Федор Раззаков - Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди
В сентябре Советский Союз покинула еще одна звезда — популярный киноактер Борис Сичкин, он же незабвенный Буба Касторский из «Неуловимых мстителей». Этому человеку на родине тоже житья не давали. Особенно после того, как в 1973 году его арестовали за финансовые махинации и год продержали в КПЗ. По слухам, махинации действительно имели место быть, но они были практически у каждого советского артиста, который участвовал в так называемых левых концертах. Известно, что за год до этого ОБХСС «наезжал» на Аллу Пугачеву, но ее удалось «отмазать», а в качестве стрелочника был выбран один из ее администраторов, которого упекли в тюрьму. Как мы знаем, уголовное дело завели и на Владимира Высоцкого.
Что касается Бориса Сичкина, то после отсидки ему практически перекрыли кислород — перестали приглашать в кино, выпускать на гастроли. Его фамилию даже стерли из титров всех фильмов, где он снимался (в том числе и из «Неуловимых…»). Понимая, что дальше будет еще хуже, Сичкин и принял решение эмигрировать в Америку. В последний день перед отъездом в его квартире в Каретном ряду побывали многие известные люди: спортсмены, артисты. В своем последнем слове Сичкин, как всегда, схохмил: «Друзья! Я уезжаю в Штаты! Еду туда строить коммунизм. Но прошу никому об этом ни слова, иначе меня туда не пустит Госдепартамент…»
На «Ленфильме» закончились съемки фильма «Приключения принца Флоризеля». Однако после того, как материал посмотрели члены худсовета, были даны рекомендации продолжить работу — сделать досъемки новых эпизодов, а также переснять то, что не понравилось. Так, 22–24 сентября в одном из ленфильмовских павильонов были произведены досъемки в декорации «дом председателя в Париже»: был снят поединок Флоризеля и Председателя, вызов принцем Председателя на дуэль.
Театр на Таганке в те дни гастролирует в Тбилиси (с 20-го). Вот как об этом вспоминает В. Смехов:
«Власти вдруг взяли и отпустили «Мастера и Маргариту» на гастроли в Тбилиси. Осень, фрукты, великий город, страсти-мордасти с выбиванием дверей во Дворце спорта профсоюзов. Первый секретарь республики едет на «Мастера». Трижды его заворачивают назад: «Извините, товарищ Шеварднадзе, зал не готов, за вашу безопасность не ручаемся…» Целый час мы ждали на сцене сигнала к прологу. Так и не справились чекисты со своим народом. Публика в креслах и молодежь в проходах… Не то что вождю — яблоку негде… присесть. В Тбилиси — и счастье, и дружба, и юмор без предела. Везет меня шофер такси: «Куда? Туда-то? Ага, вы из Таганка-театра? Ага! Друг! Будь другом, достань билет! Какой-ни-любой! За любую цену — хочу эту увидеть… вашу «Маргаритку»! Где женщина с голой спиной… помоги, друг!»
Владимир Высоцкий успевает и в спектаклях играть, и концерты давать. Правда, с последними происходит накладка. Во Дворце спорта Высоцкий с коллегами по театру в течение пяти дней давали спектакли-концерты «В поисках жанра», но аншлагов не было. Когда поинтересовались у местных, что случилось, те объяснили, что ДС вообще никогда не пользовался у тбилиссцев популярностью.
Еще Высоцкий успевал и в другом — он общался со следователем. Что за следователь? Дело в том, что в Ижевске завели уголовное дело на организаторов его концертов, которые проходили весной этого года. Главным по делу проходил администратор Василий Кондаков, который, помимо концертов Высоцкого, организовывал также в Ижевске концерты Геннадия Хазанова, Валентины Толкуновой и других популярных артистов. Ему инкриминировали так называемый «съем денег». То есть продавалось билетов большее количество, отчитывались за меньшее — и часть денег присваивалась. Из этих денег платились дополнительные суммы артистам, а часть денег присваивал Кондаков и еще несколько человек. Все время следствия Высоцкого пытались вызвать повесткой в Ижевск, но он их попросту игнорировал. Тогда к нему и отрядили следователя, который отыскал его в Тбилиси. После встречи с ним Высоцкий понял, что без помощи грамотного адвоката ему не обойтись и вспомнил про Генриха Падву. А тот и легок на помине. Вот как об этом вспоминает сам адвокат:
«Я отдыхал на юге, мы с приятелем путешествовали на машине. И по дороге заехали в Тбилиси. Едем, и вдруг я вижу афиши Театра на Таганке. Это было, по-моему, днем, — у нескольких актеров было выступление в каком-то Доме культуры.
Я говорю: «Давай заедем!» В общем-то я хотел увидеть Валеру Янкловича. Я с ним был ближе знаком, потому что он жил рядом со мной, в Большом Сухаревском, бывал у меня, и я бывал у него. Но и Володю тоже надеялся увидеть.
Поднимаемся наверх, там большой длинный коридор. Я спрашиваю: «А где комната Высоцкого?» Мне отвечают: «Дальше по этому коридору». Иду, мне навстречу издалека идет какая-то пара. Иду, не очень обращая внимания. И вдруг слышу: «Ну, туда-растуда! Вот это да!» И Володя, вот так растопырив руки, идет ко мне: «Это же чудеса! Мы с Валерой идем и говорим: где бы нам найти Генриха — и вдруг ты!» — «А что такое?» — «Да понимаешь, вчера прилетел следователь из Ижевска…» И Володя начинает мне рассказывать про дело Василия Кондакова. Времени не было, и мы договорились, что я приду на вечерний спектакль. И весь этот спектакль мы с Валерием просидели в буфете, а Володя прибегал, как только не был занят на сцене. И идет разговор о том, что происходит и что можно сделать. Володя все это рассказывал очень взволнованно, на таком накале!
Это был первый вечер, когда мы общались тепло и достаточно близко. Шел спектакль «Преступление и наказание». Володя был в костюме Свидригайлова, а я все время порывался: «Дайте я хоть немного посмотрю спектакль!» — «Да ладно, ты всегда успеешь…» Вот так мы провели весь вечер… Короче говоря, они меня уговорили взять на себя защиту Кондакова…»
Кстати, пока «Таганка» гастролировала в Тбилиси, у ее главного режиссера Юрия Любимова произошло прибавление в семействе — жена-венгерка Каталина родила ему сына Петю.
В Ленинграде кинорежиссер Александр Зархи приступил к съемкам фильма «Двадцать шесть дней из жизни Достоевского». В главной роли снимается Олег Борисов. В четверг, 27 сентября, у него был первый съемочный день. Артист вспоминает:
«Мы на Витебском вокзале. Я волнуюсь — и за роль, и за грим. Долго добивался нужных теней, которые появляются от движения скул. Передо мной портрет Ф. М. со впалыми щеками и возвышенным открытым лбом… Режиссер на грим не обращает внимания, у него свой монолог: «Для Аполлинарии Достоевский был первым мужчиной, между тем ей было уже двадцать три! Представляете, как они садятся в поезд! Тогда уже появились купе с перегородками. Я «Анну Каренину» снимал, поэтому про поезда знаю. (Ровно на секунду умолкает, держится за голову.) А отец Анны Григорьевны не мог даже представить себе, что его дочь будет писательницей! Он видел перед собой эту развратную Жорж-Зандку, которая носила штанишки…»
Мне становилось не по себе, я уходил, приходил, начинал курить, но он так и разговаривал со своей тенью. Никто ничего снимать не собирался. «Влип! — мужественно осознал я. — Это не просто Ку-Ку, это намного серьезней». Но ведь если сейчас сказать, что я отказываюсь, опять начнут уговаривать: «Ты же умеешь без режиссера, забудь, абстрагируйся… ведь такой возможности больше не будет…»
Объявили перерыв. Решил пообедать дома, благо пять минут ходу: пойду в гриме, даже пальто снимать не буду. Интересно, как отреагируют на улице. Посмотрите, вон живой Федор Михайлович идет! — так думал я. Ничего подобного. Ноль внимания. Специально иду медленно, чтобы могли разглядеть. Но все смотрят так, как будто я здесь каждый день хожу. Поворачиваю на Бородинскую, тут на углу стоянка такси. Подъезжает машина: «Папаша, куда ехать будем?» Я скорее домой. Поднимаюсь, звоню в дверь. Алла должна быть дома. Открывает: «Вы к кому?» И, наверное, уже пожалела, что открыла. Я низким голосом: «К Олегу Ивановичу». — «Но я вас не знаю…» Дверь держит, не пускает. Потом моментально все поняла, засмеялась: «Ах, я так испугалась!.. Незнакомый человек!». И побежала на кухню разогревать обед».
Из приведенного текста видно, что Борисов уже не рад, что согласился сниматься у Зархи. Но он вынужден терпеть. Однако дальше будет еще хуже.
В эти же дни конца сентября завершилась преступная деятельность клинского террориста. Как мы помним, с начала июня он периодически подбрасывал взрывные устройства в разные места, из-за чего пострадали несколько человек. Этим делом занимался столичный и клинский КГБ, но напасть на след преступника никак не удавалось. Пока он сам не совершил роковую ошибку. 29 сентября в деревне Малое Щапово Клинского района в собственном гараже подорвался экспедитор Клинского хлебозавода Лазарев. В ходе следствия выяснилось, что адская машинка была заложена в банку из-под кофе и была идентична тем бомбам, которые «висели» на клинском террористе. Сыщики выяснили, что эту банку Лазареву передала некая Щевелева якобы на хранение. При этом сказала, что об этом ее попросил знакомый — детский хирург Василий Никитенков. 30 сентября к нему пришли чекисты. И все сразу стало понятно: дома у хирурга нашли целый склад взрывных устройств, а также десяток банок из-под кофе, в которые он собирался эти адские машинки заложить.
