Александр Иванченко - Путями Великого Россиянина
Потерпи немного, читатель, и ты увидишь, как разрозненные, казалось бы, нити моего рассказа сойдутся в один узел.
* * *
Продолжим описание Б. А. Рыбакова последней битвы русов с византийцами, которая произошла, конечно же, не в день Перуна, 20 июля, а в день последующий, как правильно исправил составитель, переводчик и комментатор украинского издания нашей летописи Леонид Махновец (Лiтопис руський. KniB, 1989, с.43).
«... ни та, ни другая сторона не добилась победы. Начались переговоры о мире...»
Дальше Б. А. Рыбаков цитирует придворного византийского историка Льва Диакона, сославшись перед этим на перевод греческого текста М. М. Копыленко, но можно ли допустить, чтобы учёный с научной степенью академика не заглянул в оригинальный текст, если в нём говорится о важнейшем для всей дальнейшей истории Руси событии – встрече императора Византии Иоанна Цимисхия с великим киевским князем Светославом? Не потому ли академик берёт безответственный перевод греческого текста и никак его не комментирует, чтобы согласиться с переводчиком, мол, да, Светослав был «угрюмым и диким», а затем утвердительно сказать о его мнимом поражении?
Обратимся поэтому к оригинальному тексту Льва Диакона и попутно прокомментируем его, насколько позволяют нам знание происходивших исторических событий и значения многого, чего христианин Лев Диакон не понял в поведении Светослава и его отличительных знаках.
Встреча эта произошла у берега Дуная 23 июля 971 года, после того, как накануне Цимисхий запросил у Светослава мира и пригласил его к себе в ставку для переговоров, но тот ехать туда отказался по причине, которую вряд ли нужно объяснять. Пришлось Цимисхию, укротив свою гордыню, самому отправиться к Светославу. Однако, мысля по-ромейски, император Византии желал, если не удалось воинской силой, то хотя бы пышностью своего облачения и богатством нарядов сопровождавшей его свиты, состоявшей не только из императорских телохранителей, но также из лучших военачальников, которых в Византии за их подвиги называли «бессмертными», поразить могущественного князя «варваров», на что академик Б. А. Рыбаков, отдадим ему здесь должное, тоже обращает внимание.
Итак, Лев Диакон – очевидец встречи:
«Государь, покрытый парадными, золотой ковки, доспехами, подъехал верхом к берегу Истра; за ним следовали многочисленные сверкавшие золотом всадники. Скоро показался и Святослав (отсюда, возможно, и пошло христианское искажение имени СвЕтослава. – А. И.), переплывший реку в скифской лодке (это лишний раз подтверждает, что скифами греки называли русов, если и в конце X века продолжали именовать их так же. – А. И.). Он сидел на вёслах и грёб, как все, ничем среди других не выделяясь.
Внешность у него была такая: среднего роста, не очень большого и не очень малого, с густыми бровями, с голубыми глазами, с прямым носом, с бритой головой и с густыми длинными волосами, свисавшими с верхней губы (усами. – А. И.). Голова у него была совсем голая, и только с одной её стороны свисал клок волос, что означало признак знатности рода (Лев Диакон, очевидно, не знал истинного значения этого клока волос: у русов он означал вольность мысли, а клинообразно, буквой «Аз», идущие от носа вниз длинные усы – вольность духа, поэтому такие же «оселедцы» на бритой голове и усы носили позже запорожцы; понятия же о знатности рода в аристократическом смысле в дохристианской Руси вообще не существовало, хотя это не значит, что знатных родов не было, но знатность рода определялась не по какому-то особому происхождению, а по делам. – А. И.); шея мощная, плечи широкие, а вся фигура довольно поджарая. Выглядел он хмурым и суровым. В одном ухе висела у него золотая серьга, украшенная двумя жемчужинами с рубином, вставленным между ними (золотая серьга с рубином и двумя жемчужинами, вдетая в мочку левого уха, где сосредоточены биологически активные точки, одинаково контролирующие работу сердца и мозга, как раз и служила у русов отличительным знаком князя, которому доверена кровь народа (рубин) и оба её начала, мужское и женское (две разнополые жемчужины), то есть судьба будущих поколений; воеводы носили в левом ухе просто золотые серьги, а рядовые дружинники – серебряные, поскольку золото и серебро стимулируют работу биологически активных точек нашего тела, как иглы иглотерапевтов. – А. И.). Одежда на нём была белая, которая ничем другим, кроме заметной чистоты, не отличалась от одежд других.
Сидя в лодке на скамье гребцов (обратите внимание на эту не понятую Львом Диаконом деталь: сидел в лодке «на скамье гребцов», ибо не кичился никакой знатностью, а не поднялся и не вышел из лодки навстречу императору не из дикой невежливости варвара, а потому, что победителю вставать перед побеждённым негоже. – А. И.), он поговорил немного с государем об условиях мира и уехал... Государь с радостью принял условия русов...»
А сейчас посмотрим, как подаются эти исторические события в «Повести временных лет», которая приписывается черноризцу Феодосьевского Печёрского монастыря Нестору, хотя и не оспаривается, что составлялась она по указанию Владимира Мономаха игуменом Свято-Михайловского Выдубецкого монастыря Сильвестром.
Цитирую по уже упоминавшемуся новейшему киевскому изданию (стр. 42–43):
«И послал он (Светослав. – А. И.) послов к цесарю в [город] Дерестер, – ибо здесь был цесарь, – говоря так: «Хочу я иметь мир с тобою твёрдый и дружбу». И, это услышав, цесарь обрадовался и послал ему дары, превосходившие первые (не на этом ли основывается академик Б. А. Рыбаков, говоря о «поражении» Светослава? – А. И.).
Светослав же принял дары и начал советоваться с дружиной своей, говоря так: «Если мы не заключим мир с цесарем, а разведает цесарь, то, придя, обступят они нас в ГОРОДЕ (подчёркнуто мною, ибо вспомните лодку Светослава – его лагерь находился в то время на дунайском Острове Русов, где взять его в облогу, как город, было никак невозможно. – А. И.). А руська земля далеко есть и печенеги с нами враги, – то кто нам поможет? Учиним же мир с цесарем, ибо он же согласился нам на дань, – и всего пусть будет довольно нам (вспомните у Льва Диакона: «Государь с радостью принял условия русов», следовательно, условия договора при встрече Цимисхия и Светослава были Предрешены; у Светослава без союзных болгар оставалось 10 тысяч испытанного в боях войска, и он угрожал императору Византии походом на Цареград, поэтому тот поспешно и согласился на дань.– А. И.) Если же он станет не давать дани, то снова, собравши воев больше, чем в первый раз, придём из Руси к Цесареграду (вот оно и есть, снова придём к Цареграду. – А. И.)».
И понравилась речь эта дружине, и послали они лучших мужей к цесарю. И пришли в Дерестер, и сказали [о них] цесарю. А цесарь НА ДРУГОЙ ДЕНЬ ПОЗВАЛ ИХ (обычно послов при византийском дворе томили ожиданием приёма у императора неделями и даже месяцами, а здесь сразу на второй день, ибо император Иоанн Цимисхий-данник Светослава Хоробрее. – А. И.), и МОЛВИЛ ЦЕСАРЬ: «Пусть говорят руськи» (тоже деталь многозначащая, не синкелий – ближайший советник патриарха разрешил послам говорить, как полагалось по строжайшему этикету византийского двора, а сам император «молвил». – А. И.). Они же сказали: «Так говорит князь наш: «Хочу я иметь настоящую дружбу с цесарем греческим на все будущие времена».
Цесарь же, рад будучи, повелел писцу писать в хартии все речи Святославовы. И стали послы говорить все речи, – и стал писец писать, – говоря так: «Согласно с другим договором (Византия в 968 году уже спасалась от полного своего разгрома мирным договором, когда Светослав, освобождая от её владычества Болгарию, за одну летнюю кампанию взял приступом 80 городов по Дунаю, и ему оставалось всего 4 дня пути до Цареграда. – А. И.), что состоялся при Святославе, великом князе руськом, и при Свенельде, писано при Фиофиле-синкеле к Иоанну, прозванному Цимисхием, цесарю греческому, в Дерестеле, месяца июля, индикта 14, в год 6479 [971].
Я, Святослав, ВЕЛИКИЙ (подчёркнуто либо Сильвестром, либо другими переписчиками «Повести временных лет». – А. И.) князь руський, как клялся, [так] и утверждаю этим договором присягу свою, что хочу [вместе] с русами, которые подо мной, БОЯРАМИ (при Светославе на Руси были князья-вассалы и воеводы, а вовсе не аристократы бояре, как здесь имеется в виду. – А. И.) и прочими людьми, иметь мир и настоящую дружбу с каждым – и [с] великим цесарем греческим, и с Василием, и с Константином, и с [иными] БОГОВДОХНОВЕННЫМИ (обстоятельства заключения этого договора в летописи описываются по отчёту послов Светослава без ссылки на него, а договор цитируется по греческому тексту, который после его утверждения был наверняка подчищен и исправлен, так как ни при каких обстоятельствах не могли послы «язычников» русов, тем более будучи послами победителей, употребить слова «боговдохно- венными», ибо по их твёрдым убеждениям, власть над людьми давалась не от бога, а от людей же, как оно всегда было и есть в действительности. - А. И.) цесарями, и со всеми вашими до конца века...
