В Козлов - Обманутая, но торжествующая Клио
Пятым по времени возникновения следом стал "тимирязевский". В 1964 г. А.Никитин рассказал читателям газеты "Звезда" об огромной личной библиотеке Алексея Пахомовича Раменского, хранившейся в Перми. "В доме его, — писал Никитин, — было много старинных рукописных книг, собранных в Прикамье, а почта приносила письма известных в России людей". Судьба этой библиотеки, сообщал автор статьи со ссылкой на слова Антонина Аркадьевича, неизвестна, однако "в селе Мологине, где учительствовал брат Алексея Пахомовича, Николай, на днях обнаружено одно из первых русских изданий книги Ч.Дарвина "Происхождение видов" с дарственной надписью К.А.Тимирязева А.П.Раменскому"[340]. "Тимирязевская версия" была еще более усилена другой заметкой того же Никитина. В ней сообщалось, что в одной из старинных книг, найденных в мологинской сторожке, обнаружены "два слипшихся листочка. На внешней стороне их можно прочесть: "Письмо А.П.Раменского К.А.Тимирязеву из Перми. Копия"". По словам Раменского, текст письма было невозможно разобрать, однако лабораторный анализ показал, что копия сделана "Ржевским краеведческим музеем накануне войны с черновика письма, отправленного Тимирязеву". Далее следовал уже известный нам из "Акта" текст[341].
Следующим по времени появления стал "след Кибальчича". Нам неизвестен его сколько-нибудь подробный печатный вариант, зато он хорошо сохранился в неопубликованных материалах. Аркадий Николаевич и Антонин Аркадьевич подготовили письмо… "первым советским космонавтам, вступившим на Луну", датированное 15 апреля 1965 г. В нем говорилось: "Дорогие товарищи! Горячо поздравляем Вас с Великой Победой — высадкой людей Земли на Луну и Вашим Героическим Подвигом, который прославил нашу Родину и Советский народ.
Великие люди прошлого, с древних времен, мечтали о космических полетах на другие планеты, но только советские люди сумели осуществить это великое достижение науки.
Друг нашей семьи, Николай Кибальчич, революционер и ученый, работал над идеей космического полета, но, как пламенный революционер, погиб от руки палача.
Принадлежавшие Николаю Кибальчичу книги Гумбольдта "Космос" в 3 томах, над которыми он работал незадолго до казни, были спасены и переданы в нашу семью нашей родственницей и участницей Парижской Коммуны Анной Воскресенской.
От имени учителей Раменских, 200 лет находящихся на службе народа, мы приносим Вам в дар эти книги в знак глубокого уважения и восхищения Вашим подвигом!
Да здравствует советская наука! Да здравствует советский народ!"
К письму была приложена фотокопия дарственной надписи А.Воскресенской (Раменской) А.П.Раменскому на книге Гумбольдта, содержащей указание на ее принадлежность Н.Кибальчичу: "Глубокоуважаемому Алексею Пахомовичу Раменскому (правильно должно быть: Раменскаму. — В.К.) в знак глубочайшего уважения, от (правильно должно быть: отъ. — В.К.) семьи Воскресенскихъ. Эта книга нашего (правильно должно быть: нашаго. — В.К.) друга Н.И.Кибальчича. Анна Воскресенская (Раменская). 20 мая 1895 г. Г. Пермь"[342].
Седьмым по времени появления в печати стал "лялинский след". Его первые контуры были обозначены еще в апреле 1962 г., когда Аркадий и Антонин Раменские подарили государству принадлежащие им в селе Лялине дом и имущество. В сохранившейся официальной дарственной ни слова не говорится о выдающемся мемориальном значении этого дара[343]. Однако в статье Б.Булатова (1968 г.) лялинский дом фигурирует уже как принадлежавший когда-то Голенищевым-Кутузовым. Из этой статьи следует, что лялинская ветвь Раменских принимала в своем доме не раз Венецианова, Комиссаржевскую, Нестерова, Бродского, Беклемишева, Горького и многих других выдающихся деятелей русской культуры и революционно-освободительного движения[344]. В заметке Кузнецова "лялинский след" оброс новыми подробностями. Оказывается, у Аркадия Николаевича Раменского хранилась рукопись в черном сафьяновом переплете с официальными документами, касающимися рода и дома Кутузовых, а также "с записями важнейших событий, которые происходили в нем, как-то: смерти, рождения, приезды гостей…" К сожалению, пишет Кузнецов со слов Булатова, зимой 1967/1968 гг. она исчезла[345].
Читатель не ошибется, если подумает, что и "лялинский след" имеет своим источником устные показания Антонина Аркадьевича, оформленные им письменно в 1974 г. в главе воспоминаний "Люди и годы", которая снабжена просто сенсационными подробностями, лишь частично вошедшими в "Акт"[346]. Очевидно, именно по этой причине "лялинский след" вызвал подозрения у одного из потомков Кутузовых, известного литературоведа и историка И.Н.Голенищева-Кутузова. Сохранилось его письмо — ответ на письмо Антонина Аркадьевича с повествованием о лялинском доме. "Мне, — писал Голенищев-Кутузов, — не совсем понятно, о какой усадьбе идет речь. В роде Голенищевых-Кутузовых много ответвлений, особенно в прошлом. Поэтому мне нужно знать конкретно, о какой семье идет речь, чтоб я мог дать Вам какой-либо совет.
Конечно, меня очень интересует прошлое моего рода, но Вы пишете чрезвычайно абстрактно. Я надеюсь, что Вы мне ответите более подробно, особенно хотелось бы знать, есть ли у Вас какие-либо документы"[347].
В той же главе воспоминаний подробно рассказано и о "петровском следе" в истории династии Раменских. По словам Раменского, отец в 1918 г. сказал ему: "Когда подрастешь и будешь в Мологине, то у деда попроси его показать тебе железный ларец Петра I, где лежат чертежи, письма Петра I; он тебе покажет трость Петра и гвоздь, который он лично выковал в Волочке при закладке первой баржи"[348]. В 1977 г. "петровский след" обнародывается в "Ржевской правде" в статье, посвященной сподвижнику Петра I Георгию Раменскому[349]. В 1984 г. в статье Соловейчика уже сообщается, что в квартире Антонина Аркадьевича в Москве до сих пор стоит стол, сделанный Петром I и подаренный им Георгию Раменскому[350].
Думается, что больше нет необходимости продолжать анализ различных "следов", связанных с Раменскими, которые появились в 1961 — 1985 гг. Приведенные факты позволяют нам сформулировать несколько наблюдений более или менее общего характера. В течение 1961 — 1985 гг. шел процесс постепенного расширения сведений о династии Раменских и их роли в истории России. Все началось с ленинских автографов, продолжилось Карамзиным и Пушкиным, деятелями науки, культуры, революционно-освободительного движения XIX — начала XX в. и завершилось рассказами о связях рода с Петром Великим. Почти одновременно с новыми фактами об истории рода Раменских, можно сказать параллельно с ними, все более и более впечатляюще вырисовывается фигура одного из здравствующих представителей династии — Антонина Аркадьевича Раменского. К нему сходились все нити сюжетов и рассказов: он вспоминал, обнаруживал документы, предъявлял их, интерпретировал передаваемые сведения, наконец, зафиксировал свой жизненный путь в мемуарах.
И все же, несмотря на восторженные статьи о нем и его предках, какая-то определенная недоговоренность во всех рассказах Антонина Аркадьевича оставалась. Исключая сюжеты, изложенные в статьях Цявловской и книге Черейского, все остальные факты богатой истории рода Раменских не просто остались на периферии исторических знаний. Они так и не были востребованы, оставшись принадлежностью краеведческой, да и то далеко не всей, литературы[351].
Причина этого скрывалась в следующем: не было обнаружено ни одного независимого от Антонина Аркадьевича Раменского документа, который мог бы подтвердить любой из сотен фактов, регулярно вводившихся им в общественный оборот. Словно загадочная "черная дыра" он аккумулировал информацию о роде, чтобы периодически, протуберанцами новых, все более и более сенсационных фактов поражать умы и чувства современников.
В принципе, уже сказанного достаточно, чтобы заподозрить неладное в истории рода Раменских. Впрочем, публикация "Акта" должна была окончательно подтвердить документально всю многовековую историю династии Раменских. Но получилось как раз наоборот: она вызвала серию критических выступлений, не просто поставивших под сомнение существовавшие несколько десятилетий легенды вокруг Раменских, но и всю их фактическую основу.
Спустя некоторое время после публикации "Акта" "Литературная газета" поместила на своих страницах подборку материалов, разоблачающих фальсифицированный характер его отдельных сюжетов[352].
Прежде всего была дезавуирована та часть "пушкинской версии" связей Раменских, которая основывалась на помещенном в "Акте" письме Пушкина к А.А.Раменскому от июля 1833 г. С.Кибильник обратил внимание на то, что все упоминаемые в "Акте" и письме Пушкина даты исключительно восходят только к архиву Раменских. Ряд выражений письма представляет собой всего-навсего "перелицовку" пушкинских фраз из его писем этого времени. По стилю и языку письмо Пушкина к Раменскому резко отличается от подлинных писем поэта: в нем имеются просто немыслимые для Пушкина выражения типа "сии обстоятельства, милостивый государь, заставляют меня осмелиться обратиться к Вам с просьбой поделиться со мною Вашими историческими материалами…". Пушкин никогда не употреблял слов "общение", "заезд", выражений "письма из переписки", "выписки летописей", не называл своего предка "арапчонком", "Русалку" — "берновской трагедией". Наконец, в июле 1833 г. поэт не мог сообщить Раменскому о том, что он получил "высочайшее дозволение" на осмотр губернских архивов в Казани, Симбирске и Оренбурге: такое "дозволение" было дано ему лишь 7 августа.
