Сергей Соловьев - История России с древнейших времен. Том 3. От конца правления Мстислава Торопецкого до княжения Димитрия Иоанновича Донского. 1228-1389 гг.
Великий князь Юрий стоял на Сити, когда пришла к нему весть о сожжении Владимира и гибели семейства; он послал воеводу Дорожа с трехтысячным отрядом разузнать о неприятеле; Дорож прибежал назад и объявил, что татары уже обошли русское войско кругом. Тогда князь сел на коня и вместе с братом Святославом и тремя племянниками выступил против врагов 4-го марта 1238 года; после злой сечи русские полки побежали пред иноплеменниками, причем князь Юрий был убит и множество войска его погибло, а Василько Константинович был взят в плен. Татарам очень хотелось, чтоб Василько принял их обычаи и воевал вместе с ними; но ростовский князь не ел, не пил, чтоб не оскверниться пищею поганых, укоризнами отвечал на их убеждения, и раздосадованные варвары наконец убили его. Летописец очень хвалит этого князя: был он красив лицом, имел ясный и вместе грозный взгляд, был необыкновенно храбр, отважен на охоте, сердцем легок, до бояр ласков; боярин, который ему служил, хлеб его ел, чашу пил и дары брал, тот боярин никак не мог быть у других князей: так Василько любил своих слуг. От Сити татары пошли к юго-западу, осадили Торжок, били в него пороками две недели и наконец взяли 23-го марта, истребили всех жителей. От Торжка пошли Селигерским путем, посекая людей, как траву; но, не дошедши ста верст до Новгорода, остановились, боясь, по некоторым известиям, приближения весеннего времени, разлива рек, таяния болот, и пошли к юго-востоку, на степь. На этой дороге Батый был задержан семь недель у города Козельска, где княжил один из Ольговичей, молодой Василий; жители Козельска решились не сдаваться татарам. «Хотя князь наш и молод, – сказали они, – но положим живот свой за него; и здесь славу, и там небесные венцы от Христа бога получим». Татары разбили наконец городские стены и взошли на вал, но и тут встретили упорное сопротивление: горожане резались с ними ножами, а другие вышли из города, напали на татарские полки и убили 4000 неприятелей, пока сами все не были истреблены; остальные жители, жены и младенцы подверглись той же участи; что случилось с князем Василием, неизвестно; одни говорят, что он утонул в крови, потому что был еще молод. С тех пор, прибавляет летописец, татары не смели называть Козельск настоящим его именем, а называли злым городом.
По взятии Козельска Батый отправился в степи, в землю Половецкую, и разбил здесь хана Котяна, который с 40000 своего народа удалился в Венгрию, где получил земли для поселения. В следующем 1239 году татарские толпы снова явились на северо-востоке, взяли землю Мордовскую, повоевали по Клязьме, пожгли город Гороховец, принадлежавший владимирской Богородичной церкви. Весть о новом их нашествии нагнала такой ужас, что жители городов и сел бежали сами не зная куда. На этот раз, впрочем, татары не шли далее Клязьмы на северо-востоке; но зато путем половецким явились в пределах Южной Руси, взяли и сожгли Переяславль Южный, половину жителей истребили, других повели в плен. В то же время Батый отправил отряд войска и на Чернигов; на помощь осажденным явился двоюродный брат Михаила, Мстислав Глебович, но потерпел поражение и убежал в Венгрию; Чернигов был взят и сожжен, но епископ был пощажен; так уже обозначилось обыкновение татар – уважать религию каждого народа и ее служителей. По взятии Чернигова племянник Батыя, сын Угедея, Менгухан приехал к Песочному городку на левый берег Днепра, против Киева, чтоб посмотреть на этот город; по словам летописца, татарин удивился красоте и величеству Киева и отправил послов к князю Михаилу и гражданам склонять их к сдаче; но те не послушались, и послы были убиты. Михаил, однако, не дождался осады и бежал в Венгрию; несмотря на опасность, красота и величество Киева привлекали еще князей к этому городу, и на место Михаила явился из Смоленска внук Давыдов, Ростислав Мстиславич; но старший по родовой лествице четвероюродный брат его Даниил галицкий не позволил ему долго оставаться в Киеве: он схватил Ростислава и взял Киев себе; сам, однако, не остался в нем, а поручил оборонять его от татар тысяцкому Димитрию. Между тем во время бегства Михаилова в Венгрию жена его (сестра Даниилова) и бояре были захвачены князем Ярославом, который овладел также Каменцом. Услыхав об этом, Даниил послал сказать ему: «Отпусти ко мне сестру, потому что Михаил на обоих нас зло мыслит». Ярослав исполнил Даниилову просьбу, отправил черниговскую княгиню к брату, а между тем дела мужа ее шли неудачно в Венгрии: король не захотел выдать дочери своей за сына его Ростислава и прогнал его от себя; Михаил с сыном отправились тогда в Польшу к дяде своему Конраду. Но и здесь, как видно, они не могли получить помощи и потому должны были смириться пред Романовичами, послали сказать им: «Много раз грешили мы пред вами, много наделали вам вреда и обещаний своих не исполняли; когда и хотели жить в дружбе с вами, то неверные галичане не допускали нас до этого; но теперь клянемся, что никогда не будем враждовать с вами». Романовичи позабыли зло, отпустили сестру свою к Михаилу и привели его самого к себе из Польши; мало того, обещали отдать ему Киев, а сыну его Ростиславу отдали Луцк; но Михаил, боясь татар, не смел идти в Киев и ходил по волости Романовичей, которые надавали ему много пшеницы, меду, быков и овец.
Боязнь Михаилова была основательна: в 1240 году явился Батый под Киевом; окружила город и остолпила сила татарская, по выражению летописца; киевлянам нельзя было расслышать друг друга от скрыпа телег татарских, рева верблюдов, ржания лошадей. Батый поставил пороки подле ворот Лядских, потому что около этого места были дебри; пороки били беспрестанно, день и ночь, и выбили наконец стены, тогда граждане взошли на остаток укреплений и все продолжали защищаться; тысяцкий Димитрий был ранен, татары овладели и последними стенами и расположились провести на них остаток дня и ночь. Но в ночь граждане выстроили новые деревянные укрепления около Богородичной церкви, и татарам на другой день нужно было брать их опять с кровопролитного бою. Граждане спешили спастись с имением своим на церкви, но стены церковные рухнули под ними от тяжести, и татары окончательно овладели Киевом 6-го декабря; раненого Димитрия Батый не велел убивать за его храбрость. Весть о гибели Киева послужила знаком к отъезду князей – Михаила в Польшу к Конраду, Даниила в Венгрию. Узнавши об этом, Батый двинулся на Волынь; подошедши к городу Ладыжину на Буге он поставил против него 12 пороков и не мог разбить стен; тогда льстивыми словами начал уговаривать граждан к сдаче, те поверили его обещаниям, сдались и были все истреблены. Потом взят был Каменец, Владимир, Галич и много других городов, обойден один Кременец по своей неприступности. Тогда пленный тысяцкий Димитрий, видя гибель земли Русской, стал говорить Батыю: «Будет тебе здесь воевать, время идти на венгров; если же еще станешь медлить, то там земля сильная, соберутся и не пустят тебя в нее». Батый послушался и направил путь к венгерским границам.
Страх напал на Западную Европу, когда узнали о приближении татар к границам католического мира. Известия об ужасах, испытанных Русью от татар, страшные рассказы об их дикости в соединении с чудесными баснями об их происхождении и прежних судьбах распространялись по Германии и далее на запад. Рассказывали, что татарское войско занимает пространство на двадцать дней пути в длину и пятнадцать в ширину, огромные табуны диких лошадей следуют за ними, что татары вышли прямо из ада и потому наружностью не похожи на других людей. Император Фридрих II разослал воззвание к общему вооружению против страшных врагов. «Время, – писал он, – пробудиться от сна, открыть глаза духовные и телесные. Уже секира лежит при дереве, и по всему свету разносится весть о враге, который грозит гибелью целому христианству. Уже давно мы слышали о нем, но считали опасность отдаленною, когда между ним и нами находилось столько храбрых народов и князей. Но теперь, когда одни из этих князей погибли, а другие обращены в рабство, теперь пришла наша очередь стать оплотом христианству против свирепого неприятеля». Но воззвание доблестного Гогенштауфена не достигло цели: в Германии не тронулись на призыв ко всеобщему вооружению, ибо этому мешала борьба императора с папою и проистекавшее от этой борьбы разъединение; Германия ждала врагов в бездейственном страхе, и одни славянские государства должны были взять на себя борьбу с татарами.
Весною 1241 года Батый перешел Карпаты и поразил венгерского короля на реке Солоной (Сайо); король убежал в Австрию, и владения его были опустошены. Еще прежде другой отряд татар опустошил волость Сендомирскую; потом татары перешли Вислицу, поразили двух польских князей и в конце апреля вторглись в Нижнюю Силезию. Здешний герцог Генрих вышел к ним навстречу у Лигница, пал в битве, и уже татарам открыт был путь чрез Лузацкие долины к Эльбе во внутренность Германии, как день спустя после Лигницкой. битвы перед ними явились полки чешского короля Вячеслава. Татары не решились вступить во вторичную битву и пошли назад в Венгрию; на этом пути опустошили Силезию и Моравию, но при осаде Ольмюца потерпели поражение от чешского воеводы Ярослава из Штернберга и удалились поспешно в Венгрию. Отсюда в том же году они попытались вторгнуться в Австрию, но здесь загородило им дорогу большое ополчение под начальством короля чешского Вячеслава, герцогов австрийского и каринтийского; татары опять не решились вступить в битву и скоро отхлынули на восток. Западная Европа была спасена; но соседняя со степями Русь, европейская украйна, надолго подпала влиянию татар. Чтобы впоследствии вернее определить степень этого влияния, мы должны теперь познакомиться с нравами и бытом этих последних азиатских владык Восточной европейской равнины. Мы будем пользоваться известиями западных путешественников, сводя их с восточными известиями, нам доступными.
