Георгий Фруменков - Соловецкий монастырь и оборона Беломорья в XVI–XIX вв
В последующие дни приемы, балы и обеды продолжались. Архангельск угощал черноморских витязей как родных братьев тем, что было у него лучшего. Моряки благодарили за теплоту, радушие и гостеприимство. На встречах за обеденными столами обменивались тостами и речами.
30 мая на балу в «благородном собрании» с воспоминаниями о боях за Севастополь выступили капитан-лейтенант Станюкович, лейтенант Чернявский и мичман Богданович. В ответных речах приветствовались богатыри земли русской, были зачитаны стихи, специально для этой цели сочиненные.
29 мая во время одного из обедов нижних чинов, состоявшегося в Соломбале на плац-парадном месте, на зеленом лугу, А.А. Попов вручил группе моряков, прославившихся в 349-дневной битве за Севастополь с армиями и флотами четырех держав, георгиевские кресты и поздравил их с заслуженной наградой.
16 июля в доме Немецкого клуба состоялся заключительный обед. Архангелогородцы подарили морякам большой серебряный кубок — символ восторга перед защитниками Севастополя и любви к ним. На одной стороне кубка была сделана надпись «Архангельское городское общество», на другой — «Славным защитникам Севастополя 32-го флотского экипажа». Принимая подарок. А.А. Попов выразил желание хранить кубок в церкви, где покоится прах защитников России адмиралов Лазарева, Корнилова, Нахимова, Истомина.
Торжества по случаю пребывания в Архангельске участников обороны Севастополя подробно освещались в местной печати. Серию статей напечатали Архангельские губернские ведомости в неофициальной части за 1856 г. (№№ 22, 23, 29). Из документов и газетных материалов видно, что в период пребывания в Архангельске черноморцев в городе царил необычайный патриотический подъем. Встречи с моряками превратились в демонстрацию патриотических чувств истинных сынов России — героев Севастополя и защитников Северного Поморья.
§ 5. Ликвидация соловецкой воинской команды
Давно уже ставился вопрос о расформировании соловецкой воинской команды, но «святые отцы» крепко цеплялись за вооруженную силу, находившуюся в их распоряжении, и при поддержке синода отбивали атаки местных военных и гражданских властей, а также двух грозных министерств — военного и внутренних дел.
Первое серьезное столкновение между военными и духовно-монастырскими властями произошло в 1814 году. 15 июня этого года архимандрит Паисий направил в синод тревожное письмо. Содержание его сводилось к следующему: 11 июня командир отряда, охранявшего арестантов, прапорщик Шлыков поставил в известность настоятеля, что архангельский комендант Шульц, выполняя предписание военного губернатора Клокачева и военного министерства, вызывает всех соловецких солдат на берег для укомплектования местных гарнизонов. Вышестоящий военный начальник сделал Шлыкову, по словам Паисия, такое пояснение: «В случае же невозможности отправиться всей командой в один раз, разделить оную на две части — с первой половиной отправить унтер-офицера, а с другой — остаться самому офицеру, с коей и прибыть уже в Архангельск». Донесение кончалось саркастическим замечанием: «Что ж касается до состоящих под сохранением оной команды арестантов, кому оных ныне сохранять и под чьим присмотром с сего времени находиться будут, о том ни мало не предписано».[409]
Монастырь не решился оставить заключенных без караула. Воспользовавшись советом архангельского коменданта, он отпустил на берег половину отряда, а 14 человек, в том числе офицера и унтер-офицера, оставил на острове до получения указаний из синода.
27 июля 1814 года синод слушал донесение архимандрита от 11 июня. Принято было безапелляционное решение: «Находя существование в Соловецком монастыре воинской стражи для заключенных там преступников необходимо нужным, св. синод представляет обер-прокурору князю А. Н. Голицыну отнестись к управляющему военным министерством об оставлении в сем монастыре военнослужащих в потребном для той стражи числе на том основании, как было доселе».[410] На обращение Голицына военный министр ответил 4 сентября: «Я дал предписание Архангельскому военному губернатору контр-адмиралу Клокачеву, дабы пребывающую в Соловецком монастыре для караула преступников, содержащихся по секретным и другим делам, инвалидную команду оставить при оном монастыре на том основании, как было доселе».
Первый натиск руководителей военного ведомства был отбит. Поскольку благодаря решительной поддержке синода победа досталась монастырю сравнительно легко, архимандрит обнаглел. Не довольствуясь уступкой, сделанной главным штабом, Паисий в новом письме в синод от 15 октября 1815 года жаловался на то, что 12 солдат и один унтер-офицер, оставшиеся на острове (Шлыкова командование отозвало в Архангельск), с большой «для оных тягостью» могут усмотреть за одними только 13 арестантами, а монастырю нужно еще содержать караулы у Святых ворот, при ризнице и в других местах. За недостатком солдат монастырь вынужден был, — сообщал архимандрит, — поставить летом 1815 года на упомянутых караулах «своих людей (монахов. — Г. Ф.), вооруженных пиками, что всему народу было во удивление». В связи с этим автор письма просил вернуть выехавшую на берег часть команды. Даже синодальным покровителям монастыря эти требования показались чрезмерными. Синод вынес такое решение: «Поелику в Соловецком монастыре инвалидная команда определена для караула преступников, в том монастыре по секретным делам содержащихся, а не для иных по монастырю надобностей, кои ныне архимандрит Паисий представляет, то по сему и предписать ему указом, дабы находящиеся в том монастыре инвалиды употребляемы были единственно для караула арестантов, для коего, по настоящему количеству оных, означенное число людей, ныне ту команду составляющих, св. синод признает достаточным».[411] В дальнейшем в связи с притоком арестантов увеличивается и численный состав военного отряда.
После Крымской войны спор разгорелся с новой силой. В 1866 году начальник местных войск Петербургского военного округа сделал следующее представление своему министру: «При инспекторском осмотре в 1866 году местных войск Архангельской губернии, а также при ревизии делопроизводства в канцеляриях сих войск оказалось, что соловецкая местная команда в продолжении более 7 месяцев ежегодно лишена всякого сообщения с твердою землею и следовательно большую часть года остается без необходимого надзора ближайшего начальства, не имеющего во все это время, до открытия навигации, никаких известий о ее действиях. Принимая во внимание, что причиной сформирования команды была необходимость надзора за должным порядком в монастыре при стечении в оном большого числа богомольцев, а также надзора за содержащимися в монастыре арестантами, коих в настоящее время имеется только два человека, признавалось бы возможным, упразднив оную окончательно (в команде в это время находилось 57 нижних чинов и обер-офицер. — Г. Ф.), посылать в Соловецкий монастырь ежегодно весною с первым отходящим из Архангельска пароходом команду в 30 человек нижних чинов при одном офицере, назначая таковую от Архангелогородского губернского батальона и отзывая ее обратно с наступлением поздней осени, когда прекращается навигация. Исключительное географическое положение Соловецкого острова, доступ к которому возможен только в продолжении пяти месяцев в году, не дозволяет богомольцам собираться в монастырь в зимнее время и, следовательно, с прекращением навигации прекращается и надобность, вызывающая необходимость присутствия на острове воинской команды. Что же касается надзора за содержащимися в монастыре арестантами, то крепость стен монастырских келий и совершенная недоступность острова зимой лишает арестантов всякой возможности к побегу, а потому и самый надзор за ними полагалось бы не только возможным, но и справедливым представить в полное ведение монастыря, который и без того назначает к каждому преступнику одного из монахов для увещевания».[412] Кроме того, предлагалось «исключить из военного ведомства находящийся на Соловецком острове провиантский магазин», снабжение которого припасами требовало от интендантства больших издержек, и передать его монастырю с тем, однако, чтобы он принял на себя обязательство кормить солдат. Казна должна была рассчитываться с монастырем за довольствие команды и оплачивать ему среднюю стоимость солдатского пайка, определенную заготовительными ценами на продовольствие на Севере.
16 декабря 1866 года военный министр препроводил выписку из цитированной записки обер-прокурору синода. Тот, желая утопить дело в канцелярской переписке, направил доклад, начальника местных войск Петербургского военного округа на заключение архимандриту Феофану. Последний представил в синод 14 мая 1867 года пространное объяснение, в котором, как того и можно было ожидать, в резких выражениях парировал удары военных людей. Ссылаясь на извлеченные из архивной пыли грамоты и указы царей, на инструкции синода, Феофан доказывал, что военная сила существует на острове с незапамятных времен не для надзора за должным порядком в монастыре при стечении богомольцев, а исключительно для охраны колодников и самого монастыря. Признавая, что «в сравнении с нынешним числом арестантов команда действительно велика», архимандрит решительно восстал против окончательного упразднения ее. По словам Феофана, монастырь без вооруженной силы жить не может. Настоятель считал «справедливым и полезным оставить ныне существующую Соловецкую команду в прежнем ее положении, только с уменьшением числа нижних чинов» до 30 человек при одном офицере в летнее время и до 15 рядовых при офицере в зимние месяцы, но с условием, что при этом отряде обязательно будет фельдшер. Против принятия в свое ведение провиантского магазина Феофан не возражал.[413]
