Геннадий Левицкий - Самые богатые люди Древнего мира
С Крассом осталось всего четыре когорты легионеров, совсем немного всадников и пять ликторов. К утру и он выбрался на дорогу. Оставалось пройти сущую малость — двенадцать стадий (2,2 километра), чтобы добраться до спасительных холмов, которые занял Октавий. Однако парфяне уже настигли арьергард, и Красс был вынужден остановиться и занять небольшой холм — «не слишком недоступный для конницы и малонадежный».
Читаем у Плутарха: «Октавий видел всю опасность его положения и первый устремился к нему на выручку с горстью людей, а затем, укоряя самих себя, помчались вслед за ним и остальные. Они отбросили врагов от холма, окружили Красса и оградили его щитами, похваляясь, что нет такой парфянской стрелы, которая коснулась бы полководца прежде, чем все они умрут, сражаясь за него».
Некоторое время враги пытались расправиться с римлянами, но это оказалось не так просто, и «парфяне уже не с прежним пылом шли навстречу опасности». Приближалась ночь, которая обещала принести спасение Крассу и остаткам его воинства. И тогда парфяне решились на хитрость. Подле холма появился парламентер и предложил:
— Военачальник парфян от имени могущественного царя Орода предлагает встретиться с Марком Лицинием Крассом и прочими его легатами, чтобы обсудить условия перемирия. Мужество и мощь царя Парфии испытаны римлянами против его воли. Ныне, когда вы отступаете, царь по собственному желанию выказывает свою кротость и доброжелательность, заключая мир и не препятствуя спасению римлян.
Красс, с одной стороны, видел путь спасения и без милости парфян; с другой стороны, он столько терпел от предательства, что перестал верить даже друзьям. В общем, он не собирался попадаться на дешевую удочку.
Но римляне восторгом и ликованием встретили предложение врагов. Легионеры побросали свои позиции и столпились вокруг Красса. Они ожидали от него ответного слова и, конечно же, согласия.
«Красс сделал было попытку их убедить, говорил, что, проведя остаток дня в гористой, пересеченной местности, они ночью смогут двинуться в путь, указывал им дорогу и уговаривал не терять надежды, когда спасение уже близко, — пишет Плутарх. — Но так как те пришли в неистовство и, гремя оружием, стали угрожать ему, Красс, испугавшись, уступил и, обратясь к своим, сказал только:
— Октавий и Петроний и вы все, сколько вас здесь есть, римские военачальники! Вы видите, что я вынужден идти, и сами хорошо понимаете, какой позор и насилие мне приходится терпеть. Но если вы спасетесь, скажите всем, что Красс погиб, обманутый врагами, а не преданный своими согражданами».
Реквием
Красс желал идти навстречу своей судьбе один; ликторов, которые было двинулись следом, он отослал обратно. Октавий и Петроний все же не оставили своего командира.
Первыми из врагов посольство Красса встретили двое полуэллинов. Они соскочили с коней, поклонились Крассу и предложили послать несколько человек, которые убедятся, что парфянский военачальник и его свита едут безоружными. На это Красс ответил, что если бы он хоть сколько-нибудь заботился о сохранении своей жизни, то не отдался бы им в руки.
Парфянский полководец Сурена предложил доехать до реки, чтобы написать условия мирных соглашений. Далее, согласно описанию Плутарха, события разворачивались молниеносно:
«Когда же Красс приказал привести свою лошадь, Сурена сказал:
— Не надо, царь дарит тебе вот эту, — и в ту же минуту рядом с Крассом очутился конь, украшенный золотой уздой.
Конюшие, подсадив Красса и окружив его, начали подгонять лошадь ударами. Первым схватился за поводья Октавий, за ним военный трибун Петроний, а затем и прочие стали вокруг, силясь удержать лошадь и оттолкнуть парфян, теснивших Красса с обеих сторон. Началась сумятица, затем посыпались и удары; Октавий, выхватив меч, убивает у варваров одного из конюхов, другой конюх — самого Октавия, поразив его сзади. Петроний был безоружен, он получил удар в панцирь, но соскочил с лошади невредимый. Красса же убил парфянин по имени Эксатр».
Позже возникнет легенда, что парфяне в наказание за жадность влили Крассу в рот расплавленное золото.
Парфяне подъехали к холму и объявили, что Красс наказан по заслугам. Легионерам же предложили спуститься вниз и отдаться на милость парфянского царя.
Многие так и поступили. Некоторые римляне отказались сложить оружие, но, лишенные вождей и покинутые большинством товарищей, они были обречены. Часть войска разбежалась: те, которым удалось добраться до гор, не теряли надежды на спасение, на равнине же многих перебили арабы или парфяне.
Армия Марка Красса перестала существовать. Половина ее погибла: трупы римлян устилали места боев от реки Балисс до предгорий Армении — погребать их было некому. Десять тысяч воинов парфяне взяли в плен и позже поселили на северо-восточной окраине Парфии в Мервском оазисе. Еще около десяти тысяч разбежалось по огромному пространству между Евфратом, Тигром и Армянскими горами. Одичавшие, голодные, абсолютно деморализованные, они пытались добраться до римских владений в Азии.
Голову и руку Красса Сурена послал Ороду в Армению, сам же пошел с войском в Селевкию.
Враги не преминули поиздеваться над предательски убитым Марком Лицинием Крассом, — это уже была подлость вдвойне, и организаторы подобных мероприятий получат свой расчет от судьбы.
По дороге парфяне устроили что-то вроде шутовского шествия, издевательски называя его триумфом. Среди пленных они нашли одного римлянина, очень похожего на Красса. Гая Пакциана — так звали того несчастного — одели в женское платье и велели откликаться на имя Красса и титул императора. «Красса» посадили на коня, позади него на верблюдах ехали ликторы. К их розгам были привязаны кошельки, а на секиры насажены отрубленные головы римлян. За ликторами следовали селевкийские гетеры и в наспех сложенных песнях издевались над жадностью и малодушием Красса.
Парфянский царь Ород к этому времени заключил мир с армянским царем. Как это часто бывает на Востоке, война закончилась свадьбой: Артавазд отдал свою сестру за сына недавнего врага — Пакора. Пиры следовали за пирами. Вчерашние враги состязались в стрельбе из лука, в беге, борьбе, а восседавшие на тронах цари щедро награждали победителей.
Во время празднества часто приглашались актеры, как придворные, так и бродячие греческие труппы, ибо Ород был знаком с греческим языком и литературой. Артавазд же даже сочинял трагедии, писал речи и исторические сочинения.
Когда в столицу Армении доставили голову Красса, оба царя смотрели трагедию «Вакханки» греческого поэта-драматурга Еврипида. Театр был заполнен парфянской и армянской знатью. Многие из них не знали греческого языка и почли бы за лучшее провести время на охоте, но в угоду своим правителям с восторгом на липах смотрели трагедию.
Зазвучал женственный голос Ясона, актера из Тралл. Он играл роль вакханки Агавы, которая разрывает на части собственного сына и возвращается с берегов Киферона, неся на жезле его голову. В этот момент Ясон вместо бутафорской головы подхватил голову Красса и начал декламировать стихи своей роли:
Только что срезанный плющ —
Нашей охоты добычу счастливую —
С гор несем мы в чертог.
Восторг вновь охватил присутствующих, даже самых далеких от поэзии и не понимающих ни слова по-гречески.
Затем вступил хор:
— Кем же убит он?
— Мой это подвиг! —
прозвучал ответ Агавы.
Эксатр, бывший здесь, вскочил на сцену и выхватил голову у Ясона.
— Мой это подвиг! — грозным и сильным басом, но чрезвычайно фальшиво продекламировал парфянин.
Зал разразился бешеными воплями одобрения.
Такая импровизация пришлась по вкусу и царю парфян. Он щедро наградил Эксатра, а Ясону дал талант серебра.
Слава блестящей победы по праву должна была достаться Сурене. Если учесть, что накануне он отвоевал Ороду царство и возложил на него корону, то парфянский царь был его большим должником.
Владыка Парфии вызвал своего лучшего военачальника во дворец, чтобы наградить его по заслугам. Когда Сурена в одной из комнат дожидался царя, вместо Орода вошли палачи и задушили прославленного героя.
Несколько позже в битве с римлянами погиб принц Пакор. Ород тяжело переживал смерть любимого сына. Он начал чахнуть, часто болел, и, наконец, водянка уложила его в постель. Младшему сыну царя, Фраату, не терпелось заполучить парфянский трон. Однажды он, по сговору с врачом, решил отравить его аконитом. Но яд, вопреки ожиданиям наследника, подействовал как лекарство и вышел вместе с водой — больному стало легче. Видимо, по восточной традиции царь заранее готовил свой организм к действию различных ядов. Взбешенный Фраат приказал задушить отца. Такова была судьба победителей Марка Лициния Красса.
