Юрий Афанасьев - Историзм против эклектики. Французская историческая школа "Анналов" в современной буржуазной историографии
На исследование проблем духовной жизни общества кроме основных положений исторической концепции "Анналов" заметное влияние оказали и другие идейные течения и традиции гуманитарных наук.
Прежде всего здесь следует назвать французскую школу материалистической исторической психологии И. Мейерсона [197]. Ученые, объединившиеся вокруг Мейерсона примерно с конца 40-х годов, в конкретных исследованиях, главным образом по античной истории и истории эпохи Возрождения, добились значительных результатов в обосновании принципа социальной обусловленности и исторической изменчивости всех психических функций людей [198].
Большую работу по популяризации среди историков результатов научных исследований французских психологов, и прежде всего Ш.Блонделя и А. Баллона, проделал Л.Февр. Он опубликовал несколько статей, ставших в некотором смысле программными для сотрудничества историков и психологов [199]. В этих статьях Л.Февр всесторонне обосновал мысль о том, что без ознакомления историков с последними достижениями в области психологии не может быть и подлинной истории. "Мы не имеем;-писал Л.Февр,-истории любви, как ее понимают. Мы не имеем истории смерти. Мы не имеем ни истории сострадания, ни истории жестокости. Мы не имеем истории радости". При этом Л.Февр уточнял, что он выступает не за изолированное исследование истории любви или истории радости всех времен и цивилизаций. Он определял общие направления исследований эмоциональных и психологических факторов в их неразрывной связи со всеми остальными аспектами исторической действительности [200].
Работа Л.Февра о судьбе Мартина Лютера [201] стала, по определению Ж.Дюби, своего рода моделью для биографических исследований, поскольку "индивидуальная судьба" выступает здесь обусловленной одновременно и развитием самой личности, и ее ответной реакцией на воздействия, предложения, отказы интеллектуального и эмоционального окружения, тщательно проанализированного Л. Февром [202].
Все большее влияние на исследования в области исторической психологии оказывали философские и методологические концепции, основанные на структурной антропологии К.Леви-Стросса и структурной лингвистике М. Фуко. Изучение структуры бессознательного путем построения моделей, рассмотрение многих исторических явлений, связанных с коллективной психологией, как замкнутых систем, содержащих внутри себя предпосылки и условия своего развития, стали весьма распространенными в современной французской буржуазной историографии.
Для некоторых трудов по истории основополагающими стали философские концепции и методы неофрейдизма. По мнению Р.Мандру, попытки распространения методов психоанализа индивида на коллектив оказались малоубедительными в научном отношении. "Мечты поклонников неофрейдизма превратить психоанализ в нечто вроде социальной терапии,-пишет он похожи скорее на желание воссоздать образ дьявола, нежели на стремление постичь истину"[203]. Тем не менее эти грезы нашли воплощение не только в фальсификаторских опусах А. Безансона[43], но и в некоторых серьезных исследованиях.
Историки школы "Анналов" Ж.Дюби, Р.Мандру, Ж.Ле Гофф, Ф.Ариес и другие главное внимание сосредоточили не на исторических аспектах психологии, а на психологических аспектах истории. История коллективных умонастроений, образа мыслей, мировосприятия людей эпохи средневековья и начала нового времени является для этих авторов предметом специального исследования [207]. Для многих других историков, группирующихся вокруг "Анналов", эти аспекты исторической действительности стали важной составной частью их научной проблематики.
В период 40-60-х годов как во французской историографии в целом, так и в рамках школы "Анналов" определились два основных направления в исследованиях исторической психологии.
Первое развивалось по линии А. Валлон - И. Мейерсон Ж. Вернан - Р. Мандру. Историки и психологи этого направления, из которых отдельные стоят на марксистских позициях, развивая принцип социальной обусловленности и исторической изменчивости всех психических функций людей, постоянно расширяли научную проблематику и углубляли материалистическую трактовку субъективной стороны общественных процессов. Для Р. Мандру, например, стало характерным последовательное проведение принципа историзма в исследовании психологических феноменов. В таких работах, как "Введение в историю Франции нового времени. 1500-1640", "Судьи и ведьмы во Франции XVII в.", он не ограничился воссозданием впечатляющей картины душевного состояния людей той эпохи, их эмоций, страстей, порывов и увлечений. Принципиальное отличие трудов Р. Мандру от работ в духе традиционной буржуазной историографии состоит в том, что он попытался осуществить дифференцированный по видам деятельности людей анализ социальной психологии феодального общества. Он сумел показать, что изменение мировосприятия людей зависит в конечном счете от условий материальной жизни, от складывающихся общественных отношений. "Попытка изолировать психологическую историю (даже под благовидным предлогом создания истории идей и чувств или же социальной истории идей),— пишет Р. Мандру,— это малоперспективное предприятие: история умонастроений в каждый момент является неотъемлемой частью тотальной истории, что должно пониматься не в духе идеальных и романтических мечтаний Мишле, а как методологическое требование каждого момента исследования"[208].
Второе направление развивалось по линии Э. Дюркгейм Μ. Блок—Ж.Дюби—А. Дюпрон. Многие ученые этого направления осуществили серьезные исследования в различных областях исторической психологии, сделали интересные и не лишенные научного значения выводы. Это касается, в частности, таких проблем, как взаимоотношения индивида и общества, обусловленность и изменчивость психологии человека, а также некоторых положений по истории семьи, идеологий, религий. Однако наиболее характерной чертой этого направления стало продолжение и после 40-х годов идущей от Э.Дюркгейма и М. Блока традиции, которая выразилась в идеалистическом понимании общества, в психологизации его.
Показательными в этом отношении являются взгляды Ж.Дюби. Как и М.Блок, он считает, что история умонастроений и идеологий невозможна без углубленного познания базовых экономических, политических и социальных структур общества. Но "эти идеологии и умственные представления имеют свое собственное существование и их история не совпадает в точности с экономическими и социальными структурами". Именно через это несоответствие в развитии, по мнению Дюби, можно познать соотношение между материальными и духовными структурами [209]. Сами по себе эти высказывания Дюби не вызывают особых возражений. Все дело в том, как понимать эти базовые экономические и социальные структуры, о которых он упоминает. И здесь оказывается, что они для Дюби не есть объективные экономические, производственные отношения людей. За существо вещей он принимает возникающие на поверхности этих отношений вторичные взаимодействия психологических форм. По мнению Дюби, люди регулируют свое общественное поведение, исходя из тех представлений, которые у них складываются об экономических и социальных условиях. Сами же эти представления, или "поведенческие модели", "системы ценностей" являются продуктом определенной культуры и в ходе воспитания передаются без видимых изменений от одного поколения к другому. Каждое данное поколение старается каким-то образом приспособить эти "поведенческие модели" к материальным реальностям [210]. Это приспособление выступает у Дюби главной движущей силой духовного развития общества. Идеалистическое понимание общества и сведение общественного бытия к общественному сознанию выразились в конечном счете в том, что феодализм у Дюби оказался "прежде всего склонностью ума"[211].
Из двух указанных направлений более близким для школы "Анналов" в 60-х годах оказалось именно второе. Сфера психологических факторов, различных проявлений субъективного в истории для представителей этого направления, как и для многих буржуазных теорий личности, стала тем "окольным путем", с помощью которого "идеолог проводит свои буржуазные концепции, а идеалист пытается ревизовать в субъективистском духе исторический материализм и научный социализм"[212].
Современные философствующие буржуазные историки пытаются доказать, что марксистское учение о материи и сознании якобы не подтверждается новыми данными, что исследование психологических, субъективных факторов исторических событий опровергает положение о том, что общественная жизнь и экономические отношения определяют сознание людей. Все это с неизбежностью уводит их все дальше от реализации принципа историзма в исследовании духовных аспектов общественного развития [213].
Глава третья
