Робер Амбелен - Иисус, или Смертельная тайна тамплиеров
«И привел меня, ко входу во врата дома Господня, которые к северу, и вот, там сидят женщины, плачущие по Фаммузе» (Иез., 8:14).
Он носил имя «пастуха Неба», или «Небесного пастуха», а также «Истинного сына». Спускаясь в обитель мертвых, он становился их господином и тогда принимал имя «пастуха Земли». А когда при воскресении он из этой мрачной обители вновь поднимался к свету, мертвые поднимались вместе с ним. До того, во время его (символического) погребения, его статую омывали, умащали благовониями, облачали в темно-красный саван. Вот почему специалисты по древним религиям Вавилона и Ассирии, прежде всего Эдуард Дорм, могли заключить:
«Смерть, воскресение, вознесение — в мистериях Думузи есть все» (Dhorme, Edouard. Les Religions de Babylonie et As-syrie. Paris: Presses universitaires de France. 1949).
И А. Море вместе многими другими авторами без колебаний пишет: «Мы считаем подтвержденным, что в адониях финикийцы черпали надежду на возрождение существования человека после смерти» (Moret, Alexandre. Histoire ancienne. Premiere partie, Histoire de l'Orient. Paris: Presses universitaires de France. 1941).
Надо признать, что безымянные писцы, редактировавшие современные Евангелия в IV веке и позже, дали нам на выбор два возможных вывода:
а) либо сам Иисус, пораженный мистериями в честь Адониса, увиденными им во время краткого пребывания в Финикии, решил кончить жизнь подобным же образом, спровоцировав события и дав соответствующие указания тем, кто будет заниматься его телом после его смерти;
б) либо мы не знаем, как все произошло в действительности. И как раз писцы IV века, сочиняя Евангелия, заимствовали детали из религии Адониса и религии Митры, с которой мы тоже скоро встретимся, заполняя пробелы в их документах.
Ведь Иисус тоже сравнивал себя с Небесным пастухом, называл себя единственным Сыном Божьим; спустившись в Шеол, он разрушил царство Князя тьмы и освободил мертвых, ждавших его там; легенда утверждает, что в момент его смерти видели, как они вышли из могил и бродили по Иерусалиму. К тому же его труп умащают благовониями. Он воскресает на третий день и занимает место на небесах, рядом с Богом. Во всем этом он сходен с Таммузом и Адонисом, ничего не пропущено, плагиат очевиден.
А ведь это пребывание в земле в течение трех дней и ночей с последующим воскресением в Евангелиях упоминается только в трех местах. Оно выводится, по аналогии, из пребывания Ионы в желудке большой морской рыбы, причем авторы не сознавали абсолютной невозможности такого события. В самом деле, очень странно для «Сына Божьего» верить в подобную глупость и распространять ее: якобы человек прожил три дня и три ночи в желудке кашалота и вышел свежим и бодрым.
Итак, вот эти евангельские тексты:
а) «Род лукавый и прелюбодейный ищет знамения; и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка; ибо как Иона был во чреве кита три дня и три ночи, так и Сын Человеческий будет в сердце земли три дня и три ночи» (Матф., 12:39–40).[105]
б) «Род лукавый и прелюбодейный знамения ищет, и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка» (Матф., 16:4).
в) «Род сей лукав; он ищет знамения, и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка; ибо, как Иона был знамением для ниневитян, так будет и Сын Человеческий для рода сего» (Лук., 11:29–30).
Хронологически пребывание Иисуса в Финикии приходится на время между высказываниями «а» и «б». Либо «а» — позднейшая вставка (а у Матфея они нередки), либо он, отправляясь в Финикию, уже задумывал осуществить нечто подобное мистериям Таммуза и Адониса. Эту вставку могли сделать для того, чтобы читатель не связал встречу Иисуса с церемониями в честь Адониса и позднейшее утверждение Иисуса относительно своего воскресения. Ведь до тех пор о таковом речи не было. Эта мысль пришла ему в голову и он начал утверждать это только после поездки в Финикию.
С другой стороны, севернее Сидона, на широте острова Кипр, в области Арвада, Хамы, Эмесы, расквартированные в Финикии римские легионы с давних пор внедрили культ Митры. Отсутствуя в Палестине (понятно почему), он вновь появился в Александрии и охватил древний мир.
Самое древнее из известных его проявлений единодушно относят к XIV веку до нашей эры. Последний же документ, где речь идет о европейском Митре, датируется V веком от Р. X. Значит, этот бог царил в сердцах верующих в него тысячу девятьсот лет. Его исчезновение совпало с мерами, принятыми христианскими императорами по наущению отцов церкви против всего, что не было христианским, притом ортодоксальным. Пифагорейцы, платоники, гностики, сектанты разных независимых ответвлений христианства тогда познакомились с мессианистской и христианской терпимостью.
Митра на самом деле был богом легионов. Эта религия, в 181 году до нашей эры внесенная в самое сердце Рима, получила поддержку императоров. Коммод, Диоклетиан, Галерий, Лициний, Юлиан, Аврелиан были ярыми приверженцами Митры. Может быть, Нерон, родившийся 25 декабря, в тот самый день, когда праздновали рождение Митры, был одним из первых императоров, принявших этот культ.
Так вот, Митра родился в гроте; при его рождении присутствовали пастухи; он — божественный лучник, пронзающий своими стрелами отродья Зла. В ритуале причащения верующих в Митру есть такая удивительная фраза:
«Кто не будет есть мое тело и пить мою кровь так, чтобы он слился со мной, а я с ним, не получит доли в Спасении» (Цит. по: Vermaseren, Martin (Maarten Jozef). Mithra, се dieu mysterieux / trad. du neerlandais. Paris; Bruxelles: Sequoia. 1960).
С другой стороны, считается, что Иисус во время своей Тайной вечери провозгласил:
«Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную…» (Иоан., 6:54).
Таким образом, когда христиане откроют текст митраичеcкой литургии, они придут в ярость. Взбешенный Тертуллиан заявит, что это дьявол тысячу лет назад спародировал причастие, чтобы принизить слова Иисуса.
Как и последнему, Митре на Востоке первоначально поклонялись маги[106]. Они это делали в качестве жрецов религии Зороастра, где культ Митры представляет лишь один из аспектов. Когда Митра поднялся на небо, он занял место рядом со своим отцом Ахурамаздой, и тот заявил, что «молиться Митре — то же, что молиться Ахурамазде».
Пусть читатель сравнит это с высказываниями: «Дабы все чтили Сына, как чтут Отца» (Иоан., 5:23) и «Ибо Отец и не судит никого, но весь суд отдал Сыну» (Иоан., 5:22). Аналогия очевидна.
Пересечений между культом Митры и христианством не признать невозможно. Но если культ Адониса, stricto sensu [в строгом смысле (лат.)], поразил воображение Иисуса, то митраические черты были (сознательно или нет) привнесены впоследствии, в течение первых веков, безымянными редакторами Евангелий.
Другие эпизоды показывают, и возразить здесь нечего, что Иисус, не имея возможности стать царем при жизни, как из-за присутствия римских легионов, так и из-за враждебности к нему части еврейского народа, а также в силу самого учения его отца Иуды Галилеянина (и учения всех зелотов: «единственный царь — это Бог»), отказавшись от предложения Тиберия стать тетрархом после смещения Филиппа, Иисус, скажем так, вообразил, что станет богом после смерти, и это произошло после того, как он увидел в Финикии церемонии, изображающие смерть и воскресение Адониса.
Это значит, что он прежде всего собрал некоторое количество данных, связанных с ожидаемым Мессией (полностью проигнорировав некоторые другие, осуществить которые было невозможно), и при этом постарался увязать некоторые эпизоды своей публичной жизни с этими предсказаниями пророков. Он также позаимствовал эзотерические обычаи и ритуалы из уже существующих культов. Во-первых, сущность и форму евхаристии — в культе Митры. Во-вторых, крещение путем погружения в воды (пусть и нечистые) Иордана — в индуизме. На самом деле, еще по меньшей мере двадцать-тридцать веков назад в Индии и Непале воду священных рек, таких как Ганг, «великая мать Ганга», индийцы использовали для очищения от грехов, погружаясь в жизнетворные потоки.
Таким образом, когда в 27 году нашей эры Иисус отправит своему кузену Иоанну, будущему крестителю, свои указания о связи между живой водой и будущей жизнью (Отк., 22:17), он просто спародирует ведическую религию.
В том же своем Апокалипсисе, проводя связь между Злом (Зверем) и числом 666 (Отк., 13:18), он делает заимствование из даосизма. Читателю достаточно лишь обратиться к книге «Китайская мысль» Марселя Гране[107] и к научному исследованию о магическом квадрате, разбитом на девять клеток, «Ло-Шу», хорошо знакомому геомантам, практикующим «И Цзин». Он отметит, что 50 — это число Логоса (ср.: «пятьдесят ворот Разума» в каббале), а 666 — число демона, Зла. И здесь Иисус не изобрел ничего нового. Тем не менее все это означает, что он вполне имел магическую подготовку и, следовательно, получил ее, пусть все благонамеренные люди всегда с возмущением отказывались это признавать, несмотря на утверждения тогдашних противников означенного Иисуса (см. выше, с. 177–178).
