Вадим Кожинов - История Руси
Очень характерна своего рода общая картина ранней Руси, обрисованная в "Повести временных лет":
"...славяне пришли и сели по Днепру и назвались полянами... тут был путь из Варяг в Греки и из Грек по Днепру, а в верховьях Днепра - волок до Ловоти, а по Ловоти можно выйти в Ильмень, озеро Великое; из этого же озера вытекает Волхов и впадает в озеро великое Нево (Ладогу.- В. К.), и устье того озера (река Нева.- В. К.) впадает в море Варяжское (Балтийское.- В. К.)... Днепр же вытекает из Оковского леса и течет на юг, а Двина из того же леса течет и направляется на север... Из того же леса течет Волга на восток и впадает семьюдесятью устьями в море Хвалисское (Каспийское.- В. К.)... А Днепр впадает устьем в Понтийское (Черное.- В. К.) море, это море слывет Русским..."
Из этого ясно, что, осваивая пути "из варяг в арабы" по Волге и, позднее, "из варяг в греки" по Днепру, скандинавские пришельцы тем самым входили в уже сложившуюся систему бытия "туземных" племен, хотя норманны, несомненно, увеличили, усилили и продолжили в пространственном отношении то движение по водным путям, которое играло первостепенную роль и до их появления.
В. О. Ключевский выдвинул в качестве ядра своей концепции известное положение: "Колонизация страны как основной факт русской истории" (Курс русской истории. Лекция II. - (В кн.: Ключевский В. О. Сочинения в восьми томах, т. 1. - М., 1956, с. 30. Термин "колонизация" во времена Ключевского отнюдь не имел "негативного" значения - в смысле "колониальной политики". Ср. статью П. Н. Милюкова "Колонизация России" в XV томе "Энциклопедического словаря" Брокгауза и Ефрона, изданном в 1895 году.) Впоследствии была показана односторонность этого тезиса, но невозможно отрицать существеннейшее значение в истории Руси того явления, которое историк назвал "колонизацией". И она началась ранее появления варягов, которые только придали ей больший динамизм и размах.
О сравнительно позднем "включении" варягов-норманнов в сложившуюся на Руси систему путей основательно, опираясь на многие отечественные и зарубежные исследования, писал в 1981 году известный историк И. П. Шаскольский: "В IX в. уже существовал путь по Днепру в Черное море... Но... данные археологии делают очевидным, что этот путь еще не был в IX в. варяжским, он не был (как предполагали до недавнего времени многие ученые) проложен норманнами, а использовался... местным восточнославянским населением. "Путь из варяг в греки" как транзитный путь установился не ранее рубежа Х столетия"12. И у нас нет оснований сомневаться, что князь Кий "ходил" к "Царюгороду" задолго до появления варягов в южной Руси.
Варяги-норманны, появившиеся на Руси, сыграли роль, которую уместно определить общеизвестным химическим термином,- роль катализатора, существенно ускоряющего и интенсифицирующего такой процесс, который развивался бы и сам по себе. Это определение роли варягов - "катализатор" употребляет Д. А. Мачинский, но, к сожалению, почему-то использует и другое определение - "дрожжи", которое в данном случае неадекватно, ибо это такой компонент, без которого "тесто" навсегда осталось бы "тестом", не превратилось бы в "хлеб". Это особенно странно потому, что сам Д. А. Мачинский здесь же замечает: "Правда, все социально-экономические предпосылки для возникновения государственности имелись к IX в. и в чисто славянской среде, и можно было бы обойтись и своей закваской, но с варяжскими дрожжами получилось быстрее и лучше". Оценочное "лучше" тут, пожалуй, неуместно; достаточно сказать "быстрее", а также "энергичнее".
Роль варягов, без сомнения, была не только очень важная, но и очень заметная: сторонние наблюдатели, скажем, арабские или византийские, нередко замечали прежде всего варягов. При этом весьма быстро протекавшая ассимиляция варягов, их "ославянивание" нарушалось тем, что из Скандинавии в течение IX-Х веков время от времени являлись новые волны пришельцев. Важно только оговорить, что в большинстве случаев дело шло о наемных воинских отрядах, которые не могли существенно влиять на движение истории.
Тем не менее вполне уместно полагать, что в ранней истории Руси имела место "варяжская эпоха", начавшаяся во второй четверти IX века и завершившаяся к середине Х века, во время правления княгини Ольги, которая, кстати сказать, согласно летописи, происходила, несмотря на скандинавское имя, из псковских кривичей. Это оспаривалось рядом историков, начиная еще с Татищева, на том основании, что город Псков будто бы возник позднее рождения Ольги. Но новейшие археологические исследования показали, что поселение городского характера сложилось в устье реки Псковы не позднее IX века13. Что же касается имени Ольги, сохранилось известие об ее первоначальном имени Прекраса, которое было заменено, когда она обручилась с варягом Игорем (известие это иногда рассматривалось как поздний "патриотический" домысел некоего летописца, но ведь никто из летописцев не пытался придумать славянские имена ни Рюрику, ни Олегу, ни Игорю; не следует забывать также, что сын Ольги получил имя Святослав). Вместе с тем, конечно же, в государственном образовании в Северной Руси, возникшем после "призвания" Рюрика, варяги-норманны играли весьма существенную роль.
По летописной традиции начало правления Рюрика и теперь обычно относят к 862 году. Однако давно установлено, что ранние летописные даты, появившиеся, как это доказано, позже составления первоначальной летописи, заведомо неверны: датируемые события на самом деле по большей части происходили раньше (хотя в некоторых случаях, напротив, позднее).
Так, в "Повести временных лет" утверждается: "В год 852... когда начал царствовать Михаил, стала прозываться Русская земля". М. Н. Тихомиров писал по этому поводу, что "первое известие о начале Русской земли взято было (русским летописцем.- В. К.) из греческого летописца"14. Однако, во-первых, сама эта дата была спутана, ибо византийский император Михаил "начал царствовать" не в 852-м году, а на целых десять лет раньше - в 842-м. Во-вторых, летописцы посчитали необходимым все другие собственно русские события относить ко времени не ранее 852 года. Поэтому, например, в Новгородской Первой летописи время княжения Кия отнесено к 854 году, хотя тут же сказано, что "в си же времена бысть в Гречько земли цесарь, именем Михаил и мати его Ирина"15; на самом же деле Ирина была матерью цесаря Константина и правила на полвека ранее, до 802 года. Тот же М. Н. Тихомиров, как уже было отмечено, пришел к очень естественному выводу, что имя Михаила оказалось в этом тексте о Кие из-за сложившегося в какой-то момент прочного убеждения о начале Руси именно во времена Михаила, но в тексте сохранилось и имя правившей на полстолетия ранее Ирины. И время правления Ирины представляет собою, по мысли М. Н. Тихомирова, действительно верную основу для датировки княжения Кия, ибо - это очевидно из летописи - Михаил был современником вовсе не Кия, а позднейшего киевского князя Аскольда и его соправителя Дира, до начала правления которых Кий умер, а его прямые преемники подпали под власть хазар.
Но вернемся к судьбе Северной Руси. События, предшествующие вокняжению здесь Рюрика (дань, наложенная варягами, их насилия над местными племенами и т. д.), начались - как явствует из цитированного выше Архангелогородского летописца, сохранившего древнейшие сведения,- еще во времена Кия, то есть не в середине, а в начале IX века. И уже в 838 (или в 839-м) году из Северной Руси прибыли в Константинополь послы "русского кагана", которые оказались норманнами (шведами). Еще через три десятилетия, в 871 году (когда даже и согласно традиционной датировке, в Северной Руси давно уже правил Рюрик) на Западе были осведомлены, что в Восточной Европе имеются два правителя с титулом кагана (хагана) - хазарский и норманнский,- о чем известно из дошедшего до нас письма германского короля (в 843-876 годах) Людовика к византийскому императору Василию I (867-886)16. В очень многих работах утверждается, что и в 838, и в 871 годах речь шла о южнорусском, киевском правителе. Однако крупнейший востоковед В. В. Бартольд еще в двадцатые годы доказал, что "каганом" назывался правитель именно Северной Руси; к сожалению, эти его рассуждения почти не стали достоянием историков Руси (о мешающей делу "разобщенности" востоковедения и русистики нам еще придется говорить).
Рассматривая известие о прибытии в 838-839 году послов кагана Руси в Византию, В. В. Бартольд говорил, в частности, следующее: "В 1916 г. Шахматов писал: "Едва ли можно усомниться в том, что эта Русь прибыла в Константинополь из Южной России". Мне это мнение тогда же показалось ошибочным: я был убежден, что имеется в виду то же русское каганство... о котором говорят арабы и которое можно искать только на севере. Известно, что к этому мнению пришел и сам Шахматов в своей работе 1919 г.; там сказано, что послы русского кагана возвращались к себе на родину, т. с. на северо-запад России"...17
В. В. Бартольд открыл по-своему замечательное совпадение, согласие двух известий о русском кагане, пришедших из Византии одно за другим в Германию и в Арабский халифат. Дело в том, что в Константинополе с 837 по 845 год находился высокообразованный араб Муслим ал-Джарми, который написал затем фундаментальное сочинение о Византии и соседних с ней странах, включая Русь. Оно не дошло до нас, но послужило основой для множества позднейших произведений арабских географов и историков18. Сведения о "русах", восходящие к ал-Джарми, таковы: "... они живут на острове среди озера, причем остров занимает пространство в три дня пути... и покрыт лесами и болотами... У них есть царь, которого называют "каганом русов" (В. В. Бартольд, указ. соч., с. 821). Ученый писал об этом: "Наиболее правдоподобно предположение, что автор IX в. имел в виду область русов у Ильменя... Древнейшее поселение в этом месте - Городище при выходе Волхова из Ильменя, в местности, окруженной со всех сторон болотами и речными протоками. Слова о "трех днях пути" объясняются, конечно, только ошибкой арабского автора; таково было, вероятно, пространство не острова, но всей области русов". (Там же, с. 823-824).
