Борис Ельцин - Президентский марафон
... За несколько дней до первого тура голосования я пригласил и Лужкова, и Строева в Кремль. В условиях экстремальных, когда надо спасать страну, считал себя абсолютно вправе говорить с ними прямо, открыто, честно: снимите свои политические амбиции, поддержите Черномырдина. Мы в одной лодке, не надо ее раскачивать, и сейчас, в эту минуту, должны быть заодно.
Лужков и Строев сдержанно согласились и, выйдя к телекамерам, сказали несколько примирительных фраз: по Конституции право президента решать, кого выдвигать премьером, мы не оспариваем этих полномочий.
Мне казалось, что это победа. Во всяком случае, тактический выигрыш. Больше Лужков и Строев, по крайней мере публично, не смогут выступать против Черномырдина.
Но, как выяснилось, я явно недооценивал амбициозный характер Юрия Михайловича.
31 августа, понедельник. За Черномырдина - чуть больше 100 голосов. Полный провал!
Пошла вторая неделя после отставки правительства Кириенко. Она кардинально отличалась от первой и по политическому содержанию, и по действующим лицам, и по стилю.
Теперь Юрий Лужков перешел в активное наступление. Так же как и Черномырдин неделю назад, он лихорадочно начал сооружать политическую конструкцию из всех "подручных материалов", которые были на тот момент.
Шанцев, заместитель Лужкова, - выходец из КПРФ. Коммунисты долго и внимательно наблюдали за поведением мэра, уже давно простили ему 93-й год, но главное - хотели использовать Лужкова как таран, разрушающий "ельцинский режим".
7 сентября, в понедельник, в Кремле состоялся "круглый стол" с губернаторами и лидерами думских фракций. Обсуждался вопрос выхода из политического кризиса, а говоря проще, кто будет следующим премьером.
На "круглом столе" в Думе Зюганов огласил свой список кандидатов на премьерский пост. Помимо члена компартии, бывшего председателя союзного Госплана, Юрия Маслюкова (что было понятно и логично), был в нем и мэр Москвы Юрий Лужков. Да, еще одно подтверждение, что Лужков уже с ними. Вместе с коммунистами он сделал, безусловно, сильный ход.
Он договорился, причем тоже очень быстро, с частью Совета Федерации - в его поддержку выступили влиятельные и сильные демократические губернаторы, например Константин Титов, Дмитрий
Аяцков. Они считали, что построивший рыночные отношения в отдельно взятом городе Лужков научит этому и всю остальную Россию. Кто-то увидел в Лужкове нового хозяина страны и быстро побежал договариваться о проблемах своего региона, кто-то искренне считал его новой, свежей фигурой.
Черномырдин бросился отбиваться, и, кстати, ему удалось получить поддержку в Совете Федерации: большинство губернаторов проголосовали за него.
Поддаться неприкрытому давлению коммунистов (тем более вопреки воле большинства губернаторов) и предложить Лужкова я не мог.
Повторное голосование по кандидатуре Черномырдина. "За" - 138 голосов. Вся титаническая работа дала мизерную прибавку.
Сразу же после голосования левая часть Думы заявила, что в случае внесения в третий раз кандидатуры Черномырдина проголосует за начало процедуры импичмента президенту.
Ситуация предельно обострилась.
Теперь, через два года, причины неуступчивости коммунистов стали достаточно очевидны. Такой шанс, такой счастливый билет, какой выпал им в августе-сентябре, они упустить не хотели. Власть буквально сама падала им в руки. И оставалось только пошире расставить эти руки.
На волне огромного недовольства правительством, обвала рубля, потери сбережений среднего класса и разорения бизнесменов, на фоне паники, скачка инфляции можно было идти в прямую атаку на Кремль.
Юридические предпосылки были к этому следующие. Если Дума трижды не утверждает Черномырдина - следуют ее роспуск и назначение новых выборов. Это по Конституции. Здесь была юридическая ловушка: президент, который вступил в процедуру импичмента, не имеет права распустить Думу. Конституция не давала ответа на вопрос, что делать в такой ситуации. Роспуск Думы в момент острейшего социального кризиса - вещь сама по себе крайне взрывоопасная. Но в данных условиях она опасна вдвойне или втройне.
В стране, где нет ни парламента, ни легитимного правительства и президент подвешен на ниточке процедуры импичмента, мог наступить полный политический хаос.
... Ловушка, грозившая вакуумом власти, взрывом недовольства, чрезвычайными мерами.
Но дело было даже не только в этом. Коммунисты после всего, что произойдет после роспуска Думы, обязательно получат давно вожделенное абсолютное большинство! Им этот кризис давал огромную политическую фору... И тогда роспуск Думы обернется мощнейшим откатом назад, полным крахом демократических реформ, катастрофой для страны.
Теперь мне предстояло одновременно делать три дела. Давить на Думу ("У меня нет другой кандидатуры, это вопрос решенный, с вами или без вас, премьером будет Черномырдин"). Убеждать Черномырдина не настаивать на своей кандидатуре ("Виктор Степанович, нельзя вносить вашу кандидатуру в третий раз, в сегодняшней политической ситуации мы не имеем права распускать Думу"). И через Юмашева, в обстановке строгой секретности, уговаривать единственного реального кандидата - Примакова!
Все это я и делал. Делал, потому что упорно верил: выход я найду.
Тем не менее после второго тура голосования я вызвал несколько человек из своей администрации, чтобы выслушать абсолютно все аргументы "за" и "против" Лужкова.
Надо отдать должное Юрию Михайловичу, его энергии и воле к победе гонцы от мэра приходили в Кремль практически ежедневно. А вернее, практически не уходили оттуда. Сторонниками Лужкова быстро стали: секретарь Совета безопасности Андрей Кокошин, заместители главы администрации Сергей Ястржембский и Евгений Савостьянов.
Ко мне на дачу приехали Юмашев, Ястржембский и Кокошин. Я попросил их как можно более тщательно изложить обе позиции.
"Лужков всегда был за президента. На всех этапах своего пути, при всех сложных ситуациях, - сказал Сергей Ястржембский. - Говорят, что сейчас он против вас. По-моему, это наговор. Я лично разговаривал с Юрием Михайловичем. Он просил передать, что Ельцин для него - святое понятие. Но дело не только в этом. Лужков - реальный кандидат в президенты. Он крепкий хозяйственник, он быстро выстроит нормальную властную вертикаль. Это надежный человек, который продолжит в стране и экономические, и демократические реформы. Нельзя дать коммунистам шанс раскачать ситуацию, пользуясь кризисом".
Примерно ту же самую позицию изложил и Кокошин.
Я посмотрел на Юмашева: "Ваши аргументы, Валентин Борисович". "Сегодня кандидат в премьеры должен быть объединяющей, примиряющей фигурой. Лужков же рвется к власти, со своим грубым напором, не брезгуя никаким скандалом. Кроме того, если Лужков станет премьером, неужели он удержится от попыток захвата власти до выборов 2000 года? Конечно, нет. Это может окончательно дестабилизировать обстановку в стране". "Спасибо, - сказал я. Я выслушал оба мнения, теперь дайте мне подумать".
Буквально через несколько минут я позвонил Валентину Юмашеву (он уже ехал в машине) и сказал всего два слова: "Уговаривайте Примакова".
Положение продолжало оставаться критическим.
Я сделал последние шаги. Во-первых, продолжал давить на Думу изо всех сил. Ситуация еще находилась в достаточно подвешенном состоянии. Несмотря на провал с двумя первыми турами голосования, можно было надеяться на внезапный перелом, и я использовал все имеющиеся средства. Попросил подготовить письмо в Думу на третье голосование с фамилией Черномырдина. Для депутатов это означало одно - роспуск Думы.
Тем временем я решил встретиться с Юрием Маслюковым, бывшим председателем Госплана, еще одним кандидатом от коммунистов. Его срочно привез ко мне Юмашев, буквально вытащил из отпуска. Это было 10 сентября, в семь тридцать утра. Маслюков сказал: "Я готов работать, но только под руководством Примакова. Уговаривайте Евгения Максимовича. Он самый лучший. Я пойду только вместе с ним".
В девять утра того же дня я приехал в Кремль. Там меня уже ждал Примаков. Затем приехали Черномырдин и Маслюков. Я собрал их втроем, чтобы принять окончательное, последнее решение. Тянуть дальше было нельзя.
...Первый разговор с Примаковым состоялся у меня незадолго до этого на даче, еще в начале сентября, между первым и вторым турами голосования по Черномырдину. "Евгений Максимович, - сказал я ему. - Вы меня знаете, я вас знаю... Вы единственный на данный момент кандидат,
который всех устраивает".
Разговаривали долго, обстоятельно. Я почувствовал, что Примаков искренне не хочет идти в премьеры. Надевать на себя тяжелый хомут власти, громадной ответственности ему очень не хотелось. Он привык к своей удобной нише министра иностранных дел.
"Борис Николаевич, буду с вами тоже полностью откровенен. Такие нагрузки не для моего возраста. Вы должны меня понять в этом вопросе. Хочу доработать нормально, спокойно до конца. Уйдем вместе на пенсию в 2000 году".
