Леонард Гендлин - Исповедь любовницы Сталина
Я знала, что Пятаков ненавидит Сталина и вею его гвардию, по уму и энергии он не имел соперников. Мне говорили, что «левые коммунисты» в 1918 г. серьезно подумывали заменить Ленина — главу правительства — Пятаковым. Сталин все это, конечно, знал. Пятакова расстреляли 30 января 1937 г.
Колонный зал Дома Союзов. Чего только не видели и не слышали его стены! Здесь с 19 по 24 августа проходил первый «открытый» политический процесс. Военная Коллегия Верховного Суда под председательством Ульриха приговорила Зиновьева, Каменева и их сообщников к расстрелу.
Во время очередного ужина Ежов, смакуя каждое слово, рассказывал:
— Ранним утром на Лубянку приехали товарищи Ульрих, Вышинский, Ягода, Андреев, Ворошилов, Шкирятов, Хрущев, Маленков и я. Каменев из камеры вышел молча, он был уверен, что мы пришли его поздравить с освобождением; Увидев наши лица, он все понял и не произнес ни единого слова. Виноват был, сука, потому молчал. Дурака-выскочку Зиновьева несли на носилках. По дороге он кричал: «Позвоните по телефону товарищу Сталину», «Пощадите», «Я не хочу умирать!» Перед самым расстрелом заорал: «Я ни в чем не виноват, меня заставили оклеветать себя!»
Сталин, сплюнув на пол, угрюмо проговорил:
— Так будем поступать со всеми, кто пойдет против нас!
Гости промолчали.
Мы отдыхали в Сочи. Приехал Жданов, к которому Сталин особенно благоволил.
— А. А., — сказал он, — пришло время рассчитаться с Ягодой.
Мы втроем гуляли по саду.
— Согласен с вами, — ответил Жданов.
— Кого будем рекомендовать на этот пост?
— Предлагаю Николая Ивановича Ежова. У него есть задор, воля, характер, темперамент.
— Отправьте в Москву телеграмму, с нашим предложением надо ознакомить всех членов Политбюро. Что будем делать с Ягодой?
Вячеслав Михайлович Молотов посоветовал назначить его временно народным комиссаром связи. Сталин рассмеялся:
— Ничего, скоро затянем на его шее тугой узелок.
В душе я ликовала… Вызвали стенографистку, Жданов продиктовал телеграмму: «Москва, Кремль, товарищу Молотову. Мы считаем абсолютно необходимым и спешным, чтобы т. Ежов был назначен на пост народного комиссара внутренних дел. Ягода определенно показал себя явно неспособным разоблачить троцкистско-зиновьевский блок. ОГПУ отстает на 4 года в этом деле. Это замечено всеми партийными работниками и большинством представителей НКВД. Сталин, Жданов».
Через три дня Карл Викторович Паукер доложил Сталину, что по срочному делу прибыл Ягода. И. В. принял его в библиотеке, где просматривал старый комплект «Правды». Я находилась в соседней комнате, и мне был слышен весь разговор.
Сталин спросил:
— Что, обиделся на нас, Генрих Григорьевич? Политбюро решило как сильного и стойкого большевика-ленинца направить тебя на самый отстающий участок. Ты у нас — бескомпромиссный чекист, и мы продолжаем верить тебе, ты в состоянии мобилизировать аппарат на выполнение поставленных партией задач!
— Свое новое назначение, — сказал Жданов, — вы должны рассматривать как почетный долг.
— И. В., скажите прямо, вы собираетесь меня арестовать? — вполголоса спросил Ягода.
— У вас мания преследования, — мягко проговорил Сталин. — Какой может быть арест, когда тебе дают целый наркомат? Если ты чувствуешь за собой вину, тогда поделись с нами, где, с кем и когда согрешил?
— Позвольте взять свои слова назад, мне просто показалось.
Раздался голос Маленкова:
— Принимайте наркомат, начинайте работать, покажите себя вдумчивым, серьезным организатором. Если товарищ Ежов не справится, мы вернем вас на прежнее место. Наркомат внутренних дел — сложный организм. У вас, товарищ Ягода, очень усталый вид, вам необходим длительный отпуск.
Ягода вяло:
— Товарищ Сталин, я приложу все усилия, чтобы оправдать ваше доверие.
— Хорошо, хорошо, мы вам верим, спокойно езжайте в Москву. — После его ухода — Жалкий комедиант, паршивый трус!
И. В. снова вызвал стенографистку, на имя Ежова он продиктовал секретную правительственную телеграмму: «За Ягодой установите негласный круглосуточный надзор».
Мы спустились к морю. Мириады ярких звезд освещали наш путь. Сталин мечтательно проговорил:
— Ученые пытаются доказать, что на планетах имеется жизнь. Кто первым доберется до Луны и Марса, тот завоюет весь мир. Мы, русские, обязаны это сделать!
— И. В., — сказала я, — вы обещали рассказать про В. И. Ленина! Не верю, что у него была только одна женщина — Надежда Константиновна Крупская!
Сталин отрывисто засмеялся.
— Вы абсолютно правы, здоровый мужчина не может всю жизнь удовлетворяться одной дамой. Мы не можем понять, почему Ленин выбрал в подруги такую бесцветную женщину, как Крупская! Ленин — великий конспиратор, он тщательно скрывал свою интимную связь с Инессой Арманд, которая была матерью 5 детей. Крупская случайно обнаружила в его бумагах письмо Арманд, подписанное ее настоящим именем Е. Ф. После этого случая она предложила В. И. развестись. Ленин отказался. Крупская его устраивала. Но когда Арманд заболела, Ильич послал ей взволнованное письмо. В августе устроил путевку, 24 сентября 1920 года его любовница умерла в Нальчике, она заразилась холерой. С тех пор Ленин потерял к женщинам всякий интерес.
— Вы считаете Ленина добрым человеком?
Глаза у Сталина сузились:
— Ленин во много раз был жестче меня. Не стоит, Верочка, о нем столько говорить, впустую тратить слова. Иногда не вредно и помолчать.
После завтрака Сталин сказал:
— Привезли новую кинокомедию «Цирк». Голова идет кругом, не знаю, что раньше делать. Полным ходом идет чистка в партии, в ноябре наметили провести Чрезвычайный Восьмой Всесоюзный Съезд Советов, будем утверждать новую конституцию.
На просмотр фильма И. В. пригласил Жданова и меня. Картина Сталину понравилась, особенно игра Орловой.
— Срочно вызовите к нам режиссера Александрова!
— Его нет в Москве, — ответил Жданов.
— Дайте задание Ежову, будет повод проверить его работоспособность.
На другой день красавец Александров предстал перед Сталиным.
— Что такой бледный? Испугался, что мы тебя вызвали? — спросил И. В.
— Дорогой И. В., я горд и счастлив, что мне выпала честь видеть вас, беседовать с вами, слышать ваш неповторимый голос.
— Нам не нужны фальшивые дифирамбы. От словоблудия умнее не станешь. Твой фильм «Цирк» нам понравился, будем вас хорошо награждать.
— Спасибо, товарищ Сталин! — гаркнул красавец Александров. — Мое сердце переполнено от чрезмерного волнения. Боюсь, что не сумею до конца выразить свои чувства.
— Чувства свои и мысли выражайте достойными фильмами, — проговорил, улыбаясь, Жданов.
— Григорий Васильевич, — сказал Сталин, — а я вас запомнил. Кажется, в октябре 1927 г. вы работали вместе с товарищем Эйзенштейном над картиной «Октябрь»? Очевидно, по молодости лет вы тогда упорно возражали относительно некоторых замечаний и лезли все время в амбицию? Мы предложили сократить растянутый эпизод — выступление т. Ленина на Втором Съезде Советов в Смольном. Скажите, было такое дело?
— Да, было И. В., — смущенно, не зная, чем кончится эта беседа, ответил режиссер.
Сталин ободряюще улыбнулся:
— Человек должен уметь не только бить себя кулаком в грудь и признавать громогласно свои ошибки, главное уметь вовремя их исправить и не допустить в дальнейшем.
— Согласен с вами, товарищ Сталин.
— Мужик ты хитрый, правду все равно не скажешь, побоишься. Мы, товарищ Александров, вызвали тебя для серьезного разговора. Собираемся тебе, Григорий Васильевич, поручить снять документальный фильм о Чрезвычайном Съезде Советов, который откроется в Кремле 25 ноября.
— И. В., спасибо за доверие, с огромной радостью возьмусь за это дело.
— У тебя есть просьбы личного порядка?
Александров покраснел:
— Имею ли я на это право?
— Раз уж попал, говори, что нужно, не бойся!
— Мы с артисткой Орловой не имеем подходящей квартиры.
— Разве Любовь Петровна твоя жена?
— Да, И. В.
— Молодец. Когда ты успел отхватить в жены такую красивую женщину? Смотри, чтобы не отбили! Передай от меня привет, вопрос с квартирой мы постараемся решить.
Трудно прощаться с летом. Пошли проливные дожди. Изредка показывалось солнце.
Поэт Демьян Бедный предложил Большому театру поставить незаконченную оперу-фарс Александра Бородина «Богатыри». За эту идею ухватился Керженцев. Постановку поручили Камерному театру. Музыку «переработал» Метнер, новое либретто написал Бедный. Я была на премьере. Спектакль с треском провалился. Появилось грозное постановление Всесоюзного комитета по делам искусств, а через два дня разгромная статья в «Правде», якобы написанная Карлом Радеком. Сталин постановку не видел, но после статьи сказал:
