Игорь Атаманенко - Эликсир бессмертия для вождя. Секретные лаборатории на службе власти
Чертыхнувшись и обернув письма носовым платком, Казаченко бросился искать дежурного охранника.
…Предложение забрать корреспонденцию и передать её адресату страж встретил с улыбкой. Олег, угостив его сигаретой, поинтересовался, как могло случиться, что в его почтовый ящик попали служебные письма, предназначавшиеся мистеру Хелмсу.
Охранник, продолжая улыбаться во весь рот, пояснил, что в квартире, занимаемой «русским дипломатом», ранее проживал мистер Хелмс.
— Никаких проблем, сэр! Это, — страж потряс пачкой писем, — запоздалые цветы, не берите в голову!
…Когда Казаченко доложил о происшествии Черкашину, тот лишь покивал головой и, думая о чём-то своём, ограничился одной фразой:
— Ну а что вы хотите, Олег Юрьевич, они делают свою работу, мы — свою. На войне как на войне…
— Простите, Виктор Иванович, вы чем-то встревожены или мне показалось?
— Лучше бы показалось… — Черкашин криво усмехнулся. — Не знаю, Олег Юрьевич, обрадует это вас или огорчит, но вам придётся задержаться здесь ещё на недельку… С вашим руководством вопрос уже согласован… Мы тут кое-что проверим и… Словом, есть вероятность, что сопровождать вам придётся не двоих, а уже троих. Н-да… Складывается впечатление, что появилась новая профессия — продавать Родину… Ну да хватит о грустном! Настала моя очередь делать вам сюрпризы, ну, вы понимаете, не могут же их преподносить только фэбээровцы…
Сегодня проведёте время в обществе прекрасных дам, и если вас не будут слишком назойливо опекать, завтра отправитесь в «местную командировку». Сегодняшнее мероприятие — развлечение, в ходе которого мы должны установить, насколько серьёзно вас воспринимают в вашингтонской штаб-квартире ФБР. Завтра — ответственное задание!
Глава четвёртая. Брошенные вещи по бросовым ценам
Казаченко нырнул во взятый напрокат у коменданта посольства потрёпанный «шевроле» и помчался на встречу с танцовщицами из ансамбля «Берёзка».
…Трое прелестных девушек в сопровождении «кирпича»[1] поджидали Олега у входа в гостиницу. Вокруг них кувыркалась и орала толпа полуголых негритят. Они дружно скандировали по-русски: «Баксы! Давай баксы!»
«И чего орать? — подумал Казаченко, подруливая к встречающим. — Знают ведь, что с русских артистов взять нечего — вон ведь в какой дешёвой гостинице их поселили. И это при том, что они не простые туристы — элита советской сцены… Живут, наверняка, по трое-четверо в одном номере. А загляни в их чемоданы, найдёшь лишь банку консервов «Завтрак туриста», кипятильник и пачку чая — дежурный набор наших граждан, выезжающих за рубеж… Хорошо что у меня остались деньги, предназначавшиеся покойному Розенталю… Свожу артисток в кино, в вашингтонскую Национальную галерею, прокачу по богемному Джорджтауну, там же пообедаем в каком-нибудь приличном итальянском или французском ресторане… Пусть посмотрят, как мы могли бы жить, если бы не Октябрьский переворот в Петрограде и горбачёвская псевдоперестройка… Впрочем, оценят ли они мои старания? У них, пожалуй, одно на уме — подешевле отовариться здесь, чтобы потом подороже сбыть всё оптом в Москве. Эх, совдепия…»
…Не успел Казаченко приоткрыть дверцу «шевроле», как перед ним вырос «кирпич». Подтянутый, выбритый до синевы, наглаженный и расточавший вокруг себя запах давно исчезнувшего из продажи дешёвого мужского одеколона «Шипр», он производил впечатление строевого офицера, если бы не угодливость и подобострастие во взгляде.
Церемонии первичного знакомства, казалось, не будет конца. Коротко назвав поимённо девушек, «кирпич» пустился в рассуждения об их профессиональном мастерстве, о проводимой ими в коллективе ансамбля общественной и комсомольской работе, не забыл упомянуть и страны, в которых танцовщицы побывали с гастролями. Затем он с подчёркнутой галантностью и не менее многословно представил троице Олега как ответственного сотрудника МИД, в силу должностных обязанностей озабоченного развитием культурных отношений между США и СССР. В заключение «кирпич» торжественно, как на пионерской линейке, провозгласил:
— Старшей группы на время экскурсии назначаю Ольгу!
Казаченко, услышав эту команду, едва сдержался, чтобы не рассмеяться в лицо горе-оперу.
«Кирпич» понял свою оплошность и голосом старшины гаркнул:
— Отставить! Старшим будет товарищ… — опер смешался и тихо, почти шёпотом, сказал: — Извините, Олег Юрьевич, совсем зарапортовался… Сами понимаете, такое напряжение, бессонные ночи, постоянное ожидание провокаций… Ещё раз прошу меня извинить…
Казаченко в ответ лишь похлопал по плечу не в меру ретивого служаку, а про себя подумал:
«И где Центр выкапывает таких?! Ему надо было бы родиться лет этак на семьдесят раньше… Такое рвение в НКВД оценили бы по достоинству! В каком, интересно, он звании? Старлей? Капитан? Ну, нет! В Штаты молодняк не пускают, он, как минимум, майор… Майор с интеллектом сержанта-сверхсрочника! Н-да… Не удивлюсь, если он для всего ансамбля практикует ежеутренние пробежки по шесть километров в… противогазах… Ну и фрукт! Интересно, а эта Ольга, которую он назначил старшей группы, его зам по воспитательной работе? По виду не скажешь… Стоп-стоп, Казаченко! Да она — наш человек, агентесса! В таких творческих коллективах, регулярно выезжающих за рубеж, агент на агенте сидит и агентом погоняет. Н-да, весёленькая компания мне досталась! Однако нет худа без добра — танцовщицы работают на мою «крышу». Вопрос лишь в том, поверят ли в ФБР, что высокопоставленный чиновник МИД СССР, коим я для них официально являюсь, вдруг взялся проводить экскурсию для танцовщиц «Берёзки»?! Ладно, пусть голова болит у руководства вашингтонского отделения Бюро, а мы будем делать свою работу!»
* * *Как и предполагал Казаченко, юных танцовщиц интересовали только магазины. Предпочтение они отдали супермаркету с интригующим названием «У Сеньки есть В С Ё!», о котором в Москве им рассказывали поднаторевшие в коммерции подруги. Объяснили, что на остальное у них просто нет денег и сил. Гриша Барановский, в недалёком прошлом директор одесского рыбного магазина, а ныне американский импресарио, их так выжал, что они ни на что больше не способны.
Олег поинтересовался, какой суммой они располагают и что собираются приобрести. Ответ был простой: нейлоновые шубы. А денег у них — по 400 долларов. Эту сумму они заработали за месяц гастролей в США.
«Недаром, эх, недаром Советский Союз за границей пользуется дурной славой страны мошенников, хамов и дураков, — с горечью отметил Казаченко. — Это ж надо так бесстыдно грабить цвет нашей хореографии! Сам Гриша наверняка отхватил пару миллионов «зелёных»! Столько же, если не больше, осело на счетах нашего министерства культуры — ведь оно подписывало контракт с Барановским… А нашим девчатам — обглоданные кости с роскошного стола жуликов… Что ж, поедем за шубами… Помнится, «импортом» нейлоновых шуб из США в СССР, да и вообще, банальной спекуляцией носильными вещами не брезговала даже Лидия Дмитриевна Громыко, жена экс-министра иностранных дел. Она постоянно курсировала между Нью-Йорком и Москвой и, пользуясь дипломатической неприкосновенностью, за один рейс умудрялась привезти такое количество шуб и женской одежды, которого хватало, чтобы затоварить пару крупных столичных комиссионок.
А чего мелочиться, играть — так уж играть по-крупному!»
Нетерпеливое покашливание танцовщиц, доносившееся с заднего сиденья, напомнило Олегу, что он — «экспедитор» и пора отправляться в «рейс»…
* * *По пути к «Сеньке» Казаченко не мог отказать себе в удовольствии и остановился у ювелирного магазина всемирно известной фирмы, торгующей драгоценностями, «Тиффани».
Танцовщицы, до этого беззаботно щебетавшие, вдруг притихли и, как показалось Казаченко, наблюдавшему за их реакцией в зеркальце заднего вида, буквально вжались в сиденье. В глазах девушек Олег прочёл недоумение, смешанное с испугом.
«Решили, наверно, что я, главный вашингтонский «кирпич», хочу поиздеваться над ними. Нет, дорогие мои, не поиздеваться — показать вам магазин, достойный вашего статуса, где вы должны были бы делать покупки!»
Хозяин узнал танцовщиц — афиши с их фотографиями были расклеены на всех рекламных щитах города — и сразу же понял, что они вряд ли смогут что-нибудь приобрести у него. Из уважения к их мастерству и от жалости к их нелёгкой доле он подарил девушкам по тоненькому золотому колечку. Радости бедных танцовщиц не было предела. Они заметно повеселели и уже обращались к Олегу не как к «кирпичу», а как к старшему по возрасту приятелю, но без фамильярности.
Лёд отчуждения и вовсе растаял, когда Казаченко, догадавшись, что девушки голодны, предложил перекусить в расположенной рядом с ювелирным магазином аптеке.
