Марьяна Скуратовская - Принцессы Романовы: царские дочери
По характеру император и его старшая дочь тоже были очень схожи. Оба – решительные, упрямые, сильные и несгибаемые. Николай I был человеком мрачным, несколько тяжеловесным, и не умел менять принятых решений. Его дочь отличалась от него тем, что совершенно не терпела несправедливости и готова была до конца отстаивать то, что считала правильным. Придворная фальшь вызывала у нее отвращение. Среди близких ей людей великая княжна Мария Николаевна старалась быть предельно искренней… Даже тогда, когда это могло принести боль и близким, и ей самой.
Христиан Даниэль Раух. Портрет великой княгини Марии Николаевны
Христиан Даниэль Раух. Портрет великого князя Николая Павловича
Кажется, Ольга Николаевна в глубине души сохранила обиду на старшую сестру и, хотя всячески восхваляла Марию Николаевну в своих мемуарах, все же не сумела удержаться от критики: «Очень скорая в своих решениях и очень целеустремленная, она добивалась своего какой угодно ценой и рассыпала при этом такой фейерверк взглядов, улыбок и слов, что я просто терялась и даже утомлялась, только глядя на нее. Я чувствовала себя часто несвободной в ее обществе, ее непринужденность сковывала меня, ее поведение пугало, оттого что я не могла объяснить себе того, что за ним таилось. Если она бывала хороша со мной, я сейчас же подпадала под ее очарование, но единогласия между нами почти не было. И тем не менее, она была хорошим товарищем и верной подругой и ее вера в дружбу никогда не ослабевала, несмотря на некоторые разочарования. Ни один из просителей никогда не уходил от нее без ответа, но те, кто знал ее, больше просил услуги, чем совета. Никто не ожидал от этого возбужденного сердца терпения, благоразумия или глубокого понимания. Так и политические соображения не вызывали в ней ничего кроме спешных импульсов, часто даже противоречащих один другому. Гораздо позднее, когда благодаря урокам жизни ее натура укрепилась и стала выносливей, я же приобрела больше уверенности в себе, наше взаимное чувство друг к другу стало много крепче. Конечно, она была в сотни раз ценнее меня, она была способнее, чем все мы семеро вместе, но одного не хватало ей: чувства долга. Она не умела находить поставленные перед ней задачи и завидовала тому, с каким жаром я могла им отдаваться…»
Но именно Ольга Николаевна оставила самые живые воспоминания о юной Мэри: «Она наслаждалась тем, что вызывала восхищение как у молодых, так и у старых. Ее красота была совершенно особого рода, она соединяла в себе две вещи: строгость классического лица и необычайную мимику, лоб, нос и рот были симметричными, плечи и грудь прекрасно развиты, талия так тонка, что ее мог обвить обруч ее греческой прически. Понятие о красоте было для нее врожденным, она сейчас же понимала все Прекрасное. Она ярко переживала все ею виденное и была чужда всякому предубеждению…»
Тимофей Нефф. Портрет великих княжон Марии Николаевны и Ольги Николаевны (1838 г.)
* * *При всех выдающихся качествах своего характера и темперамента, в детстве Мария была наименее любимой из трех дочерей.
Мать обожала Александру, самую красивую, самую кроткую, лучше всех учившуюся. На диво совершенное создание, к тому же совсем не доставляла хлопот воспитателям и родителям. Императрица гордилась и восхищалась своей младшей дочерью, ей было приятно, что это живое чудо произвела на свет именно она.
Отец выделял Ольгу: она тяжело болела в детстве, ее едва не потеряли, и, бывало, император бодрствовал ночами у постели дочери и, стоя на коленях, с чашкой и ложечкой в руках, умолял свою малютку выпить хоть немного бульона… В отличие от ангелоподобной Александры, Ольга была сильной и волевой натурой, но менее пылкой и упрямой, чем Мария. О ней говорили, что обладает она «рассудком холодным, умом здравым и вместе с тем большим самолюбием». Ольга всегда во всем покорялась воле отца. Ему это льстило. Мария была способна с ним спорить, она была непослушна. А Ольга смирялась, как бы ей это ни было тяжело.
Мария была особенно дружна со своим старшим братом Александром, будущим царем-Освободителем. И обожала, боготворила отца. Государь же в шутку называл ее «мое ужасное дитя». Он и возмущался ее характером – и вместе с тем восхищался.
Чем старше становилась Мария, тем больше отец с ней считался – и тем сильнее ее любил. Она не раз подавала ему повод для гордости. Ольга Николаевна вспоминала, как во время поездки императорской семьи в Москву Мария высказала «блестящую мысль»: «…чтобы мы, сестры, из собственных сбережений, по примеру наших предков, учредили какой-либо общественный фонд; начальные училища для девочек оказались необходимыми. Был учрежден Дамский Комитет, пожертвования со стороны предпринимателей и купцов не заставили себя ждать, так что в течение только одного года были учреждены 12 школ в разных частях города, которые назывались „Отечественные Школы“ и прекрасно работали!»
В общем, можно сказать, что Мария Николаевна обладала государственным умом. Она могла бы стать достойной женой любому европейскому правителю… Но выбрала другую судьбу.
В пятнадцать лет Мария Николаевна с матерью ездила в Берлин, где ее принимали уже как взрослую даму. После возвращения она получила отдельные апартаменты – в России ее тоже признали взрослой и позволили покинуть детскую. Ольга Николаевна вспоминает: «Она похорошела, бабочка выпорхнула из кокона. Ее сходство с Папа сказывалось теперь особенно, профиль к профилю она казалась его миниатюрой. И она стала его любимицей, веселая, жизнерадостная, обаятельная в своей любезности. Очень естественная, она не выносила никакой позы и никакого насилия. Ее ярко выраженная своеобразность позволяла ей всюду пренебрегать этикетом, но делала она это с такой женской обаятельностью, что ей все прощалось. Переменчивая в своих чувствах, жесткая, но сейчас же могущая стать необыкновенно мягкой, без рассудочно следуя порыву, она могла флиртовать до потери сознания и доставляла своим поведением часто страх и заботы Мама. Сама еще молодая, она радовалась успеху Дочери, испытывая в то же время страх перед будущностью Мэри…»
Страх Александры Федоровны был вполне объясним. В императорской семье не представляли, за кого же сможет выйти замуж их взбалмошная Мэри!
Когда праздновали шестнадцатилетие великой княжны Марии Николаевны, ее отец, император Николай I, пообещал исполнить любое ее желание. И Мария Николаевна сказала, что желает никогда не покидать Россию и не расставаться со своими родными. Совершенно невероятное желание: со времен Петра Великого русских великих княжон выдавали замуж за иноземных правителей, скрепляя тем самым политические связи между государствами. Но император никогда не изменял данному слову. Раз пообещал исполнить любое желание – значит, придется исполнить даже такое. Царь сказал дочери, что позволяет ей остаться. Он надеялся, что со временем Мария поймет, сколь безумна и даже неприлична ее затея, захочет выйти замуж, и тогда ей волей-неволей придется покинуть родину… Но Мария не отступила от своего решения.
В 1837 году, во время торжественного празднования двадцатипятилетия Бородинской битвы, Россию посетили многие знатные особы, иные и из числа бывших врагов. Среди них был и двадцатилетний герцог Максимилиан Лейхтенбергский, сын Евгения Богарне, пасынка Наполеона и вице-короля Италии, от его брака с Амалией Августой Баварской. Несколько сомнительное происхождение, да и к тому же – герцог без герцогства. Не лучшая пара для дочери государя Российского. Однако он был талантлив. Удивительно талантлив для аристократа. И страстно увлечен своей работой.
Вот что пишут о Максимилиане Лейхтенбергском в энциклопедии Российской академии художеств: «Он привез с собой в Россию крупную коллекцию произведений искусства, которая в 1880-х гг. в течение нескольких лет размещалась в Академии художеств. Обладал обширными познаниями в области естественных наук. С 1839 г. – почетный член Академии наук. Изучал гальванопластику, электро-химическую металлургию, минералогию, горное дело. Развивая идеи о гравировании с гальвано-пластических досок, ставил опыты. В 1844 назначен главноуправляющим Института корпуса горных инженеров. Способствовал развитию железных дорог в России. С 1843 по 1852 г. – президент Академии художеств. В 1851 г. организовал в залах Академии первую в истории России выставку произведений из частных собраний. В бытность герцога Лейхтенбергского президентом было открыто Мозаичное отделение при Академии художеств, Московская художественная школа, частные школы в Саранске, Киеве, Варшаве – Академия им покровительствовала и помогала учебными пособиями».
Вел себя Максимилиан скромно, но достойно. Не претендовал на особенное отношение, но невольно вызывал его. Прежде всего, у Николая I, который уже через несколько дней после знакомства поделился с приближенными, что был бы рад назвать Максимилиана сыном. А затем и у великой княжны Марии Николаевны, которую все считали особой вздорной, со скверным характером. Мария и Максимилиан быстро подружились. Марии с ним было интересно, а он… Он – влюбился.
