Михаил Виниченко - «Линия Сталина» в бою
Бывший командир 8-го механизированного корпуса генерал Д.И. Рябышев уже после войны вспоминал, что примерно за десять дней до начала войны в корпус приехал с группой офицеров начальник автобронетанкового управления РККА генерал-лейтенант танковых войск Я.Н. Федоренко. Командир корпуса спросил у него разрешения провести учение на новых танках с целью получения практики вождения механиками-водителями этих боевых машин, но тот отрицательно покачал головой: «Не исключено, что вскоре такой практики у всех будет предостаточно. А сейчас нужно беречь моторесурс».
После этого экипажам новых танков не оставалось ничего другого, как стирать пыль с боевых машин.
20 июня в адрес командира корпуса от командующего войсками Киевского Особого военного округа пришел секретный пакет, в котором лично ему предписывалось выехать к границе и провести рекогносцировку маршрутов выдвижения соединений корпуса. Выполняя этот приказ, командир корпуса на машине поехал до города Перемышль, долго стоял на берегу реки Сан, по которой проходила государственная граница. Что могла дать такая рекогносцировка? Командир не знал ни задач впереди действующих войск, ни своих задач, ни рубежей развертывания соединений корпуса, ни состояние других маршрутов. А ведь при проведении контрудара корпус должен был выдвигаться одновременно по 6–9 маршрутам, последовательно развертываться в батальонные, ротные, взводные колонны. Отставание и задержка каждой колонны может привести к неудаче всего контрудара…
После полудня вторых суток рекогносцировки (суббота, 21 июня) Д.И. Рябышев отправился в Самбор к командующему 26-й армией генералу Ф.Я. Костенко, чтобы доложить о проделанной работе и поделиться мнениями. Но Костенко в городе не оказалось, и командира корпуса встретил начальник штаба армии полковник И.С. Варенников. Выслушав доклад Д.И. Рябышева, он только махнул рукой: «Ваши опасения более, чем несостоятельны. Если бы дело шло к войне, то нас об этом известили бы официально уже давно. Были бы запрещены отпуска командиров и вывод частей в лагеря».
Успокоенный таким образом, Д.И. Рябышев выехал в свой штаб в Дрогобич. Приехав туда, он снова позвонил командарму, и снова Ф.Я. Костенко не оказалось на месте.
В четыре часа утра командир корпуса был вызван в Самбор в штаб 26-й армии, где был проинформирован начальником оперативного отдела штаба этого объединения о нарушении германскими войсками государственной границы СССР. Но в конце своего сообщения начальник оперативного отдела добавил уже неофициальным тоном, что вероятнее всего это провокация, на которую не нужно поддаваться и не следует открывать огня по немецким самолетам.
Эти самолеты появились над Дрогобичем в около пяти часов утра. Они нанесли удары по нефтяным промыслам и местам постоянной дислокации частей одной из дивизий 8-го механизированного корпуса. К счастью, к тому времени эта часть уже покинула свое расположение. Зато один из стрелковых полков, располагавшийся в лагере вблизи Дрогобича, был атакован авиацией противника, результате чего потерял 70 человек убитыми и более сотни ранеными. Авиационная эскадрилья, обслуживавшая корпус, была полностью уничтожена на аэродроме в районе города Стрий.
Первый приказ 8-му механизированному корпусу от командующего 26-й армией поступил в 10 часов 22 июня. Ставилась задача к исходу дня сосредоточиться в лесах в 10 километрах западнее Самбора. К тому времени ударами немецкой авиации и действиями диверсантов связь штаба корпуса с дивизиями уже отсутствовала. Поэтому пришлось посылать офицеров штаба с приказаниями на автомобилях и бронемашинах.
Во второй половине дня танковые дивизии корпуса начали выдвижение в указанный район. Как и предполагалось, оно осуществлялось сразу по многим маршрутам, заранее не изученным и не подготовленным для маневра тяжелой боевой техникой. Выдвигающиеся части тащили за собой громоздкие тылы: сотни загруженных имуществом машин и подвод. А навстречу двигались войска 13-го стрелкового корпуса генерал-майора Н.К. Кириллова. На дорогах никого регулирования движения не было, постоянно возникали пробки, скорость колонн была очень низкой.
Несмотря на все эти трудности, к вечеру войска механизированного корпуса вышли в Самборские леса. Всего в указанный район прибыло около 700 танков, остальные были оставлены в местах постоянной дислокации из-за неисправностей. Неподалеку развертывался штаб 26-й армии.
Командир корпуса ждал указаний от командующего армией, но неожиданно получил пакет с приказом командующего округом. Корпусу приказывалось совершить обратный 120-километровый ночной марш по той же дороге, по которой он выдвигался к Самбору, к рассвету 23 июня сосредоточиться в районе восточнее Львова и поступить в распоряжение командующего 6-й армией генерала И.Н. Музыченко.
Практически выполнить такую задачу было очень трудно. Хвосты колонн некоторых частей еще двигались в сторону Самбора, основные силы были рассредоточены, тылы отставали, люди были усталые и голодные. Кроме того, 12-я танковая дивизия, которая двигалась ко Львову через Стрый, где она дислоцировалась, остановилась в городе из-за того, что многие офицеры отлучились попрощаться со своими семьями. Только к 12 часам 23 июня часть танков корпуса была сосредоточена в указанном районе. Другие все еще находились в пути.
В новом районе сосредоточения командира корпуса встретил командующий 6-й армией и приказал утром 24 июня перейти в наступление в полосе обороны его 6-го стрелкового корпуса и совместными усилиями разгромить противника. Это было возможно лишь при условии, если соединения, не достигнув указанного района, немедленно начнут выдвижение в новом направлении. Чтобы повернуть их и нацелить на выполнение новых задач, командир корпуса направил в штабы дивизий своих заместителей, а сам также выехал в штаб 12-й танковой дивизии.
В 22 часа 23 июня последовал новый приказ командующего Юго-Западным фронтом – к исходу 24 июня войскам корпуса надлежало сосредоточиться в районе Броды и в 9 часов утра 25 июня нанести удар по танковой группировке противника в направлении на Берестечко. В это время командир корпуса находился в районе Буск на удалении 86 километров от исходного положения для наступления, а практически все соединения и части корпуса находились на марше, одни в направлении восточнее Львова, другие – в направлении на запад, указанном в приказе командующего 6-й армией. В результате этих бессмысленных маршей выходила из строя боевая техника, блудили и терялись отдельные экипажи, рассеивались тылы с запасами снарядов, горючего, продовольствия. Мощное по своему составу воинское соединение неумолимо теряло свою силу и управляемость.
Д. И. Рябышев решил вызвать к себе командиров соединений и лично поставить им новые задачи. Пока он занимался этим делом, задачи еще раз уточнялись командующим фронтом.
Командир 8-го механизированного корпуса принял решение и, расстелив перед собой карту, начал ставить задачи командирам дивизий. Учитывая, что местность на пути выдвижения соединений была лесисто-болотистая и что корпусу предстояло форсировать реки Сытенька и Слоновка, И.Д. Рябышев приказал выслать от каждой передовые отряды для захвата переправ на реках и для обеспечения сосредоточения и развертывания главных сил в исходном районе для наступления.
Основные усилия корпуса сосредоточивались на направлении Мытница, Берестечко, где должна была действовать ударная группировка противника в составе двух танковых дивизий. 7-я моторизованная дивизия составляла сковывающую группу. Она должна была атаковать противника на участке Бурдуляки, Монастырище и обеспечить с запада действия ударной группы, а также не допустить подхода резервов противника.
Всю ночь на 26 июня соединения корпуса выдвигались в указанные районы. К 7 утра обе танковые дивизии заняли исходные рубежи, но 7-я моторизованная дивизия с выдвижением запаздывала.
Сам И.Д. Рябышев контрудар описывает так:
«Вздрогнула и застонала земля. Предутреннюю тишину безжалостно вспороли разрывы снарядов… Все пришло в движение. Дивизии корпуса пошли в наступление в общем направлении на Берестечко. Вскоре стали поступать первые донесения. 12-я танковая дивизия, наступавшая на главном направлении, не смогла добиться успеха с ходу: слишком плотным был артиллерийско-пулеметный огонь врага. Но особенно ощутимыми были удары внезапно появившейся вражеской авиации. Большими группами, по 50–60 самолетов, противник почти беспрепятственно бомбил боевые порядки соединений. Наших самолетов в воздухе не было…
В этом был наш первый большой просчет: готовясь к наступлению, мы не учли превосходство врага в воздухе. Не учли мы этого и при развертывании командного пункта корпуса в лесу…
Не учли мы и другого: пойма реки Слонувка на протяжении двух километров оказалась сильно заболоченной и непроходимой для танков. Наступать можно было только по единственной дороге, причем мост через речку был взорван, а подступы к нему находились под сильным артогнем противника.
