Юрий Никулин - Почти серьезно
Один человек пришел в аптеку и спрашивает:
- Что у вас есть от моли?
Ему предложили шарики нафталина.
Посетитель купил коробочку и ушел домой.
На другой день он пришел в аптеку и попросил продать ему сто коробок
- Зачем вам так много? - спросили его.
- А я бросаю шарики в моль и не всегда попадаю.
(Анекдот, рассказанный Л. Куксо.
Из тетрадки в клеточку. Апрель 1949 года)
На выходные дни Михаил Николаевич уезжал в Москву, где шли просмотры кандидатов в "группу учеников Карандаша". (Михаил Николаевич обставил набор широкой рекламой, целой системой экзаменов и собеседований.) После очередного возвращения из столицы Карандаш, весело потирая руки, сообщил нам, что он наконец-таки отобрал себе в ученики трех человек.
- Ребята они хорошие, способные, - рассказывал он. - Один - танкист, второй - полярный летчик, а третий - непонятно кто, но смешной.
И мы поняли-Карандаш подобрал себе новых партнеров, что время нашей работы у него подходит к концу, и были готовы тут же расстаться с ним. Но по просьбе Михаила Николаевича согласились поехать еще в два города. Вместе с нами в поездку Карандаш брал новых учеников.
- Пусть привыкают и осматриваются, - сказал он.
Снова Москва, приятная встреча с друзьями и, конечно, вечер в Токмаковом, у нас дома, с полным отчетом о гастролях в Ленинграде. Отец, выслушав нас, сказал:
- Наверно, пора вам начинать работать самостоятельно. Это хорошо, что осталось два города и вы на свободе.
Опять вокзал. На этот раз поездка в Саратов.
В одном вагоне с нами ученики Карандаша. Один высокий, худой, по комплекции чуть напоминающий меня, -Леонид Куксо (это о нем говорил Карандаш- полярный летчик). В разговоре выяснилось, что Карандаш все перепутал. Полярным летчиком был отец Леонида.
Второй, маленький, худой, со всклокоченными волосами, - Юрий Брайм ("непонятно кто, но смешной",- сказал о нем Карандаш). Третий, небольшого роста блондин с зачесанными назад волосами, бывший танкист - Михаил Шуйдин (здесь Карандаш ничего не перепутал).
В поезде ученики в лицах рассказывали об экзаменах. Более трехсот человек подали заявление с просьбой принять их в группу Карандаша. Многих привлекала романтика цирка и возможность работать со знаменитым клоуном. После трех туров оставили трех человек. Они и поехали с ним в Саратов.
Как только мы приехали в этот волжский город. Карандаш сразу взял учеников в оборот: ввел в подсадку, заставил ежедневно заниматься жонглированием и акробатикой.
После каждого спектакля Карандаш прямо в гардеробной, не разгримировываясь, проводил разбор нашей с Борисом Романовым работы. Ученики, как правило, тихо стояли в уголке и внимательно слушали. Жили мы с ними дружно: вместе обедали, ходили в кино и не считали их своими потенциальными соперниками.
Ученики держались вместе. За Карандашом ходили, как цыплята за наседкой. Карандашу, как мне кажется, нравилось быть в роли учителя. Он любил иной раз, показывая на Куксо, Брайма и Шуйдина, сказать кому-нибудь с гордостью:
- А это вот мои ученики.
Он часто собирал их у себя в гардеробной и вел с ними длительные беседы.
Как-то Борис заметил:
- А Карандаш-то с учениками как папа с детьми.
Так с легкой руки Бориса мы стали называть между собой Карандаша папой.
Однажды я разыграл учеников.
Как-то Карандаш спросил меня:
- Где ученики?
Я ответил, что они сидят в гардеробной.
- Позовите-ка их, пусть быстро зайдут ко мне.
Вхожу в нашу гардеробную, не спеша сажусь, закуриваю, перебрасываюсь парой незначительных фраз с Борисом, а потом с нарочитой озабоченностью, но при этом улыбаясь, говорю как бы между прочим ученикам:
- Да, тут папа меня встретил. Велел вам срочно к нему зайти.
Глядя на мое лицо с фальшивой улыбкой, ученики заулыбались, уверенные, что я их разыгрываю.
- Ладно травить. Знаем твои розыгрыши, - сказал Куксо.
- Разыгрывай кого-нибудь другого, -мрачно добавил Шуйдин.
- Да мне-то что, - ответил я смеясь, - а вы как хотите.
- Ну дай честное слово, что папа нас зовет, - потребовал Брайм.
- Пожалуйста, честное слово, -говорю я, а сам давлюсь от смеха.
Ученики посмеялись и с места не сдвинулись. Куксо начал рассказывать очередной анекдот. А минут через десять в нашей гардеробной резко распахнулась дверь, и на пороге мы увидели разъяренного Карандаша.
- Никулин, вы оказали товарищам, что я их жду? - спросил он.
- А как же, -ответил я спокойным тоном.
- Так почему же я должен ждать? Почему?! - побагровев, закричал Карандаш и топнул ногой.
Учеников как ветром сдуло.
Пришел Карандаш к себе, а они уже стоят, выстроившись в его гардеробной.
Разнос Карандаш устроил им приличный. Через полчаса они вернулись понурые и злые. Мы с Романовым еле сдерживали смех. Брайм и Шуйдин не хотели на нас смотреть. А Куксо, тот ничего, воспринял все спокойно. Посмотрел на меня и сказал:
- Ты молодец. Ничего не скажешь. Разыграл здорово!
Дня через два я снова захожу в нашу гардеробную и, видя трех учеников, улыбаясь, говорю:
- Папа вас кличет.
Не успел рот закрыть, а их уж нет. Тут я перепугался. Карандаш-то их вовсе и не звал. На этот раз от Карандаша попало мне, правда, не так сильно, как ученикам, но все же.
- Ну как вам мои ребята, нравятся? - спросил как-то меня Михаил Николаевич.
Я, как всегда, постарался ответить уклончиво: рано, мол, еще о них судить. Карандаш же, будто и не услышав меня, сказал:
- Хорошие ребята. Вот Шуйдин - мужик серьезный. Он по-настоящему цирк чувствует.
"ШУЙДИН - МУЖИК СЕРЬЕЗНЫЙ"В одном из журналов увидел сегодня карикатуру, Клоун в рыжем парике и с большим красным носом ругает своих сыновей за какой-то проступок. Дети валяются от смеха на полу. Жена стоит рядом с клоуном и говорит ему:
- Ты, прежде чем ругать детей, снял бы грим.
(Из тетрадки в клеточку. Апрель 1949 года)
Действительно, самым старательным и серьезным из учеников оказался Михаил Шуйдин. Как только мы приехали в Саратов, он, часами просиживая перед зеркалом, начал искать грим. Ежедневно занимался акробатикой, жонглированием. Михаил часто говорил со мной, расспрашивал о Карандаше, о нашей работе. Наверное, он обращался чаще ко мне, чем к другим, потому что знал меня раньше. Мы познакомились с ним зимой 1947 года, когда я еще учился в студии.
В красном уголке цирка тогда проходил просмотр клоунов для так называемого колхозного филиала. (При цирках в те годы работали филиалы, артисты которых ездили по области, выступая в Домах культуры и клубах. Потом эти филиалы были заменены группами "Цирк на сцене".) Комиссия просматривала претендентов на вакантные места. Наш студиец Алексей Коновалов, не закончив учебы, решил уйти в филиал. С Михаилом Шуйдиным он подготовил клоунаду для просмотра. Михаил же в то время занимался в цирковом училище. До войны он около года проучился в цирковом училище, мечтая стать турнистом. Когда началась война, он ушел в армию и, закончив танковое училище в звании лейтенанта, попал на фронт, где командовал танковой ротой. В годы войны он получил серьезные ожоги, долго лежал в госпитале. После войны Михаил восстановился в цирковом училище. Продолжать занятия на акробатическом отделении-работать на турнике из-за обожженных рук он не мог. Жил в то время в Подольске с женой и маленьким сыном. Стипендия небольшая. Поэтому он и решил перейти из училища в филиал. Конечно, все это я узнал не в первый день нашей встречи, а значительно позже. А в тот день Алексей Коновалов подвел меня к коренастому парню и сказал:
- Вот познакомься. Это Миша Шуйдин. Мы с ним сегодня просматриваемся.
- А что показывать будете? - спросил я.
- "Пум-гам".
"Пум-гам"-старое цирковое антре. Его суть в том, что Белый стреляет из пистолета, а Рыжий ловит пули ртом, а потом выплевывает их на блюдечко. В финале у Белого осечка, а Рыжий все равно сплевывает пулю.
Михаил Шуйдин - Белый. Чтобы скрыть следы от ожогов, он обильно замазал лицо гримом. Где-то достал старый клоунский костюм-белые чулки, обтягивающие тонкие как спички ноги, короткие штаны, курточку, расшитую блестками, белую шапочку. В таком виде он выглядел невзрачно, но ходил важно, произносил текст приятным по тембру голосом.
- Скажи мне, Алекс, - басил Шуйдин, начиная клоунаду. - Почему ты сегодня такой грустный?..
Мы, студийцы, пришедшие на просмотр, чтобы поддержать своего товарища, Алешу Коновалова, хотя и видели, что все идет плохо, но тем не менее громко смеялись и старательно аплодировали в финале. Алексея и Михаила зачислили в филиал.
Вечером, отмечая удачу Алеши и Миши, мы долго сидели в цирковом буфете. После стакана портвейна, как всегда, пошли разговоры. Алеша Коновалов сказал о Шуйдине:
