Александр Суворов. Первая шпага империи - Замостьянов Арсений Александрович
Разгорячённые казаки с гиканьем преследовали французов до Швица. За ними на врага грозно надвигались и гренадеры. Ничто не могло остановить эту силищу. Французы даже не стали оборонять Швиц. Они, опасаясь новых потерь, остановились, отступив ещё дальше. Но и русским ни к чему было занимать Швиц. Их целью был Гларис… Однако Розенберг (возможно, по наущению Суворова) обратился к властям Швица с требованием заготовить мяса, хлеба и вина на 12 тысяч воинов, которые вот-вот вступят в город. Разумеется, это стало известно французам. Военная хитрость сработала. Генерал Сульт, посчитав, что на Швиц двинулись чуть ли не главные силы русских, немедленно приказал укреплять позиции позади этого городка. Больше суток они ожидали наступления суворовской армии. Тем временем наш арьергард по заснеженным тропам шагал прочь из Мутенской долины по направлению к Гларису.
Точно определить французские потери в этих боях невозможно. Слишком суматошное дело — война в Альпах. Это была одна из самых блистательных и убедительных побед русской армии над французами. Убитыми воины генерала Массены потеряли от трёх до шести тысяч. Не меньше было раненых. Несколько республиканских пушек и знамён оказалось в руках русских. Больше 1200 человек, включая генерала Лакурка, попало в плен — и это был фантастический успех измождённой русской армии. В ранцах у французов полуголодные солдаты Розенберга нашли сухари и вино. А главное, что корпус, который Массена сколотил, чтобы задавить русский арьергард, перестал существовать. По большому счёту именно в этом сражении суворовцы отбили у Массены охоту атаковать их в Альпах. Для русской армии снова был открыт путь в равнинную Швейцарию с её запасами, путь к потрёпанным, но не уничтоженным войскам Римского-Корсакова.
Между тем Массена, не блеснувший в бою, составил весьма умелую реляцию. Конечно, ему не удалось обратить поражение в победу. При этом он назвал двухдневное сражение «небольшой неудачей». Нельзя было не отметить пленение Лекурка, но в реляции прежде всего говорилось, что сей генерал «в течение дня показал чудеса храбрости». Всё это вполне объяснимое лукавство.
Это был последний крупный бой Суворова. Именно Суворова, хотя его в те часы не было в Мутенской долине. Командующим-то был граф Рымникский, и Розенберг действовал по его приказам.
Уходя из Мутена, в госпитале русские оставили раненых — около шестисот русских и больше тысячи французов. За ними ухаживал лекарь, несколько фельдшеров и офицер, знавший французский язык, поручик Николай Селявин, будущий генерал и любимец императора Александра I. Противники проявили рыцарский дух, ухаживая за ранеными, невзирая на их принадлежность к вражеской армии…
Войска Розенберга покинули Мутенскую долину в ночь на 21 сентября. В переходе к Гларису арьергару пришлось труднее, чем их предшественникам. Выпал снег. Дорога стала ещё более скользкой. В снегу и тумане не было видно товарищей в пяти шагах. Солдаты шагали медленно, как наощупь. Пришлось ночевать в пути, расставив сторожевые посты. Но пленных наши чудо-богатыри не потеряли, почти всех доставили к Суворову. В Гларис они прибыли только 23 сентября. В этот день наконец в окрестностях этого посёлка сосредоточилась вся армия Суворова.
В Гларисе Суворову предстояло в который раз определиться с дальнейшим маршрутом переходов. Можно было пробиваться через французские позиции, двинувшись на север. Этот путь короче. Но Суворов избрал другой маршрут — по бездорожью, через хребет Паникс, на Иланц, в долину Рейна. Там фельдмаршал рассчитывал соединиться с обозами и полевой артиллерией, которую он выслал кружным путём ещё из Северной Италии. Там, по его мнению, было рукой подать до лагерей Римского-Корсакова.
Наверное, другой полководец не принял бы столь смелого решения. Просто испугался бы скалистых высот. И, возможно, проиграл бы, оказавшись жертвой Массены, который стягивал к Швицу новые силы и готов был перегруппировать их, отслеживая передвижение русских войск. А паниксского манёвра французы не ждали. «Удивил — значит, победил».
Паникс не сулил встреч с неприятелем. Там у армии оставался один соперник — горная стихия. Как-никак, высота перевала — 2407 м над уровнем моря — и никаких дорог, кроме охотничьих троп, которые не знал даже Антонио Гамба.
В Гларисе русские снова оставили на попечение фельдшеров своих и французских раненых — не меньше 800 человек. В ночь на 24 сентября армия вышла из Глариса в сторону Паникса. Снабжение по-прежнему оставалось головной болью офицеров: в дорогу удалось взять провианта, который можно было растянуть на два дня только при существовании впроголодь.
Ночь на 25 сентября Суворов и его штаб провели в Эльме, всего в паре километров от начала подъёма на перевал Паникс. В этой альпийской деревне до нашего времени сохранился дом постройки 1748 года, в котором ночевал русский фельдмаршал. Там чтут и заботливо сохраняют память о Суворове. Там есть и небольшой музей, и памятник Суворову. Этот дом мы можем увидеть и на картине русского художника Адольфа Шарлеманя «Эльм. Последний ночлег Суворова в Швейцарии». Перед опаснейшим переходом Суворов ничуть не паниковал, держался решительно. Для него война продолжалась. Фельдмаршал думал о будущих сражениях, предполагал соединиться с остатками войск Линкена и Римского-Корсакова.
Армию опоясывали отряды молодых любимцев Суворова, будущих героев всех Наполеоновских войн, — Милорадовича и Багратиона. На этот раз в авангарде пробивался через Паникс Милорадович, а «князь Пётр» прикрывал движение всей армии, отбивая атаки французов в районе Глариса.
Массена попытался организовать преследование русской армии. Но отход к Эльму надёжно прикрывали ощетинившиеся войска Багратиона. Егеря, гренадеры, казаки — горстка не более 1800 человек общим числом. В окрестностях коммуны Шванден, на берегах речки Линт, семитысячный французский отряд генерала Лаузона атаковал багратионов арьергард. Ожесточённая штыковая атака отбросила французов. Они напали вторично. Молодой князь был готов погибнуть здесь, но защитить своих товарищей, шедших к перевалу Паникс. У него не было ни артиллерии, ни ружейных зарядов. Оставались только сабли и штыки. Казалось, что подмоги ждать неоткуда: все русские части ушли далеко, а французов — в 3–4 раза больше, и воевать они мастера. И всё-таки помощь пришла. Казак, посланный Багратионом, догнал подходивших к Эльму товарищей из частей генерала Михаила Велецкого. Велецкий незамедлительно принял решение: идти на выручку Багратиону. Тут-то и прогремело русское «Ура!». Увидев, что ряды русских пополнились, французы пали духом. Совместная атака войск Багратиона и Велецкого опрокинула врага. Багратион приказал преследовать французов до самого Глариса. Это была победа, вырванная зубами, на отчаянии. Без пушек и патронов. Стремительная атака охладила пыл французов: дальнейших попыток преследования не было. Арьергард двинулся по следам соратников — к Эльму, на Паникс, поближе к небу.
Ночь перед подъёмом на Паникс основные силы русской армии провели в Эльме. Несмотря на то что основные силы генерала Молитора прекратили преследование арьергарда Багратиона в деревне Матте, что на полдороге от Глариса к Эльму, погоню продолжал батальон французов. Они всю ночь ходили вокруг русских постов и обстреливали позиции армии Суворова. Поэтому костров не разводили, спали и дежурили посменно.
Это был самый крутой и непроходимый из альпийских перевалов, покорённых Суворовым. По сравнению с этими горами дорога на Альтдорф казалась широкой магистралью. Накануне выпал мокрый снег, в ночь ударил мороз. Армия оказалась в царстве камней и льда. Ни деревца вокруг. И всё-таки они шли, шли за своим главнокомандующим.
Весь день 25 сентября армия шла по заснеженному ущелью на перевал. В последнем переходе навалилась усталость. Истощённая армия снова должна была совершить невозможное. Склоны Паникса покрылись коварной ледяной корой. Шёл колючий снег. Насквозь промокшие солдаты подчас впадали в отчаяние. Брели осторожно. Каждый неверный шаг мог привести к гибели. Дорога на перевал изобилует крутыми склонами и каменными осыпями. Теперь они были покрыты снегом и льдом. Мулы, лошади, да и уставшие солдаты часто скользили и падали, скатывались в расщелины… Около 300 мулов и казачьих лошадей погибли на Паниксе.
