Давид Голинков - Крушение антисоветского подполья в СССР. Том 1
Незадолго до намеченного контрреволюционного выступления Буренин выехал на фронт к командиру Уральской дивизии Ярославу Штромбаху и попытался вовлечь его в авантюру. За участие в заговоре Бурения предложил ему 2 тысячи рублей золотом. Категорически отклонив это предложение, Штромбах арестовал Буренина, сообщил о заговоре представителям отдела военного контроля и послал вооруженный отряд на защиту штаба армии. Политический комиссар и одновременно председатель Чрезвычайной комиссии при штабе 4-й армии П. Г. Петровский (сын известного старого большевика Г. И. Петровского) вместе с другими руководителями штаба своевременно принял необходимые меры. Главари заговора были арестованы, выступление предупреждено. Расследование по этому делу вели органы Чрезвычайной комиссии Восточного фронта. Участники заговора, в том числе Буренин, были расстреляны. Бредихину удалось бежать к казакам.
Полагая, что заговор имеет более глубокие корни, чекисты продолжали наблюдение за теми, кто внушал подозрение, и тщательно допрашивали захваченных в плен.
В октябре 1918 г. был пленен белый офицер Николай Ракин, рассказавший, что до полуторамесячной службы в белой армии он жил в Саратове, где и был завербован представителями тайной организации. Завербовавший его Н. И. Панфилов предложил ему выехать в Покровск Саратовской губернии и явиться к П. В. Поспелову, который должен был переправить его через фронт к белым. 15 августа Ракин прибыл к Поспелову. Последний вначале предложил ему поступить на службу в Красную Армию, во 2-й кавалерийский полк, которым командовал уже упоминавшийся участник заговора Бредихин, и лишь затем согласился переправить через фронт.
На основании показаний Ракина чекисты в Саратове арестовали Панфилова (оказавшегося эсером) и некоего С. М. Максимова, жившего в его квартире под именем В. С. Люблинского. Максимов рассказал, что в мае, приехав в Петроград, он познакомился с шофером Шульинским, который предложил ему «работу» и представил некоему Ганжонкову[24]. Ганжонков свел его с «Виктором Борисовичем», а последний направил в дом № 22 по Литейному проспекту, где помещался эсеровский клуб. Здесь Максимов встретился с Е. А. Ивановой, которая порекомендовала ему поехать в Москву и выдала на дорогу деньги и фальшивые документы. Прибыв 27 июня в Москву, Максимов явился по указанному адресу к Н. В. Скуридиной, получил от нее адрес и пароль и выехал в Саратов. Там через разных лиц он и нашел Панфилова, занимавшегося отправкой завербованных лиц в белогвардейскую армию. Максимов сблизился с ним и стал одним из активных членов подпольной организации.
Помимо вербовки и отправки бывших офицеров в район расположения белой армии заговорщики занимались засылкой своих людей в советские воинские части. Таким путем комплектовались контрреволюционными кадрами 2-й кавалерийский полк, с помощью которого Буренин намеревался открыть фронт казакам, батальон связи при штабе 4-й армии и 3-я минно-подрывная рота. Заговорщики собирали шпионские сведения для передачи противнику, готовили взрывы мостов и крушения воинских поездов.
Так на основании показаний Ракина, Максимова, Панфилова и других была раскрыта подпольная эсеровская антисоветская организация. Во главе заговорщиков стояли видные эсеры — И. С. Куликовский[25], Д. И. Нечкин, Г. И. Васильев, В. К. Рейзнер. Они-то и вовлекали белогвардейцев в деятельность своей организации. К примеру, под видом артели грузчиков была создана железнодорожная группа во главе с эсерами Д. И. Нечкиным и И. Г. Львицыным, занимавшаяся подготовкой крушений поездов. В качестве исполнителей в этой группе действовали бывшие офицеры В. М. Трынкин, В. М. Горбунов и другие «грузчики».
Расследование дела саратовской организации позволило чекистам раскрыть петроградскую и московскую подпольные эсеровские организации.
В обвинительном заключении по этому делу, составленном Н. В. Крыленко, говорилось: И. С. Куликовский, Д. И. Нечкин, Г. И. Васильев, В. К. Рейзнер и Н. И. Панфилов обвиняются «в том, что они, будучи членами партии социалистов-революционеров (правых), т. е. лицами, называющими себя убежденными социалистами и сторонниками, следовательно, интересов рабочего класса и трудового крестьянства, сознательно, по взаимному между собою соглашению, вошли в тайную организацию, имевшую свои отделения в Москве, Петрограде, Аткарске, Покровске (ныне Энгельс) и других городах… в целях свержения власти рабоче-крестьянского правительства в России, для чего, пользуясь имевшимися в их распоряжении паспортными бланками, подложными документами, а также динамитом и другими взрывчатыми веществами и при помощи личных связей и знакомств с отдельными лицами, занимавшими те или другие посты в Рабоче-Крестьянской Красной Армии, систематически занимались транспортировкой своих сторонников из явно белогвардейских элементов, из состава бывшего офицерства, по ту сторону фронта, к чехословакам, в целях нанесения наибольшего ущерба Советской власти путем оказания военной помощи внешнему неприятелю; во-вторых, в тех же целях занимались транспортированием взрывчатых веществ из Петрограда в Саратов, в целях организации железнодорожных крушений, взрыва мостов и повреждения железнодорожных путей, пользуясь для этих целей теми же белогвардейскими элементами или привлеченными ими рабочими, привлекая их на службу в товарную станцию в Саратов и понуждая их собирать и засим подпиливать железнодорожные гайки; в-третьих, в тех же целях, при помощи связи с воинскими частями, занимались насыщением красноармейских частей своими сторонниками, а именно: 2-го кавалерийского полка, 3-й минно-подрывной роты и службы связи и штаба 4-й армии… в-четвертых, распространяли при помощи своих сторонников контрреволюционного содержания литературу среди воинских частей в тех же целях подготовки свержения Советского правительства…»
Еще 34 членам подпольной эсеровской организации предъявлялись обвинения в соучастии в контрреволюционной деятельности. Трудящиеся еще раз убедились в контрреволюционном характере эсеровского псевдосоциализма.
5. Левоэсеровский мятеж. Измена Муравьева
Левые социалисты-революционеры после Октябрьской революции порвали с правым большинством своей партии. В конце ноября — начале декабря 1917 г. они вошли в состав Советского правительства. Вскоре, однако, они начали борьбу с большевистским руководством, выступив против заключения Брестского мира. Когда же IV Всероссийский съезд Советов в марте 1918 г. большинством голосов ратифицировал мирный договор, левые эсеры вышли из состава Совета Народных Комиссаров (они остались, однако, в составе ВЦИК и в других советских учреждениях, в том числе и в Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией). Возникли разногласия и по другим вопросам политики Советской власти.
4 июля в Москве открылся V Всероссийский съезд Советов. Левые эсеры вели себя крайне агрессивно. Они выступили против организации в деревне комитетов бедноты, против посылки туда продовольственных отрядов и против других мероприятий Советской власти. Не считаясь с тяжелым состоянием страны, разоренной изнурительной четырехлетней войной, левоэсеровские лидеры истерически призывали к разрыву мирного договора с Германией и возобновлению военных действий.
6 июля, около двух часов дня, в германское посольство в Москве явились двое неизвестных. Один из них назвался членом ВЧК Блюмкиным, а другой — членом революционного трибунала Андреевым. Они предъявили удостоверение с печатью ВЧК, подписанное председателем ВЧК Ф. Э. Дзержинским и секретарем И. К. Ксенофонтовым, и требовали личного свидания с Мирбахом для переговоров по служебному делу. Мирбах после некоторого колебания согласился принять явившихся. В приемной посольства собрались Мирбах и его сотрудники — советник К. Рицлер и лейтенант Мюллер. Блюмкин стал рассказывать о деле арестованного ВЧК по обвинению в шпионаже офицера австрийской армии Роберта Мирбаха, являвшегося будто бы племянником посла. Мирбах, прервав Блюмкина, заявил, что это дело его не интересует. Тогда Блюмкин спросил:
— Видимо, графу интересно, какие меры будут приняты с нашей стороны?
Вслед за этим Блюмкин и Андреев вскочили с мест и открыли стрельбу. Мирбах кинулся из комнаты, но Блюмкин последовал за ним и бросил бомбу. Мирбах был убит, а его сотрудники ранены. Воспользовавшись поднявшейся суматохой, террористы выскочили через окно во двор и скрылись, уехав в ожидавшем их автомобиле.
Это чрезвычайное происшествие было чревато серьезными политическими осложнениями. Убийство германского посла лицами, назвавшимися работниками советских органов, могло отразиться на взаимоотношениях между Советским и германским правительствами. Столь нужный тогда стране мир ставился под угрозу.
