Юрий Звягин - Загадки поля Куликова
1363 г. от Рождества Христова. Дмитрий Московский получает ярлык на великое княжение от Абдуллаха, ставленника Мамая. И не пускает во Владимир Дмитрия Суздальского, которому ярлык дал Мюрид. Случается это весной, поскольку в летописях сообщение об этом идет в начале годовой статьи. При этом годом раньше Дмитрий получает ярлык от Мюрида. С чего это ему понадобилось менять покровителя?
По мусульманскому календарю весна 1363 г. от Р.Х. — это 764 г. Хиджры. Заглядываем в нумизматические каталоги. И убеждаемся, что как раз в этом году монеты Мюрида в Сарае сменяются монетами Абдуллаха. Вот вам и ответ! Московские бояре (князю-то в это время 13 лет) узнали, что ветер переменился, и славировали.
1371 г. 10 апреля из Мамаевой Орды приходит Михаил Тверской с ярлыком от Мамаева хана на великое княжение. Дмитрий не пускает его, а посла зазывает к себе. С чего это он так раздухарился? Что предписание хана не выполняет?
Смотрим, что говорят монеты. 10 апреля нашего 1371 г. приходится на конец 772 г. Х. А в 772 г., как мы помним, в Сарае нет монет Мухаммед-Булака. Там чеканятся монеты Тохтамыша! Так что Дмитрий не отказывает законному правителю. Он не принимает ярлык от незаконного!
А теперь самое интересное. В том же году, 15 июня, Дмитрий Московский (теперь уже взрослый, ему 22 года, так что решение принимает сам) отправляется в Мамаеву Орду. Прибывает туда и покупает ярлык у Мамаева хана.
«С чего это он сменил ориентацию?» — спросите вы. И опять смотрим на данные хронологии и нумизматики. И выясняем, что в середине июля 1371 г. от Р.Х. начался новый, 773 г. Хиджры. А в этом году в Сарае чеканятся уже не монеты Тохтамыша, а деньги «Тулунбек-Ханум» и Мухаммед-Булака. Вот так! Просто опять москвич вовремя сориентировался. Видимо, посол, которого он не пустил с Михаилом Тверским во Владимир, но зато зазвал к себе в Москву («а посолъ Сарыходжа на Москве у великого князя Дмитрея Ивановича многу честь и дары взялъ…»){205}, объяснил ему, как обстоят дела на самом деле. Что Тохтамыш доживает последние дни, и на коне опять будет Мамай.
1373 г. Весной Мамай приходит громить Рязань. Дмитрий стоит на Оке, но не помогает Олегу. А кому помогает? Летописец, конечно, пишет: «…и Татаръ не пустиша, и все лето тамо стояше»{206}. Будто бы Дмитрий свою землю от набега защищает. Но никто же не говорит, что татары собирались идти на Москву! Говорится, что «прiидоша Татарове ратью изо Орды отъ Мамая на Рязань, на великого князя Олега Ивановича Рязанскаго»{207}. Так что Орда жжет рязанские города, «людей многое избиша и плениша, и со многимъ полономъ отъидоша въ свояси»{208}, а москвичи спокойно стоят на том берегу реки и смотрят. Впечатление такое, что они скорее рязанцев пугают возможностью атаки с двух сторон. Ну, или что-то вроде вооруженного нейтралитета держат. Когда то же самое в 1380 г. делает Олег, его клеймят как предателя Руси!
Причина такого поведения Дмитрия на самом деле ясна. В 774 г. Х. Мамай все еще в силе, никакого иного претендента в Сарае нет, и московскому князю не понять, на кого опираться. Результат — осторожный нейтралитет. Стояние на Оке каждый может понимать, как хочет. Мамай вполне может считать это действием в свою поддержку, а москвичам, если что, и оправдаться можно. Что летописцы потом и делают.
1375 г. 13–14 июля Некомат привозит Михаилу Тверскому ярлык на великое княжение от Мамая. Дмитрий срочно собирает коалицию, и начинается Тверская война.
В Орде 2 июня начался 777 г. Х. В этом году в Орде появляются сначала Каганбек, а потом Тохтамыш. Ставленник Мамая Мохаммед-Булак опять теряет легальную власть. Больше того, после этого он вроде бы расходится и с Мамаем. Так что не признавая ярлыка, выданного, очевидно, Мохаммед-Булаком, Дмитрий ничего не теряет. Ярлык этот все равно незаконен.
Тем более ничем не рискует он в 1376 г., когда отправляет Дмитрия Волынского на помощь суздальцам в поход на Булгар. Ведь предыдущий переворот, в 1370 г., там был устроен, как считается, Мамаем. Что в принципе реально, поскольку в начале 772 г. Х. в Сарае, возможно (хотя и не точно), еще правит Мохаммед-Булак. Теперь, пока ставки Мамая на политической арене невысоки, можно его ставленника и потеснить.
1377 г. Дмитрий странно ведет себя в истории с походом против Араб-шаха. Сначала вроде идет на помощь тестю, Дмитрию Константиновичу Суздальскому и Нижегородскому. Но потом уводит свои войска, оставив только дружины городов великого княжения Владимирского. Собственно московских полков не остается, никаких знатных воевод тоже. В итоге русские разбиты.
И вот что интересно: в 779 г. Х. Тохтамыша с престола в Сарае сгоняет Араб-шах. Но 779 г. начался 10 мая 1377 г. от Р.Х. А битва на Пьяне была 2 августа этого года. То есть как раз в 779 г. Х. Никак московский князь опять узнал, что с Араб-шахом лучше не связываться, что он — следующий (или уже состоявшийся) султан?
1378 г. Битва на Воже происходит 11 августа 1378 г. Московские войска лупят Бегича. Кто он такой, в сущности, неизвестно. Русские летописи утверждают, что его послал Мамай. Но, как справедливо заметил Миргалеев, «ограничение взятием Переяславля говорит, видимо, о том, что Мамай не придавал большого значения поражению Бегича, так как отряд Бегича был небольшим и имел только карательную цель»{209}. А возможно, Бегич был и не Мамаев ставленник, а просто грабитель.
Но в любом случае 30 апреля 1378 г. начался 780 г. Х., в который в Сарае Урус-хана меняет Тохтамыш. И в том и в другом случае Мамай не владеет столицей, а стало быть, и не может считаться даже представителем законного хана. И битва с его отрядом не является выступлением против законной ордынской власти.
Бей своих, чтобы чужие боялись
Мы уже выяснили, что к августу-сентябрю 1380 г. Тохтамыш контролирует не только столицу Орды, где уже провозглашен законным правителем — султаном, но и все Поволжье и Приазовье. Так что, выступая против Мамая, Дмитрий Московский фактически воюет на стороне законной власти против мятежника.
Фактически? А может быть, и формально, как это утверждают булгарские летописи? Отечественные историки традиционно заявляют, что с 1370 г., с момента взятия Булгара суздальско-нижегородскими войсками при участии «царева посла» и смены там власти, русские князья ничего о происходящем в Сарае не знают и дела ведут только с Мамаевой Ордой. Мамай-де, поставив под свой контроль Булгар, прервал общение с Ордой по Волге и не пускал русских в Сарай.
Но это не факты, а фантазии на тему. Да, русские князья не ездят в это время за ярлыками в Сарай. По крайней мере, об этом не сообщается в летописях. Но утверждать, что они не знают, что там происходит… Уж больно для этого хорошо совпадают действия Дмитрия с ситуацией в ордынской столице. К тому же в 1375 г. аж до Астрахани доходят в своем грабительском походе новгородские ушкуйники. А в 1376-м, как уже было сказано, москвичи и нижегородцы сажают в Булгаре своих таможенников. Так что ситуация в низовьях Волги для них не остается, наверняка неизвестной.
Так что, если не для 1371, то для 1377 г. вполне уверенно можно предполагать зарождение контактов Дмитрия и Тохтамыша. Конечно, ездить в Сарай сам московский князь не ездил, не те времена были. Но вот относительно обмена послами… Ну, не взялся бы я утверждать, что его не происходило и что Дмитрию не привозили ярлык от Тохтамыша еще в 1376 г.
Да, в летописях об этом ничего нет. Но такие сведения вполне могли быть изъяты при последующем редактировании, чтобы не противоречить официальной версии Куликовской битвы. Ведь так создается впечатление, что после 1371 г. московский князь больше у татар подтверждения своему праву господства над Русью не получал. Наоборот, как в случае с Тверью, противился, когда они пытались вмешаться. Вроде как вел совершенно независимую политику. Для имиджа Москвы это ох как хорошо! И ведь можно поверить! Если, конечно, не сопоставить даты, как мы с вами сделали выше. А тогда становится практически очевидно: московский князь Дмитрий Иванович всегда делал то, что соответствует интересам султана Сарая. Неважно, кто этим султаном был.
Это со своими соплеменниками он обращался вольно. К примеру, дал Михаилу Тверскому в 6876 (1368) г. гарантию свободного проезда в Москву для переговоров при участии митрополита, а потом арестовал его. Благо, митрополит Алексий был московитом и для своего воспитанника (а после смерти Ивана Ивановича именно Алексий был фактически местоблюстителем престола при малолетнем Дмитрии) был готов даже на нарушение крестного целования. А в 6880 (1372) г. московский князь просто-напросто купил у ордынцев (у мамаевских, кстати) сына Михаила, который был там заложником, и держал его в заточении, чтобы папа был посговорчивее.
