позволяли себе развлечения и избирали "короля", который подшучивал над самим раввином. Представление истории Эсфири и Мордехая (пурим-шпил) развилось в зачатки драматического искусства. Бродячие актеры показывали представления на этот сюжет или сцены из жизни праотцев. На свадьбах и других семейных праздниках гостей развлекали профессионалы-шуты (бадхи), чьи остроты иногда шокировали набожную публику. Имелись музыкальные общества, интересы которых не всегда ограничивались синагогальными песнопениями. По случаю рождений, свадеб и иных семейных событий составлялись торжественные оды. Пышные празднества и процессии, которые евреи устраивали в честь королевского визита, были известны далеко за пределами гетто. У богатых дам были свои салоны, а крупные домовладельцы приглашали на дом учителей. Танцы являлись чуть ли не обязательной принадлежностью празднеств, хотя более набожные элементы поглядывали на них косо. Обучение танцам считалось в Италии непременной обязанностью еврейского учителя. Еврейские музыканты, игравшие чаще всего на свадьбах, пользовались большой славой и среди христиан.
6. Гетто представляло собой, таким образом, микромир, верно отражавший каждый аспект внешнего мира, но придававший всему еврейскую окраску. Некоторые наблюдатели пытаются реабилитировать гетто, указывая на его роль в деле сохранения и развития сугубо еврейского образа жизни. Те, кто считает своим долгом хвалить все прошлое, предлагают даже пожалеть о падении системы гетто последней преграды на пути к ассимиляции. В какой-то степени это верно. Но имеется и другая сторона вопроса. Эти люди вспоминают гетто периода его возникновения, когда еще были сильны традиции свободной и разносторонней жизни, когда политика изоляции евреев еще не стала абсолютной. В дальнейшем жизнь в гетто становилась все более ограниченной, монотонной и скучной. Лица с большими интеллектуальными способностями вынуждены были проводить всю свою жизнь в замкнутой общине, редко насчитывавшей более двух тысяч человек, и были совершенно оторваны от внешнего мира. Общины эти жили в тяжелейших физических условиях, в перенаселенных, лишенных всякой санитарии кварталах в центре больших городов, причем пребывание вне гетто разрешалось только с рассвета до заката солнца.
Результаты легко себе представить. Круг интересов неизбежно стал очень ограниченным, жизнь вращалась вокруг пустяков. Браки внутри немногочисленной общины привели к физическому, социальному и интеллектуальному вырождению. Глубокие умы тратились попусту на мелкие темы. То, что должно было служить всему человечеству, было ограничено пределами одной улочки. Интеллектуальная плодотворность, нуждающаяся в постоянном "перекрестном опылении" путем широкого общения, стала невозможной. Уже после двух веков существования гетто можно было видеть результаты. Физически тип деградировал. Еврей утратил несколько сантиметров роста и приобрел сутуловатость, стал робким и зачастую нервным. Такие занятия, как ростовщичество и торговля старьем, первоначально навязанные сверху, стали второй натурой, от которой трудно избавиться. Необычайно выросло чувство солидарности с братьями-евреями, которое часто сопровождалось чувством обиды на христиан, навязавших евреям такую участь. В ответ на гнет со стороны властей, да и всего внешнего мира, евреи были вынуждены прибегать к различным уловкам.
Экономические последствия были не менее мрачны. Быстро росло обнищание, оправиться от которого было почти невозможно ввиду отсутствия условий. Более зажиточные семьи уезжали туда, где жизнь была легче, оставляя позади тех, кто не был приспособлен к борьбе за существование. В XVIII веке нищенство среди евреев стало социальной угрозой. В Германии нищие составляли примерно одну десятую еврейского населения. Кое-где в Италии каждый третий еврей получал помощь от общины в той или иной форме.
Евреи вырождались даже с точки зрения иудаизма. Они начали утрачивать чувство меры. Каждая деталь традиционного образа жизни была освящена и приобретала особое значение. Самая тривиальная традиция значила теперь не меньше основ этического учения, Предрассудки росли и в некоторых случаях приобретали полусвященный смысл. Одновременно деградировала еврейская наука. Изучение древних текстов становилось все более механическим, так что крупные ученые стали появляться очень редко даже в раввинской среде. После двух столетий существования гетто система угнетения евреев стала совершенной.
XXVI. ЗАРЯ СВОБОДЫ
1. Славный период европейской истории, начало которому положил Ренессанс, евреи встретили, будучи в крайне бедственном положении. Имелся только один район - Иберийский полуостров, где евреи находились в равноправном положении с остальным населением, но с конца XV века открытое соблюдение обрядов иудаизма стало преступлением, наказуемым смертью. Инквизиция постоянно старалась искоренить это самое страшное из зол. Она часто устраивала ауто-да-фе, считавшееся в тогдашней Европе одним из самых роскошных зрелищ. На глазах тысяч собравшихся несчастные, заподозренные в неверности святой католической церкви, подвергались ужасному наказанию. В подавляющем большинстве случаев жертвами были марраны, потомки евреев, которые, несмотря на все опасности, оставались втайне верными догматам и, насколько было возможно, обрядам своей старой веры.
