Ефим Черняк - Химеры старого мира. Из истории психологической войны
В апреле 1940 года гитлеровские войска занимают Данию и Норвегию, как уверяет Геббельс, для предотвращения их захвата англо — французскими войсками. Инструкция для прессы: ни в коем случае не писать о том, что Германия стремилась таким путем обеспечить себе доставку скандинавской руды или плацдармы для последующих военных операций. О намеченных следующих жертвах— Бельгии и Голландии директивой от 11 апреля было запрещено писать вовсе. А инструкция от 8 мая‑за два дня до вторжения нацистов на территорию Бельгии и Голландии — предписывала высмеивать как вымысел слухи о готовившейся немецкой агрессии против этих стран.
10 мая гитлеровские армии переходят в наступление на Западе, быстро захватывают Бельгию и Голландию. В Дюнкерке окружены англо — французские войска, британский экспедиционный корпус, бросив все снаряжение, эвакуируется на кораблях — вполне возможно, что Гитлер, приостановив движение своих танковых дивизий, рассчитывает таким образом облегчить соглашение с Англией и развязать себе руки для предстоящего похода на Восток. Но пока главная цель — французская армия.
Нацисты пытались создать представление о всемогуществе своей «пятой колонны», самое существование которой они отрицали в других случаях. Немецкое радио, например, заполняло эфир сообщениями якобы от имени голландских властей о германских солдатах, действующих в голландских мундирах или даже переодетых монахинями местных монастырей. Еще до нападения на Бельгию германская пропаганда вела «пропаганду с помощью слухов» о слабости обороны страны и невозможности помешать гитлеровскому блицкригу. Теперь же фашистские радиопередатчики, маскируясь под французские станции, распространяли панические сведения, чтобы вызвать массовое бегство населения, которое затопило бы все дороги и мешало передвижению французских резервов к линии фронта.
В июне вермахт начинает новое наступление, а геббельсовская пресса неистовствует, изобличая Францию, «ее садистские негроидные методы». В газетах припоминаются все «грехи» Франции против Германии, начиная с Вестфальского мира 1648 года. Впрочем, скоро тон снижается — «могильщики Франции» идут на капитуляцию. Нацистская печать пытается скрыть от своих читателей подлинные причины поражения Франции, которую профашистские силы предали и выдали врагу. Об этом — ни слова, взамен, следуя директиве от 14 июня 1940 года, печать и радио рейха разъясняют, почему в несколько недель обеспечено то, чего не удалось в первую мировую войну достичь за долгие четыре года — просто ныне немцы имели «лучшее оружие», «лучшее руководство» (подразумевался не только «военный гений» фюрера, но и то, что Германия избежала войны на два фронта) и, наконец, «лучший тыл». Это связывали с ликвидацией всякой легальной оппозиции внутри Германии и полным нацистским контролем над страной.
После поражения Франции Геббельс приказал перенести главный пропагандистский огонь против Англии. Вначале муссировались сведения о разрушении Лондона, об исчерпании английских резервов, о «тщетных надеждах Черчилля». Германское радио заканчивало свои передачи новым лозунгом: «Англия объявила войну, ее закончит победа Германии». Впрочем, даже в этих пропагандистских материалах проглядывало стремление нащупать пути сговора с английской реакцией. Оно наложило свой отпечаток и на официальную версию неожиданного полета заместителя Гитлера по руководству партией Рудольфа Гесса 10 мая 1941 года в Англию с целью добиться соглашения о совместных действиях против Советского Союза. В официальном немецком сообщении об этой поездке Гесса говорилось как об акте безумия бескорыстного идеалиста. 14 мая 1941 года министерство пропаганды предписало — в самой Германии о «случае Гесса» не публиковать ничего, кроме этого официального сообщения. В материалах же, рассчитанных на заграницу, предписывалось указывать: «хотя Гесс был путаником, он, однако, имел намерение заключить мир, исходя при этом из твердого убеждения, что Германия непобедима и дальнейшее кровопролитие было бы бесцельным» [299].
Одновременно Геббельс использовал пропагандистские каналы для прикрытия подготовки к осуществлению «плана Барбароссы» — плана гитлеровского нападения на СССР. В марте 1941 года в еженедельнике «Дас райх» появилась очередная статья Геббельса под лирическим названием «Когда в горы приходит весна». В ней прозрачно намекалось, что вскоре неизбежно последует вторжение на Британские острова.
БЛИЦКРИГ В ЭФИРЕ И РАДИО «КОНКОРДИЯ»
Наступило 22 июня 1941 года. Оно было совершенно неожиданным, для немецкого населения, которому до этого столько раз напоминали о «мудрой предусмотрительности фюрера», заключившего пакт о ненападении с Советской Россией и предотвращавшего войну на два фронта. Нацистской пропаганде было приказано совершить поворот на 180 градусов и провозгласить «крестовый поход против большевизма». Поход этот, разумеется, лживо объясняли как «оборону от грозившей опасности с Востока», как превентивную войну, предупредившую якобы уже подготовленное «советское нападение» на Германию. Громоздя вымысел на ложь и клевету на подлог, пропагандистская машина Геббельса разжигала страх перед выдуманной угрозой советского нападения. Человеческое воображение не может себе представить, кричал Геббельс, что произошло бы, если бы большевистские орды «затопили Германию и Западную Европу». Ядовитая фашистская пропаганда сеяла ненависть к советским людям, которых фашистские убийцы именовали «восточными недочеловеками». Гитлеровскую армию подручные Геббельса называли не иначе как «истинными спасителями европейской культуры и цивилизации», несущими в руках факел, «чтобы не погас свет, исходящий от человечества». Ну и далее в таком же духе.
Используя преимущества, связанные с полной мобилизацией своей армии, с внезапностью нападения, гитлеровская армия добилась временных успехов, глубоко вклинившись на советскую землю. Однако первую неделю после 22 июня сводки верховного командования вермахта носили сознательно туманный характер, до предела взвинчивая тревожное ожидание в стране. Наконец 29 июня последовал запланированный нацистами шумный пропагандистский спектакль.
29 июня радиостанции рейха и оккупированной части Европы предупредили, что последуют сообщения исторической важности.
Опять потекли часы ожидания, во время которого эфир сотрясала медь военных оркестров. Наконец радио стало передавать победные реляции — не сразу, с получасовыми перерывами, до отказа заполненными бравурными маршами. Всего последовала целая дюжина — ни больше ни меньше — специальных коммюнике вермахта, в которых с чудовищными преувеличениями сообщалось об успешном продвижении германских войск на Востоке и о «разгроме» большей части Советской Армии. Впрочем, даже в эти дни полного умопомрачения от успехов гитлеровская печать, включая
«Фёлькишер беобахтер», должна была сквозь зубы признать невиданную стойкость советских солдат, конечно, чтобы тут же объявить, что в этих условиях еще более ясной становится «непобедимость» гитлеровских войск.
Шли тяжелые для нашего народа летние месяцы 1941 года. Опиравшийся на промышленный потенциал всей Европы, германский вермахт продолжал свое наступление. Но за каждый шаг в походе на Восток гитлеровцы платили кровью своих ударных дивизий. Первоначальные надежды в шесть недель или три месяца «разделаться» с Советской страной быстро померкли, и Геббельс даже вынужден был распорядиться, чтобы печать и радио перестали упоминать о блицкриге. Вместо этого специальные «роты пропаганды», прикомандированные к воинским частям, стали вставлять в свои фронтовые корреспонденции упоминания об упорстве противника и ожесточенности борьбы, очень мало вязавшиеся с общим безудержным бахвальством и обычными фашистскими утверждениями о «большевистском колоссе на глиняных ногах».
Наступила осень. Немецкое население, оглушаемое победными воплями геббельсовской пропаганды, все ощутимее сознавало, что за ними нельзя различить действительной победы. Гитлеру доносили, что это уже привело к заметному снижению морального духа войск и населения. В этих условиях спесивый фюрер в начале октября сделал заявление, которое Геббельс считал наиболее тяжелой пропагандистской ошибкой за всю войну. Вернувшись с Восточного фронта, Гитлер 3 октября сообщил немецкому народу, что большевистский противник уже повержен на землю и больше никогда не поднимется. В министерстве пропаганды шеф нацистской прессы О. Дитрих поспешил добавить, что с Советами «покончено в военном отношении». Фашистская печать и радио тысячекратно повторили эти утверждения. 10 октября 1941 года «Фёлькишер беобахтер» вышла под огромным заголовком: «Великий час пробил. Судьба кампании на Востоке решена». Началось германское наступление на Москву. «Прорыв на Востоке» расширяется, сообщил 11 октября фашистский официоз. А назавтра, 12 октября, читатели этой газеты узнали еще более сенсационную новость: «Уничтожение советских армий почти завершено». Однако германское наступление замедлялось с каждым днем. Уже 14 октября населению рейха было просто сообщено, что операции происходят «по плану», 16 октября — что они «идут, как было предусмотрено». Гитлеровские сводки и тут лгали — операции шли вовсе не «как было предусмотрено» фашистским командованием. Первым из нацистской верхушки это сообразил Геббельс, воспользовавшийся неуместным хвастовством Дитриха (впрочем, лишь повторявшего фюрера), чтобы подставить ножку своему слишком напористому заместителю.
