Мошков Александрович - Новая теория происхождения человека и его вырождения
т.е. можно думать, что у низших рас в их истории эмбрионального развития, так же, как и у высших, есть два периода, соответствующие белому человеку, и два – питекантропу, но прямо противоположные нашим по времени, отчего общая картина развития человека низших рас представляется полнейшим негативом, если развитие европейцев принять за позитив.
Этим же рядом фактов объясняется с первого взгляда загадочное явление, нередко наблюдаемое у дикарей, воспитанных в европейских школах. После того, как оканчивалось европейское воспитание, говорит Ш. Летурно, австралийцы очень часто возвращались в состояние дикости. Первые случаи такого рецидивизма дикости крайне изумили европейцев. История австралийца Бенилона долго пользовалась общею известностью. Это был туземец, воспитанный в Англии и, по-видимому, совершенно оевропеившийся, возвратившись в Сидней, он, по приказанию короля, был принят губернатором и допущен к его столу. Везде его принимали с распростертыми объятиями. Несмотря на это, у него, Бог знает почему, постоянно был скучающий, опечаленный вид. Скоро причина этого была открыта. В один прекрасный день Бенилон сбросил свое европейское платье, распростился с изысканной жизнью и возвратился в леса к своим соотечественникам, чтобы разделять с ними их жалкое существование.
В настоящее время такие случаи возврата природных склонностей, появляющегося очень быстро, несмотря на европейское обучение, хорошо известны, заключает Ш. Ле-турно, и не поражают никого.
Такие же случаи бывают и у голландцев с готтентотами. «Один молодой готтентот, воспитанный губернатором Ван-дер-Делем в голландском духе, в правилах протестаниз-ма, говоривший на нескольких языках и проявлявший большие умственные способности, сулившие ему блестящую будущность, был послан в Индию и там исправлял какую-то общественную должность, но, возвратившись на мыс Доброй Надежды, сбросил с себя европейское платье, облачился в баранью шкуру и, явившись в таком виде к губернатору, торжественно отрекся от общества образованных людей и от христианской религии, объявив, что хочет жить и умереть, оставаясь верным религии и обычаям своих предков.
Те же факты замечаются и у алжирских арабов, получающих образование во французских школах, а французы, кроме того наблюдают их у своих низших классов. «Аналогичные факты, – пишет А. Дюмонт в письме Ш. Летурно, – не редки даже и у нас. Сын одного крестьянина Южной Франции, говоривший в детстве на местном наречии, выучивается говорить по-французски, поступает в колледж, приезжает в Париж и слушает курс юридических наук. Он поступает в магистратуру, но, возвратясь на родину, охотно говорит на родном нижне-французском языке и усваивает опять большую часть привычек детства. То же самое замечается между крестьянами Hague. В Париже такой крестьянин становится более светским человеком и исправляет свой скверный акцент, но, по возвращении домой, опять быстро забывает все это».
Бреннер Шеффер констатирует, что среди Оберпфальцского сельского населения «развивающаяся девушка красива только в ранние годы своей жизни; затем формы делаются грубее и массивнее и после нескольких родов эта, прежде цветущая женщина, превращается (раньше времени) в матрону».
Гольдшмидт то же нашел на севере Германии: «Красота и юношеская свежесть более бедных людей в Северо-Западной Германии, к сожалению, кратковременны; они не сохраняются долго после детского возраста». У женщин теряется полнота, на лице появляются преждевременные морщины, формы тела теряют свою гибкость и делаются угловатыми. «Я часто принимал женщин, показывавших мне своих ребят, за бабушек последних. Все движения бедных детей в ранние годы более свободны и легки. Но ловкость и подвижность скоро исчезают, и в периоде едва наступившей возмужалости уже сменяются неподвижностью преждевременной старости».
У нас в России рецивидизм низших классов проявляется, между прочим, в том, что значительная часть их, выучившись чтению и письму в детстве, достигши зрелого возраста, все это забывает. На существование же в низших слоях наших такого типа развития, который был подмечен у низших рас, между прочим, свидетельствует разумность и самостоятельность крестьянских ребят в сравнении с городскими того же возраста, о чем существует не мало указаний в нашей литературе.
Само собой разумеется, что мы можем здесь наметить только главнейшие типические формы развития, но, так как человечество страшно перемешалось и продолжает мешаться непрерывно, то, во-первых, кроме двух приведенных форм развития, самых крайних, существует еще множество промежуточных, переходных, а во-вторых, как европейский тип развития может иногда встречаться у дикарей, так и обратно, тип развития низших рас у европейцев.
Этим фактом объясняются, между прочим, некоторые явления из психологии наших детей. Так, например, становится понятным, почему наши дети, проявляющие в раннем возрасте необыкновенные способности, к зрелому возрасту зачастую становятся самыми заурядными бездарностями и, наоборот, дети с очень плохими способностями в раннем детстве к зрелому возрасту нередко становятся талантливыми. В первом случае развитие ребенка совершается так же, как у дикарей, а во втором получается европейская форма развития.
28. ПОДТВЕРЖДЕНИЕ ТЕОРИИ НАРОДНЫМИ ПРЕДАНИЯМИ И ОБЫЧАЯМИ
Жизнь в пещерах дилювиального человека отразилась в жизни, верованиях и похоронном обряде современных людей. Культ камня. Предания о происхождении племен от смеси человека с животными. Питекантроп в народных преданиях. Грехопадение и расселение человека по земле. Культ предков. Предания о золотом веке.
Мы привыкли считать народную память чем-то в высшей степени слабым и ненадежным, а, между тем, самое поверхностное знакомство с этнографической литературой убеждает нас в противном и заставляет удивляться необыкновенной ясности и силе народной памяти, для которой, по-видимому, не только тысячелетия, но даже десятки тысячелетий были ни по чем.
Закончив мою настоящую работу, я нашел, к моему величайшему удавлению, что в тех самых народных преданиях, мимо которых я прежде проходил с пренебрежением, находится полное подтверждение, до малейших подробностей, данных моей теории, выведенных из фактов зоологии, антропологии и археологии.
Пещеры и камни.
Археологи, как мы видели выше, утверждают, что человек дилювиального периода жил в пещерах. Это же самое видно из народных преданий и обычаев. По крайней мере, половина всех племен, населяющих Америку, по словам Герберта Спенсера, думает, что «человек бьи сотворен под землею в скалистых пещерах гор». «Такое понятие, – говорит автор, – едва ли могло возникнуть между людьми, предки которых не обитали в пещерах». Такого же мнения о происхождении человека придерживаются басуты, бечуаны и некоторые другие африканские негры, а также тодасы Индии.
О том же свидетельствуют и похоронные обычаи разных народов. Вместе с проживанием в пещерах, в них же совершалось и погребение. Такой обычай сохранялся еще долго после того, как люди начали жить в настоящих домах. «Эта связь похоронного обычая с древним жилищем особенно заметен в Америке, где мы находим ее от Огненной Земли до Мексики. Ведды в Индии, живущие в пещерах, еще до очень недавнего времени, имели обыкновение оставлять покойника там, где он умирал, а сами отыскивали себе другую пещеру. Такой же самый способ погребения был у древних евреев и сохранился до настоящего времени у хевсур на Кавказе, на Новой Гвинее, у жителей островов Гамбье и Сандвичевых. Вероятно так же в глубокой древности хоронило своих покойников и большинство народов, но по мере расселения должно было изменить этот обычай под влиянием местных условий. Так, например, гвианские индейцы хоронят своих мертвых в пещерах, но за отсутствием таковых, кладут в расселины скал, а если нет и расселин, то зарывают в землю. Алеуты, караибы и некоторые южно-американские племена придерживаются похорон исключительно в расселинах скал. Чибчасы за неимением пещер и расселин, вырывают искусственные пещеры или погреба, снабженные дверями. Тюркские народы, азиатские арабы, негры Судана и некоторые из американских индейцев устраивают подобие искусственных пещер. Вырывши могильную яму, они делают в боку ее нишу, в которую и кладут покойника и т.д.
Как древнейшее жилище человека, пещеры надолго остались для него священными местами. Многие из них считаются жилищем богов; они вызывают у местных жителей суеверный страх и ни один человек не решится войти в них. Известно, что первые христиане устраивали свои богослужения и храмы в пещерах как естественных, так и искусственных. Искусственные же пещеры вырывали себе и отшельники, уходившие спасаться в пустыню. Герберт Спенсер совершенно основательно доказывает даже то, что все храмы всех вероисповеданий берут свое начало от пещер.
