Зоя Ножникова - Загадочная Московия. Россия глазами иностранцев
И далее:
«19-го августа 1634 года. После того, как с аудиенции господа послы были выведены теми же двумя боярами, которые раньше ввели их, мы все, с приставами и стрельцами, в прежнем порядке, отправились опять верхами домой.
Вскоре после этого прибыл великокняжеский камер-юнкер, некий князь, высокий, осанистый мужчина, в великолепном платье, верхом на красиво разукрашенной лошади. За ним следовали много русских. Они должны были, от имени его царского величества, угостить послов. Некоторые из людей князя накрыли стол длинною скатертью и поставили на нее серебряную солонку с мелко натертой солью, Две серебряных кружечки с уксусом, несколько больших бокалов или чар, чаши для меду диаметром в полторы четверти (три из чистого золота и две серебряных), длинный нож и вилку.
Великокняжеский посланец сел вверху стола и попросил послов сесть с ним рядом. Наши гоф-юнкеры прислуживали за столом. Посланец велел поставить перед послами три больших бокала, наполненных вином Аликанте, рейнским вином и медом, и приказал затем подавать на стол в тридцати восьми большею частью серебряных, но не особенно чистых больших блюдах, одно за другим, всякие вареные и жареные, а также печеные кушанья. Если не было места, то ранее поставленное опять убиралось. Когда последнее блюдо было подано на стол, князь поднялся, стал перед столом, кивнул послам, чтобы и они стали перед столом, и сказал:
— Вот кушанья, которые его царское величество, через него, велел подать великим голштинским по слам: пусть они ими угощаются.
После этого он взял большую золотую чашу, наполненную очень сладким и вкусным малиновым медом, и выпил перед послами за здоровье его царского величества. После этого он и послам и каждому из нас дал в руки по такому же сосуду с напитками, и мы все вместе должны были их выпить. Один из нас, стоявший несколько поодаль от него и не могший, из-за множества народа, стоявшего вокруг, получить чашу из его рук, хотел, чтобы чаша была ему передана через стол. Князь, однако, не позволил этого, кивнул ему, чтобы он вышел из-за стола, и сказал:
— Стол теперь знаменует собою стол русского императора: никто не смеет становиться за ним, но следует стоять перед ним.
За первым тостом, подобным же образом воспоследовал тост за его княжескую светлость, нашего милостивейшего князя и государя, в таких словах:
— Бог сохранит князя Фридерика в долговременном здоровье и даст, чтобы он и его царское величество пребыли во все времена в добром единении и дружбе».
Наконец, пили круговую и за здоровье молодого принца, государя наследника его царского величества.
После этого они опять сели за стол: пили еще несколько чаш вишневого и ежевичного меду. Послы подарили посланцу позолоченный бокал в 54 лота[55]. Он велел его нести перед собою и опять верхом отправился в Кремль, где он показал великому князю, что им было получено. У них существует такой обычай, что все принятые в подобных случаях от чужеземцев подношения, равно как и подарки, полученные посланцами к чужим государям, должны быть, по возвращении, показаны великому князю. Тиранический великий князь Иван Васильевич иной раз даже присваивал и задерживал у себя эти подарки, как рассказывает Герберштейн».
* * *Снова Олеарий, 3-го апреля 1636 года: «После аудиенции один из кравчих великого князя, князь Семен Петрович Львов, прибыл верхом и доставил милостиво пожалованные великим князем кушанья: всего сорок блюд, все, ввиду поста — рыбные блюда, вареные и жареные, а также печенья и овощи — без мяса — и двенадцать кувшинов напитков.
Когда стол был накрыт и блюда приготовлены, кравчий собственноручно подал послам и знатнейшим чинам свиты каждому по чаше крепкой водки. Потом он взял большие золотые чаши и велел пить круговую за здоровье его царского величества, а затем — молодого принца и его княжеской светлости. Князю подарен был большой бокал, а прислуге, принесшей стол, несколько рублей денег. После этого князь уехал обратно.
Мы сели за стол и попробовали некоторых русских кушаний, из которых иные были приготовлены очень хорошо, но большей частью с луком и чесноком. Остальные мы разослали переводчикам и добрым друзьям в городе.
Тем временем персидский посол на своем дворе, лежавшем близь нашего помещения, устроил веселую музыку литаврами, свирелями и трубами. Питие здравиц нас и так уже настроило очень весело, и мы тем паче были побуждены провести этот день в веселье и добром расположении, чему сильно содействовали и различные великолепные напитки, доставленные нам великим князем.
5-го апреля нас повели к тайной аудиенции. Бояре и вельможи, уделившие нам аудиенцию, были те же, что исполняли это поручение в предыдущем году, за исключением государственного канцлера Грамотина, отказавшегося от службы за старостью. Его заменил Федор Федоров сын Лихачев.
Пока шла аудиенция, дома у нас умер один из наших лакеев Франц Вильгельм из Пфальца: восемь дней тому назад, во время поездки, из опрокинувшихся саней ему упала на грудь шкатулка, или дорожный ящик, Брюггемана, находившийся у него на хранении. Труп мы на третий день благоприлично похоронили. Так как покойный был реформатского исповедания, то гроб сначала понесли в кальвинистскую церковь, где произнесено было надгробное слово. После этого похоронили его на немецком кладбище. Для этих похорон великий князь прислал к нам с приставом пятнадцать своих белых лошадей».
* * *16 декабря 1636 года из Кремля — по случаю последней публичной аудиенции в первый приезд посольства Брюггемана — был прислан еще один обед. Олеарий рассказывал о нем:
«Когда аудиенция закончилась считавшимся почетным для нас целованием руки его величества, это совершилось, нам вновь сообщено было о пожаловании нам кушаний со стола его царского величества. Послы обычным образом благодарили за оказанные им царские благодеяния и за доброжелательство, пожелали его царскому величеству долгой жизни, счастливого и мирного правления, и всему великокняжескому дому всяческого царского благоденствия; затем они попрощались и направились опять домой.
Через час получены были великокняжеские кушанья и напитки. Кушанья в сорока шести блюдах представляли собою, большею частью, вареные, жареные в растительном масле и печеные рыбы, кое-что из овощей и других печеных кушаний, причем мясного совсем не было, так как в то время был пост, обычный у них перед рождественским праздником. Этот обед был нам доставлен князем Иваном Львовым совершенно тем же способом, как предыдущий, доставленный после первой публичной аудиенции.
После этого пришли к нам великокняжеские шталмейстер и погребщик, равно как и те, кто каждый раз доставлял кушанья и напитки в посольский дом, и просили подарков. Шталмейстеру и погребщику, равно как и князю, дано было каждому по бокалу, другим же людям (их было шестнадцать) дано было всего 32 рубля, то есть 64 рейхсталера.
На следующий день пришли приставы с двумя переводчиками, а именно Гансом Гельмесом, который был занят у его царского величества и бояр его во время наших секретных переговоров, и Андреем Ангелером, который всегда служил нам одновременно с приставами. Они справились, сколько нам нужно лошадей для обратного пути (расчет был сделан на 80 подвод или вольных лошадей). Переводчики также получили по большому бокалу, каковой дан был и старшему писцу в канцелярии. Разные бокалы были посланы и некоторым из вельмож, которые помогали нам в наших делах и все время выказывали добрую дружбу».
* * *Примерно тем же самым двадцать с лишним лет спустя, в 1659 году, кормили датчан, как рассказывал Роде:
«Немного погодя после аудиенции явились к нашему послу с царским угощением. Впереди шел человек со скатертью и рядом с ним другой, который нес на золотом блюде пару больших ножей с черенками, золоченными и украшенными хрусталевой инкрустацией. За ними следовало более пятидесяти человек, несших большею частью на серебряных и золоченых блюдах кушанья, состоявшие по случаю Великого поста исключительно из рыбы, причем некоторые рыбы были очень вкусно приготовлены. Другие же, а именно жареные, не возбуждали нашего аппетита, так как были приправлены чесноком и постным маслом, поэтому для нас было достаточно и одного запаха.
Затем принесли напитки: вино, мед и водку в семи серебряных и позолоченных кувшинах разной величины и в пяти больших оловянных кувшинах; что же касается пива, то его привезли в санях. Когда стол был накрыт, то поставили на него столько блюд, сколько на нем поместилось, остальные же передали нашей прислуге; и затем пригласили посланника к обеду. По русскому обычаю, прежде всего для возбуждения аппетита предложили ему выпить весьма крепкой водки из очень красивой чарки, оправленной золотом. Потом всем сидящим за столом налили по большому бокалу рейнвейна, но, в ожидании предстоящих здравиц, никто пока не решился прикоснуться до него. Как только мы начали есть, присланный к нам князь повелел подать стоявшие против нас серебряные и золоченые кувшины, затем вынул свиток, на котором были отмечены здравицы, которые он должен был провозгласить, и пил прежде всего за здоровье великого князя, затем за его величество короля Дании, за молодого царевича и, наконец, за нашего королевского принца. Когда это было выпито, князь хотел снова взяться за свой свиток, но ввиду поста и так как посланник просил извинения, указывая на то, что уже не в состоянии больше пить, он этим удовольствовался.
