Неизвестен Автор - Севастополь (сборник)
Орудийные расчеты действовали, как хорошо налаженный механизм. Несколько зенитчиков было ранено, но остальные номера заменяли их, работая за себя и за товарищей. Снаряд за снарядом посылали батарейцы навстречу врагу. Их поддерживала своим огнем группа Мамедова, которая уже нанесла гитлеровцам немалый урон.
Несмотря на это, все новые и новые вражеские цепи скатывались в лощину и каждую минуту могли появиться у самого орудия Шкоды. Это заставило Соловьева принять экстренные меры. Он взял нескольких связистов и разведчиков и залег с ними перед орудием, выдвинувшись шагов на сорок вперед.
— Приготовить ручные гранаты! — скомандовал старший лейтенант.
Треск автоматов, взрывы гранат, человеческие крики перемешались в сплошном несмолкающем гуле.
Снежная пыль и густой дым на некоторое время скрыли все из глаз. Это был момент, когда каждый действовал по своему разумению. Теперь гранаты летели с обеих сторон. Постороннему наблюдателю, вздумай он издали, с помощью бинокля, разобраться в том, что здесь происходит, показалось бы, что это просто какое-то столпотворение. Вряд ли он допустил бы мысль, что кто-нибудь из защитников батареи мог остаться в живых в этом адском грохоте, дыму и снежном буране, поднятом бесчисленными взрывами.
Однако это было не так. Казалось, что самые разрывы, вместо того, чтобы разнести все в прах, выбрасывали из пламени живых людей. И эти люди продолжали стойко оборонять свою землю, отражая бешеный на тиск врага. Гитлеровцы уже метались из стороны в сторону. Они цеплялись друг за друга, валились, поднимались, ползли на четвереньках и, наконец, растянувшись на снегу, застывали навсегда.
Вместе со своими людьми Соловьев вовремя преградил путь неприятельским штурмующим группам. В рядах гитлеровцев произошло замешательство, но им удалось быстро оправиться и они снова устремились вперед. Тогда зенитчики забросали их гранатами.
Старший лейтенант почувствовал, что наступил критический момент боя. Он крикнул "ура!" — и кучка людей с винтовками наперевес кинулась за ним на фашистов, которых было в несколько раз больше.
Когда положение несколько выправилось, Квасов сообщил старшему лейтенанту, что расчет Стрельцова сопротивляется успешно. Правда, небольшой группе немцев удалось просочиться к орудию, но она уже уничтожена штыками и гранатами. Во время схватки командир орудия и заряжающий были легко ранены и один из бойцов расчета убит.
Теперь бой раздробился на отдельные очаги. То здесь, то там перестрелка внезапно усиливалась, потом несколько утихала, чтобы с еще большим ожесточением вспыхнуть в другом месте. Соловьев внимательно следил за этим перемещением огня вдоль своих позиций.
Вдруг связной снова исчез. Старший лейтенант оглянулся по сторонам и заметил, что справа, около орудия Стрельцова, разорвалось несколько гранат. Там же мелькнула фигура Квасова.
Во время ноябрьских и декабрьских боев отважный связной участвовал в отражении самых страшных атак. Но без приказа он ни на минуту не отлучался от старшего лейтенанта. А сейчас… Квасов заметил группу гитлеровцев, которые пробирались в ровик, вырытый для дальномера подле орудия Стрельцова, и один за другим скрывались в этом ровике. Надо было тотчас же принять меры против грозящей опасности, но командир батареи в этот момент был занят — он кричал что-то в ухо Шкоде. Квасов, не теряя ни минуты, пополз к орудию Стрельцова и, приблизившись к ровику, бросил туда гранату. Затем он вскочил на ноги, направил в ровик ствол своего автомата и дал длинную очередь. В ровике все стихло. Внезапно чья-то рука заставила его лечь на землю. Это была Лида.
— У тебя же весь лоб в крови… — сказала девушка, доставая из сумки бинт.
— Пустяки! — ответил Квасов, порываясь встать.
— Ладно, ладно, полежи спокойно, — приказала Лида и перевязала ему голову.
Только сейчас Квасов почувствовал страшную тяжесть в голове, но он вскочил с места и вернулся к Соловьеву.
— Царапнуло маленько, — успокоил он командира.
— Неприятельские танки! — крикнул в этот момент наблюдатель.
Соловьев быстро повернул голову. По ту сторону лощины два танка уже вышли на дорогу и теперь мчались вперед, направляясь, однако, не на орудие Шкоды, а чуть левее.
Соловьев сообразил, в чем тут дело. Фашисты рассчитывали отвлечь огонь батареи на свои машины, чтобы тем временем накопить в лощине пехоту и разделаться с группой Гаджиева. Недаром вражеские цепи снова появились на склоне седловины.
Соловьев не поддался на эту хитрость. Он велел обоим расчетам вести огонь по неприятельской пехоте и послал связного к Гаджиеву с приказанием:
— Не пропускать танки на эту сторону лощины!
Орудия Стрельцова и Шкоды заговорили с удвоенной силой.
* * *Погода стояла пасмурная. Тяжелые свинцовые тучи не позволяли поднять авиацию. Открыть снова огонь из орудий и минометов немцы тоже не могли, боясь поразить своих. Что же оставалось предпринять противнику? Приостановить наступление и опять обрабатывать артиллерией наш передний край? Но это уже было испробовано не раз за последние две недели. Где гарантия, что именно теперь удастся подавить батарею? Значит, скоро снова появятся танки…
Получив приказание командира батареи, Гаджиев вместе с Павловым и краснофлотцем Широзией спустился в лощину, где, кроме старшины, находились Гараев, Талыбов и Наибов. Сейчас здесь было сравнительно безопасно. Пули пролетали где-то высоко над головой.
Гаджиев быстро разместил свою маленькую группу так, чтобы бойцы могли преградить путь танкам. Мамедов с Гараевым, Наибовым и Широзией расположились у спуска дороги в лощину. А Гаджиев с Павловым и Талыбовым залегли у выхода дороги на пригорок.
Старшина второй статьи Сергей Павлов отличался не менее богатырским сложением, чем Тапдыг Гараев. Широкое лицо Павлова освещалось мягким светом серых глаз, а маленький, немного вздернутый нос придавал ему, пожалуй, задорное выражение. Бригада морской пехоты, в которой он служил, стояла слева, по ту сторону дороги, но его отделение уже не в первый раз посылали на помощь зенитчикам, оказавшимся без пехотного прикрытия впереди.
За последние две недели Павлов несколько раз участвовал в рукопашных схватках и завоевал себе популярность на батарее. Ему всегда удавалось вовремя уничтожить отдельных вражеских автоматчиков, которые, пользуясь пересеченной местностью, просачивались к нам в тыл.
— Стоп! — скомандовал Гаджиев, когда они подобрались к обочине дороги. Лейтенант юркнул в воронку, которых и здесь было много. Сергей Павлов и Абас Талыбов последовали за ним.
Абас положил перед собой противотанковую гранату и невольно вспомнил, что им рассказывали о политруке Фильченкове и его матросах, — о том, как они остановили немецкие танки.
"Отдам жизнь, но не пропущу!" — повторял про себя Талыбов.
Глаза его лихорадочно горели, и это не ускользнуло от внимания лейтенанта.
— Абас!.. — сказал он. — Будь готов! Старайся под гусеницы…
Губы у Абаса зашевелились. Гаджиев не расслышал, но сердцем понял ответ бойца:
— Танки дальше не пройдут!
— Только не торопиться! — сказал Гаджиев. — Пока я не дам сигнала, не кидайте! Первым бросает Павлов.
Лейтенант внимательно следил за дорогой, ведущей в лощину. Он старался умерить свое волнение, но поймал себя на том, что зачем-то отложил в сторону связку гранат, которую держал в руке, и не глядя потянулся за другой.
— Вон он! — крикнул Павлов.
Не отрывая глаз от танка, Гаджиев крепко сжимал ручку гранаты в правой ладони. Он не раз видел танки вблизи, еще на полевых занятиях. Но сейчас все казалось совсем иным. Сероватая неуклюжая машина, извергая огонь, с оглушительным грохотом спускалась в лощину. Внезапно около танка рванулось пламя и появилось облако дыма. От взрыва дрогнула земля.
"Мамедов действует!" — пронеслось в сознании лейтенанта.
Он думал, что с этим танком покончено, но в ту же минуту, вопреки его ожиданиям, серое чудовище выскочило из дыма и двинулось вниз по дороге.
Вот оно приближается. Первый удар на него не подействовал. Вот его башня, длинный хобот его орудия. Уже виден крест… Танк идет… Он прошел мимо Мамедова и, наверно, все там перепахал. Дальше к орудиям его пропустить нельзя!..
— Приготовиться!
Но они и без команды были готовы ко всему. Они выполняли сейчас приказ собственного сердца.
Танк шел, стреляя на ходу. Его снаряды и пули крупнокалиберного пулемета с визгом пролетали над головой. Теперь Гаджиев совсем отчетливо видел и крест на башне и тяжелые, хлопающие гусеницы… Да, Фильченков бросился именно под такие гусеницы…
Гаджиев сделал знак, и связки гранат полетели под танк. Все трое припали к земле, стараясь как можно ниже упрятать головы.
