Екатерина Рыбас - Российские вожди в борьбе, любви и смерти
«Из среды военной должен раздаться выстрел в Сталина... Выстрел этот должен быть сделан в Москве и лицом, имеющим возможность близко подойти к т. Сталину или находиться вблизи его по роду своих служебных обязанностей».
Письменная резолюция Гая на этом донесении от 13. XII. 1934: «Это сплошной бред глупой старухи, выжившей из ума. Вызвать ее ко мне».
Однако на этом «бред глупой старухи» не прекратился.
В 1936 году она донесла о том, что «разрабатывала Халепского — начальника мотомехчастей. Сосновскому, — продолжает она, — в своих сводках о Халепском я писала, что он создает группировку в частях Красной Армии, которая принадлежала к линии Тухачевского... Сведения о такой группировке мною были получены от Готовского Александра Николаевича — полковника, преподавателя Военно-инженерной академии, от Матуля М. А. — помощника Халепского и от его жены».
Эти донесения производят странное впечатление. Если это действительно бредовые домыслы «старухи», то почему она так долго оставалась на службе и ей позволяли три года писать о готовящемся заговоре, которого не было? Ее следовало бы уволить после того, как выяснилось бы, что она городит преступную чепуху, обвиняя славный комсостав Красной армии.
Но если она писала правду, то тогда чем объяснить, что по ее сигналам не были приняты своевременно необходимые меры? Ведь покушение на Сталина и «четверку» и военный переворот могли произойти в любой момент.
Ответ на оба эти вопроса напрашивается такой: у руководящих работников ОГПУ-НКВД, к которым поступали эти донесения, не было стремления поскорей покончить с заговором то ли потому, что они, эти работники, сочувствовали заговорщикам, то ли потому, что были с ними заодно.
<…>
Ответить на этот вопрос помогает... сам Тухачевский. Вот что он показал 1 июня 1937 года, находясь в тюрьме:
«Зимой с 1928 г. по 1929 г., кажется, во время одной из сессий ЦИКа, со мной заговорил Енукидзе, знавший меня с 1918 г. и, видимо, слышавший о моем недовольстве своим положением и о том, что я фрондировал против руководства армией.
Енукидзе говорил о том, что политика Сталина ведет к опасности разрыва смычки между рабочим классом и крестьянством... Я рассказал Енукидзе... о большом числе комсостава, не согласного с генеральной линией партии, и о том, что я установил связи с рядом командиров и политработников, не согласных с политикой партии.
Енукидзе ответил, что я поступаю вполне правильно... Я продолжал информировать Енукидзе о моей работе...
Когда на XVI партийном съезде Енукидзе имел со мной второй разговор, я весьма охотно принимал его установки...
Корка я завербовал летом 1933 г. во время, опытных учений, организованных под Москвой штабом РККА... стал его прощупывать, и мы быстро договорились. Я тогда не знал, что Корк был уже завербован Енукидзе... Я сообщил Корку, что имею связь с Троцким...»
Единственно реальным представлялся «дворцовый переворот», подготавливаемый... совместно с работниками НКВД...
<…>
Может ли быть, что все эти показания и признания были «выбиты» из подозреваемых, сфальсифицированы следователями? Вероятность этого нам представляется ничтожной. Так же считает целый ряд исследователей, которые за последние годы получили возможность ознакомиться с некоторыми рассекреченными материалами.
Например, Ю. Н. Жуков полагает: «В конце 1933 -начале 1934 г. начал складываться заговор тех, кто решительно отвергал новый курс Сталина. Тех, кто ранее не участвовал ни в каких внутрипартийных оппозициях... Вполне возможно, реально существовал заговор, в центре которого находились Енукидзе и Петерсон, рассчитывавшие на поддержку если не армии в целом, то хотя бы ее высшего начсостава».
Как мы знаем из признания Тухачевского, основы заговора были заложены раньше.
Вот как Жуков аргументирует свой вывод:
«В день ареста Енукидзе, 11 февраля в Харькове, и Петерсон, 27 апреля в Киеве, дали разным следователям идентичные до деталей признательные показания. Рассказали о том, что готовили переворот и арест или убийство в Кремле Сталина, Молотова, Кагановича, Ворошилова и Орджоникидзе». При этом Ю. Н. Жуков ссылается на документы следствия над обоими, приведенные в книге О. Ф. Сувенирова «Трагедия РККА».
«Трудно себе представить, — пишет Жуков, — их предварительный сговор об идентичности показаний только ради того, чтобы обеспечить себе смертный приговор. Еще труднее представить и иное. То, что по крайней мере два, да еще работавших не в столице следователя, получив некие инструкции, добивались необходимых показаний Енукидзе и Петерсона.
Ведь то, о чем поведали бывший секретарь ЦИК СССР и комендант Кремля — четыре варианта ареста членов узкого руководства, все детали такой акции вплоть до указания расположения комнат и кабинетов, существующей там охраны, наилучшего варианта осуществления дворцового переворота, — никак не могло быть доверено следователям».
<…>
Короче говоря, можно согласиться с Ю. Н. Жуковым: «На сегодняшний день — до существенного расширения источниковой базы, до рассекречивания материалов, хранящихся в Центральном архиве ФСБ, — приходится признать несомненным следующее. Из всех возможных гипотез... позволяет включить в себя все до единого известные факты лишь та, что исходит из признания реальности существования заговора против Сталина и его группы».
В результате чистки в армии было арестовано, уволено, расстреляно около десяти процентов высшего командного состава.
Борьба Сталина за власть завершилась. Накануне войны с Германией, которую он предвидел, всячески пытался оттянуть, а также маневрировал, чтобы избежать войны СССР против объединенных сил Запада, Сталин отдал приказ убить Троцкого. Он мотивировал это так: «Троцкий должен быть устранен в течение года, прежде чем разразится неминуемая война. Без устранения Троцкого, как показывает испанский опыт, мы не можем быть уверены, в случае нападения империалистов на Советский Союз, в поддержке наших союзников по международному рабочему движению».
Троцкий был убит в 1940 году.
Дальнейшие события показали, что в СССР никто не мог противостоять кремлевскому руководству, что в годы войны было очень важно.
Германская военная разведка планировала устранить Сталина, Рузвельта и Черчилля в ноябре 1943 года во время Тегеранской конференции. Советская разведка получила соответствующую информацию из нескольких источников и приняла необходимые меры. Вот свидетельство генерала Павла Судоплатова:
«Медведев и Кузнецов установили, что Скорцени готовит группу нападения на американское и советское посольства в Тегеране, где в 1943 году должна была состояться первая конференция «большой тройки». Группа боевиков Скорцени проходила подготовку возле Винницы, где действовал партизанский отряд Медведева. Кузнецов установил дружеские отношения с офицером немецкой спецслужбы Остером. Задолжав Кузнецову, Остер предложил расплатиться с ним иранскими коврами, которые собирался привезти в Винницу из деловой поездки в Тегеран. Это сообщение, немедленно переданное в Москву, совпало с информацией из других источников и помогло предотвратить акции в Тегеране против «большой тройки».
Узнав о готовящемся теракте, резидентура НКВД в Иране при поддержке английской разведки активизировала работу по выявлению немецкой агентуры. В августе 1943 года англичане захватили резидента СД фон Майера, а в октябре — резидента абвера Б. Шульце-Хольтуса. Таким образом, ко времени проведения конференции у немецких спецслужб просто не было людей, чтобы осуществить теракт против Сталина, Рузвельта и Черчилля в Тегеране. Но, несмотря на это, для обеспечения безопасности лидеров трех стран были приняты беспрецедентные меры. В Тегеран для охраны советского посольства и аэропорта были введены танковый полк и полк НКВД. Территория посольства охранялась двойным кольцом автоматчиков, а для большей безопасности узкая улица, где, одно напротив другого, стояли советское и английское посольства, была перекрыта брезентовыми стенками и благодаря этому не просматривалась извне. Более того, на время проведения встречи Тегеран был отключен от всех видов связи, а въезд в город и выезд из него закрыты. Все эти меры были отменены лишь после того, как самолеты союзнических лидеров вылетели из Тегерана».
Немцы готовили еще одно покушение, используя русского военнопленного Петра Таврина.
В 1944 году в Россию были заброшены Политов-Таврин и его любовница Адамичева-Шилова. Командир взвода Красной Армии лейтенант Политов в мае 1942 года добровольно сдался в плен и стал сотрудником гестапо. Окончив в Австрии разведшколу, был агентом в Пскове, где вступил в связь с работавшей на немцев Адамичевой. Их и решили использовать для покушения на Сталина, а руководил подготовкой Отто Скорцени.
