Эрнест Лависс - Том 2. Время Наполеона. Часть вторая. 1800-1815
Кампания 1811 года. Весной 1811 года русская армия усилилась на 26 000 человек. Смелым маршем на Балканы Каменский собирался заставить Юсуфа выйти из его неприступной Шумлы, чтобы в открытом поле разбить его наголову. 12 февраля русский авангард под командой Сен-При взял приступом Ловчу; ото было принято как блестящее начало кампании в Болгарии. Вдруг Каменский получил из Петербурга приказание, совершенно его удивившее: ему велено было отправить пять дивизий на Днестр (это было уже началом отлива русских военных сил к будущему северному театру военных действий), а с остальными четырьмя держаться на Дунае, ограничиваясь в Болгарии одними демонстрациями. Потом Каменский захворал и был заменен Кутузовым. Последний застал русскую армию прочно утвердившейся на Дунае, а турецкую — не менее прочно окопавшейся в Шумле и на Балканах. Кутузов, который еще во времена Екатерины и Суворова был свидетелем битв при Ларге, Кагуле, Мак-чине, понял, что всякая надежда форсировать дорогу на Константинополь должна быть оставлена. У него было всего 46 ООО человек, 190 полевых орудий и 38 осадных. Примирившись с оборонительным образом действий, он все еще рассчитывал выманить великого везира из Шумлы и разбить его.
Турки, армия которых насчитывала до 75 ООО человек, обнаруживали склонность перейти к энергичному наступлению. Старика Юсуфа сменил бывший комендант Браилова Ахмед-бей. Одновременно с этим турецкий военный министр Гамид-эфенди отправился в Бухарест и пытался завязать переговоры. Кутузов вспомнил, что во времена Екатерины II, в 1792 году, он оказался ловким и удачливым дипломатом и что ему удалось, к досаде европейской дипломатии, заключить сепаратный мир с диваном. Он и на этот раз сумел вести в одно и то же время и переговоры и военные действия.
В июне Кутузов выбил великого везира из его укрепленных позиций при Разграде, а 4 июля подошел к его лагерю у Кади-Кёя в трех с половиной милях от Рущука. У него было 18 ООО человек при 114 орудиях против 60 ООО турок с 78 орудиями. Сражение было ожесточенное и кончилось поражением турок. Помощники Кутузова горели желанием использовать свой успех, но он заявил им: «Конечно, мы можем добраться до Шумлы, но что мы станем делать потом? Придется возвращаться назад, и, как и в минувшее году, турки объявят себя победителями». В результате обе армии к вечеру снова заняли свои утренние позиции. Три дня спустя Кутузов увел свои войска назад за Дунай; 12 июля он очистил даже Рущук, но предварительно поджег город и взорвал укрепления.
Окружение турецкой армии в Слободзее (1811). В конце августа великий везир во главе семидесятитысячного войска затеял дело, дерзкое до безумия: он решил перейти Дунай. В ночь с 8 на 9 сентября он начал переправу мили на полторы выше Рущука; его авангард засел в кустарниках и встретил русские войска, как только они показались, мушкетным и картечным огнем. Янычары, устроив засаду в камышах, захватили даже русское знамя, которое было ими отправлено султану в сераль. Великий везир сам перешел реку с главной частью своей армии, численностью в 36 000 человек, которых он юасположил в целом ряде маленьких укрепленных лагерей. На правом берегу оставалось вместе с лагерем и богатствами великого везира 30 000 турок, которые угрожали одновременно Рущуку и Силистрии. Кутузов прискакал, осмотрел расположение войск и, увидев Дунай, покрытый турецкими лодками, сказал только: «Ну, что ж, пускай они переправляются; чем больше их будет на нашем берегу, тем лучше». Он занял позицию против вражеских укреплений около Слободзеи.
Обе армии целый месяц наблюдали друг за другом. Было очевидно, что положение великого везира более опасно, чем положение русских. В свою очередь Кутузов 12 октября велел навести мост в четырех милях выше Слободзеи, и в ночь с 13 на 14 октября русские в числе 7500 человек перешли реку. Они прорвали слишком растянутую линию расположения турок на правом берегу и овладели лагерем, сокровищами и припасами великого везира. После этого Кутузов атаковал турок на левом берегу. Перепуганные, отрезанные от линии отступления, поражаемые картечью, турки были в отчаянном положении. Вечером того же дня великий везир послал уполномоченных для ведения переговоров; сам он воспользовался темнотой и на лодке переправился обратно за реку, с риском попасть в руки русских. Когда Кутузов утром узнал о его бегстве, он сказал: «Тем лучше: это бегство ускоряет заключение мира; ведь известно, что великий везир не имеет права вести переговоры, когда он окружен неприятелем». Тем временем турецкая армия, брошенная своим начальником, страдавшая от холода, голода и болезней, доведенная до необходимости питаться травой, выкапывать коренья, есть павших лошадей, окруженная со всех сторон трупами людей и животных, уничтожаемая непрерывным огнем русских, была на краю гибели[71].
Первые переговоры. Еще в июне месяце Александр, которого все более и более тревожила угроза нашествия французов, писал Кутузову, что мир с Портою ему необходим во что бы то ни стало, что он ввиду этого готов удовольствоваться Молдавией до Серета с уплатой турками крупной суммы денег. После успеха при Слободзее он потребовал Бессарабию и всю Молдавию; Валахия должна была получить новое устройство, Сербия — независимость; в Азии воюющие стороны должны были сохранить занятые ими к тому времени территории.
Таковы были притязания России, когда великий везир на другой день после своего бегства написал Кутузову, предлагая прислать в русский лагерь облеченное полномочиями лицо и прося о прекращении военных действий на пять дней, потому что «нельзя в одно и то же время сражаться и вести переговоры». Кутузов отказал в перемирии и потребовал уступки всей области к северу от Дуная. Великий везир в качестве границы предложил реку Серет. Так как это предложение отвечало ранее выраженным желаниям царя, Кутузов отвечал, что он примет турецких уполномоченных, что он согласен на перемирие и что он не допустит никаких сношений между турками, находящимися в Слободзее, и великим везиром, но пошлет им сухари. Перемирие не распространяется на Виддин. Каждая из воюющих сторон может отказаться от перемирия, предупредив за двадцать четыре часа. Переговоры начаты б>тли в Журжеве. Турки заявили, что султан пе согласен на границу по реке Серету, а только — по Пруту. Кутузов должен был сообщить об этом царю; в ожидании ответа он дал знать великому везиру, что будто бы решится сообщить своему государю турецкие предложения не иначе, как под условием, что армия, находящаяся в Слободзее, сдастся ему с тем, что она будет отпущена в момент заключения мира; если великий везир на это не пойдет, то Кутузов отдаст приказ уничтожить эту армию до последнего человека. Великий везир должен был согласиться на это унизительное условие (7 декабря); слободзейские турки в числе 12 000 человек, оставшихся из 36 000, изнуренные до того, что походили скорее на тени, чем на людей, сдали свои пушки и оружие.
Бухарестский мир (1812). Так как главная квартира Кутузова была перенесена в Бухарест, то и мирные переговоры продолжались там же. Ввиду того что турки противились требованиям царя (граница по Серету), Кутузов 12 января 1812 года заявил им о прекращении перемирия.
Однако, по мере того как война между Александром и Наполеоном казалась все более неизбежной, французский посол в Константинополе Латур-Мобур напрягал все усилия к тому, чтобы помешать туркам заключить мир. Он указывал им, что неизбежность войны между Францией и Россией привела уже прежде всего к уменьшению русской армии, выставленной против турок; что все оставшиеся русские войска будут скоро также отозваны на север; что старый союзник турок Наполеон на этот раз находится уже на пути к Петербургу и Москве.
Не потеряй турки голову, они поняли бы, что лишь от них самих зависит немедленно отплатить врагам за свои поражения и что даже если бы они пожелали мира, то могут добиться его без всяких жертв со своей стороны. Между тем Александр I заклинал Кутузова «во имя отечества» ускорить заключение мира с Турцией. Затем, потеряв терпение, не оценив такого ловкого и настойчивого дипломата, царь сменил его адмиралом Чичаговым, который вместе с тем был назначен главным начальником дунайской армии и черноморского флота. Нетерпение Александра I еще усиливалось вследствие недоверия, которое внушала ему естественная соперница России на Востоке — Австрия; она только что связала себя договором с Наполеоном (14 марта), и можно было предположить, что она выговорила себе важные преимущества на Востоке.
Когда Чичагов прибыл 17 мая в Бухарест, предварительные условия мира были уже подписаны Кутузовым. Окончательный мир заключен был 28-го. Россия приобретала Бессарабию с границей по Пруту — неважное вознаграждение за шестилетнюю кампанию! Она возвращала Порте всю территорию, захваченную у турок в Азии. (В число этих возвращенных земель не вошли те, на которые Турция заявляла только чисто словесные, формальные претензии, как то: Грузия, Мингрелия и т. п.) Бухарестский мир подвергся резкой критике Чичагова, надеявшегося, что переговоры придется вести ему самому, и обманутого в своих ожиданиях. В донесениях своих императору он выражал сожаление, что Кутузов не потребовал объявления независимости Валахии и Молдавии от турок. Он предлагал смелую диверсию против Константинополя одновременно с суши — через теснины Балкан — и с моря — при содействии судов крымского флота, на которые можно было бы посадить дивизию, стоявшую в Одессе под командой герцога Ришелье. Император Александр знал, что подобная попытка, даже если бы она и увенчалась успехом, только способствовала ёы отчуждению от него новых его союзников — англичан. Он слишком хорошо сознавал, как ему необходим Бухарестский мир, как ему необходимо в то же время содействие его дунайской армии против наполеоновского нашествия, и ни минуты не помышлял о пересмотре результата дипломатических шагов, предпринятых Кутузовым.
