Жан-Франсуа Бретон - Повседневная жизнь Аравии Счастливой времен царицы Савской. VIII век до н.э. - I век н.э.
Эта новая ситуация и, в первую очередь, появление кочевых племен находят отражение начиная с I века до н. э. в погребальных обрядах. Кочевники не строят новых мавзолеев, но утилизуют старые, не вырубают могил-пещер, но кладут своих покойников в уже вырубленные. Вообще говоря, с прибытием кочевников связывается сооружение стел упрощенного типа — так называемых «стел с глазами». В Джауфе стелы нового типа изготовляются в основном из дерева{26}, в вади же Байхан — из камня. Хайд ибн'Акиль, некрополь Тамны, буквально заполонен этими продолговатыми плитами из известняка с выступающей рамкой, внутри которой высечено два огромных глаза с хорошо обозначенными бровями, слишком вытянутым носом и малюсеньким ртом. Иногда, впрочем, рот и нос исчезают вовсе, а за их счет глаза делаются еще больше. Имена на них — северо-арабские, очень отличные от старых катабанитских{27}. Любопытно то, что ни одна из «стел с глазами» не была обнаружена ни в Шабве, ни в Хадрамауте. Мы уже упоминали захоронения в вади Дура, где погребены военные вожди с их оружием и ценной посудой. Еще один тип могилы представляет собой сооружение из известняковых плит, укрепленных в аллювиальной почве; погребения такого рода довольно широко распространены в вади Дура (в Хувайдаре), в вади Марха (Хаджар Талиб), там, где эти вади граничат с пустыней. И еще — на Высоких Землях, около ад-Дали. Некрополь в ад-Дали (I век до н. э.) предоставил археологам весьма необычный материал — приносимые в дар божеству по обету (ex-voto) части человеческого тела: руки, ноги, ступни, даже женские груди. И все они — или из известняка, или из алебастра. Имеются также стелы в форме человеческих тел или бычьих голов. Самая прекрасная из этой серии статуэтка, так называяемая «дама из ад-Дали», совмещает несколько натянутую позу, характерную для архаичной скульптуры, с ожерельем и кулонами последней, для I века до н. э., моды{28}. Во всех некрополях продолжают выполнять свои функции кладбищенские храмы — в соответствии с очень древней традицией.
Ко времени открытия Южной Аравией греко-римского мира относится распространение стел с узорами и изображением человеческих фигур, заимствованных иногда из погребальных обрядов, иногда не имеющих с ними ничего общего. На них главный персонаж то сидит, то возлежит на парадном ложе в окружении музыкантов, слуг или своих детей. Архитектурный декор демонстрирует теперь колонну с канелюрами (а не пилон и не стояк), чью капитель украшают листья аканта, а не зубчики. Колонна подпирает арку, по которой пущен орнамент в виде виноградных листьев или вязи и т. д. Все эти архитектурные элементы вызывают в памяти сирийские модели, взятые, без сомнения, в качестве образцов, так как именно Южная Сирия двух первых веков нашей эры раскрывает перед Аравией веер новых возможностей в скульптуре и резного декора по камню{29}. Греко-римский Восток не забывает и тех, кто поминает усопших за пышной трапезой: он им предлагает новые образцы столовых приборов и посуды. Именно тогда в моду входят разливательные ложки из бронзы, черпаки из серебра, кастрюли с замысловатыми ручками, чаши для омовения с изображением рук, совки для ладана{30}. Теперь уже нет такого города, в котором местные ремесленники не воспроизводили бы все эти символы престижа по сирийско-греко-римским образцам. С одним только отличием от оригиналов: копии покрывались надписями на южноаравийском языке. Не было и такой метрополии, которая не заводила бы у себя поминальных банкетных залов по греко-римским моделям{31}. Итак, в первые века нашей эры перед миром мертвых раскрывались новые горизонты.
К новым горизонтам
Когда Рим выступил преемником власти Селевкидов в Сирии и Лагидов в Египте, одним из направлений его внешней политики стало установление контроля над путями, уходящими далеко на юг. Потерпев неудачу в своей попытке овладеть страной, производящей благовония, римляне, достигнув берегов Хадрамаута, преуспели в другом дерзостном начинании. Ведь перед этим царством раскрываются широкие горизонты как в Индийском океане за островом Сокотра, так и в Красном море за проливом Баб аль-Мандаб. Государства на кромке пустыни, то есть там, где завязались первые узлы сети древних караванных путей, сразу же почувствовали на себе могучую руку далекого Рима, испытав сокращение своих торговых прибылей. В то же время центр тяжести этих государств стал смещаться в сторону Высоких Земель, а именно к той новой федерации, что вошла в историю под именем Химьяр. Саба, теснимая кочевыми арабами с северо-востока, поворачивается лицом к западным горам, заложив краеугольный камень своей новой столицы — Саны.
Возвышение ХимьяраДаже в архаичный и классический периоды горы Йемена отнюдь не оставались недосягаемыми для больших цивилизационных потоков. Сабейцы первыми пошли на приступ этих плодородных земель. Колоны, солдаты и чиновники в довольно большом числе обосновывались начиная с VII века до н. э. в районе Саны и к северу от нее, до Хамира. В этой области, принадлежавшей племени Бакиль, культ Альмакаха укоренился настолько глубоко, что храм в Алаве, над Шибамом-Кавкабаном, носил имя подобного ему храма в Ма'рибе: Аввам. Племя Бакиль должно, следовательно, рассматриваться как одно из сабейских племен{1}. Между тем последующие века, лучше известные благодаря многочисленным надписям, становятся свидетелями подъема союзов местных племен. Так, к северу и к северу-востоку от Саны, в Архабе и Нихиме, возникает конфедерация племен Сум'ай. У этого объединения — свои цари, свои учреждения, свое летосчисление по именам эпонимов, свои, наконец, боги — Та'лаб и Наваш. Тем не менее оно, вслед за Бакилем, подпадает под господство сабейцев. Власть Сабы распространяется на уйму мелких племен, вроде Гаймана и Симхана, поселившихся рядом с Саной, не говоря уж о племени Файшан, которому суждено было блестящее будущее. Сабейцы основывают Сану в середине I века до н. э.: что бы ни говорили местные легенды, городу всего две тысячи лет.
Противодействие сабейской экспансии было оказано на юге, в области Замара и Йарима. Там племена горцев тоже объединились в рамках своей конфедерации под главенством местных нотаблей. Объединение это на первых порах было очень рыхлым, а нотабли не прекращали междоусобной борьбы за свое влияние. По неясным пока причинам, среднее и по численности, и, следовательно, по боевой силе племя Химьяр, катабанитское по своему происхождению, стало постепенно продвигаться к вершине межплеменной иерархии. Где оно первоначально обосновалось и каковы источники его влияния — это неизвестно в точности. Достоверным фактом остается лишь то, что племени Химьяр удалось поставить межплеменной союз на более прочную основу и сделать его более сплоченным. Сплачивался же он вокруг сеньоров замка Райдан в Зафаре, в нескольких километрах к юго-востоку от Йарима{2}. Так что династия, восходящая к власти, называла себя «зурайдан» — «те, что из Райдана». Первоначально ее господство простиралось на всю равнину Замара, вплоть до ущелья Йаслах. В отличие от конфедераций архаического периода эта основывалась не на общем культе какого-либо божества, к примеру 'Астара, а на верности общему сеньору. К 110 году до н. э. упомянутая территория преобразуется в независимое княжество. Оно расширяется, шаг за шагом, в западном направлении, достигая гор, расположенных даже за зоной водораздела, и в северном, где довольно скоро наталкивается на племена, находящиеся под сабейским господством. Перелом происходит в последней четверти I века до н. э., когда сеньоры Райдана провозглашают себя «царями Сабы и господами Райдана», а не только «господами Райдана». Очевидно, по той причине, что химьяритская династия овладела, скорее всего, Сабой.
И опять-таки причины столь большого успеха остаются загадкой. Территориально ядро Химьяра совпадает с «зеленым и цветущим Йеменом» равнины Замар и ее окрестностей. Обильные дожди (около 400 миллиметров в год в Замаре и более 900 миллиметров в Йариме{3}) и плодородная почва делают земледелие продуктивным, а скотоводство интенсивным. Приручение лошади в I веке после Р.Х., вероятно, имело серьезные последствия{4}. Довольно скоро, как кажется, создаются конные отряды — сначала легкой кавалерии, а затем и тяжелой. Что и отдало решающие победы в руки химьяритов, выступивших инициаторами создания нового рода войск. Не стало ли это процветание сельского хозяйства в горном Йемене своего рода магнитом, притягивающим к себе население, покидавшее насиженные места в пограничных с пустыней областях, областях, в которых нарастали трудности, связанные с ограниченностью возможностей традиционного поливного земледелия, и которые чем дальше, тем больше испытывали со стороны пустыни давление арабских кочевых племен? Эта соблазнительная гипотеза, увы, не подтверждается фактами. Отсутствуют какие-либо археологические данные, позволяющие утверждать, что предхимьярский период отмечен возникновением новых поселений или значительным расширением старых{5}.
