Айзек Азимов - Ближний Восток. История десяти тысячелетий
Среди персидских христиан также наблюдались некоторые националистические тенденции. В течение столетия с четвертью христиане Персии с твердостью переносили преследования, но персидская церковь не пользовалась греческим, и ее не слишком вдохновляла перспектива оказаться полностью под каблуком греко-латинской церкви Рима. Кроме того, если бы персидская церковь ясно дала бы понять, что она не просто марионетка римской церкви, на нее перестали бы смотреть как на пятую колонну и преследования могли бы ослабнуть.
Несториане Эдессы, столкнувшись с преследованиями со стороны римских христиан и сознавая симпатии к себе со стороны христиан Персии, просачивались через границу.
Персидские цари, как, например, злосчастный Фируз, отлично сознавали, что христианские еретики, преследуемые в Риме, будут лояльными Персии. Поэтому он поощрял несториан как только мог. Персидским христианам стало очень легко примкнуть к несторианству, что они и сделали. К 500 г . персидская церковь сделалась полностью несторианской.
Та же стратегия с успехом применялась в вассальных государствах Персии, в Армении, например, или в арабском царстве Хира. Обе страны стали почти полностью несторианскими.
Христианство в его несторианской форме сохранялось в Азии как влиятельное религиозное меньшинство еще много столетий. На востоке оно проникло даже в Китай.
Несториане, хоть они и восставали против эллинизма римской церкви, не могли не принести с собой греческие книги, а с книгами — ученость, исчезнувшую в Персии после прихода к власти проирански настроенных Сасанидов. Позднее, когда Западная Азия попала под власть арабов, они заимствовали греческую науку у несториан и хранили ее много столетий, пока в Европе она была почти мертва.
Зороастризм также вскармливал ереси. В конце концов, доктрина Мани была одной из них. Теперь, в течение десятилетий неразберихи с эфталитами, поднялась новая ересь, порожденная зороастрийским священником по имени Маздак. Он учил одной из форм манихейства и проповедовал аскетический и коммунистический образ жизни. Он обличал корыстные собственнические интересы вельможи господство духовенства. Естественно, он возбудил ожесточенную враждебность этих могущественных сил.
Кавадх, правление которого положило конец периоду анархии, глубоко симпатизировал маздакизму. Симпатия могла быть вызвана искренней верой в этические принципы проповедника, либо общим для всех монархов убеждением, что все подрывающее власть вельмож и духовенства — вещь хорошая.
Но маздакизм, как почти все пуританские движения, имел тенденцию к нетерпимости как в малом, так и в большом. Проповедники обличали маленькие радости жизни так же охотно ияростно, как крупные несправедливости. Поскольку лишь немногие люди способны обходиться без удовольствий, многие из тех, кто мог бы поддержать общие цели движения, спотыкались на мелочах. Они не готовы были избавиться от несправедливостей ценой отказа от простых радостей жизни. В этих условиях магнаты и священники обнаружили, что то самое население, которое они угнетали, склоняется на их сторону. Вследствие этого они могли без труда навязать свои взгляды царю. Кавадх был смещен и не был восстановлен на троне до тех пор, пока не показал, что увидел в отношении маздакизма свет истины и не обещал оставаться правоверным зороастрийцем.
Когда Кавадх умер, его старшему сыну, известному последователю Маздака, не дали взойти на трон. Вместо него в 531 г . царем был поставлен младший сын, Хосроу I («знаменитый»), более известный под греческим вариантом своего имени, Хосрой. Хосрой немедленно обрек на смерть Маздака и его главных последователей и проследил за тем, чтобы их писания были уничтожены. Культ вымер не полностью (это почему-то случается крайне редко), но полностью утратил свое влияние.
Краткий миг просвещения
Если оставить в стороне эту демонстрацию религиозного фанатизма, без сомнения навязанную магнатами и духовенством, а также забыть о почти традиционном истреблении родственников с целью избежать гражданской войны, Хосроя I можно назвать цивилизованным монархом. Он был, пожалуй, наиболее просвещенным из Сасанидов, и его называли Хосрой Ануширван («от бессмертного духа») или Хосрой Справедливый.
Во времена Кавадха бесконечная война с Римом не прекращалась, но в 527 г . на константинопольский престол вошел новый способный монарх Юстиниан I. (Уже два столетия, со времен Константина, Константинополь был столицей империи. Город Рим в описываемое время находился под контролем германских племен.)
Юстиниан мечтал отнять у германцев западную половину империи, которую они удерживали. Для этого ему нужен был мир с Персией. Что же касается Хосроя I, он очень хотел реорганизовать внутреннее управление Персии и разумно рассудил, что подобные реформы лучше всего проводить во времена мира.
При готовности обеих сторон было нетрудно подписать в 533 г . так называемый «Бессрочный мир».
К несчастью, по иронии истории, бессрочный мир обыкновенно длится короче, чем обычный. Через семь лет после подписания договора Персия и Рим снова оказались в состоянии войны.
Трудность была в том, что Юстиниан одерживал слишком много побед. Его генералы быстро вернули в состав империи Северную Африку и даже часть Испании. Хосрою казалось, что, если успехи продолжатся, Юстиниан сделается так силен, что сможет раздавить Персию. В этом, кстати, он был не прав, ибо победы Юстиниана дались ему нелегкой ценой и его владения были выжаты досуха военной борьбой против воинственных германских племен.
Тем не менее нам легче разглядеть это теперь, чем Хосрою тогда, и в 540 г . бесконечная война с Римом началась снова. Первым же ударом Персия захватила Антиохию, но затем ситуация зашла в обычный тупик.
Впрочем, в течение мирного промежутка между войнами произошли довольно забавные события.
Со времени смерти римского императора Юлиана сто пятьдесят лет назад язычество в Римской империи быстро шло на убыль. Оно давно потеряло жизненные силы, и в условиях христианского угнетения оставшиеся язычники либо обратились в христианство, либо равнодушно ждали конца.
Даже в Афинах, в цитадели языческой философии, свет замигал и начал угасать. Ко времени воцарения Юстиниана единственной философской школой, уцелевшей в Афинах, была Академия, основанная в 387 г . до н. э. великим афинским философом Платоном. Она просуществовала девятьсот лет, но теперь ее существование показалось оскорбительным благочестивому Юстиниану, который и приказал Академию закрыть. Последние языческие философы обнаружили, что их безвредная (и интересующая весьма немногих) ученость попала под запрет, а им самим просто некуда идти.
Затем пришли вести о новом царе Персии, о его терпимости и просвещенности. Казалось, появился монарх, который в состоянии постичь учение Платона. И так уж случилось, что философы Афин — тех самых Афин, что стяжали бессмертную славу в беспримерной борьбе против персидской тирании во времена Дария и Ксеркса, — понадеялись обрести свободу в Персии.
Прибыв туда, они, разумеется, обнаружили, что ситуация не так благоприятна, как они надеялись. Персидский двор оказался для них чужим, Хосрой был поглощен другими делами и явно не собирался сидеть у их ног. Со временем они заболели тоской по родине и знакомому окружению пусть даже христианской Греции.
Хосрой продемонстрировал свою глубокую порядочность. Он не был оскорблен таким поворотом событий. Напротив, он сделал специальную попытку побудить Юстиниана взять их назад и оставить в покое (пусть и не давая разрешения иметь учеников). В 549 г . он добился успеха. Учителя двинулись назад, осыпав великодушного перса благодарностями, и когда они вымерли, греческое язычество во всех существенных аспектах умерло с ними.
Хосрой I царствовал почти полвека, с 531-го по 579 г ., и Персия за эти годы добилась большого прогресса. Хосрой реорганизовал администрацию империи, разделив ее на четыре главных округа. Он установил фиксированный поземельный налог, собиравшийся под надзором духовенства, и приказал даже провести перепись финиковых пальм и оливковых деревьев, пытаясь сделать налоговые ставки более справедливыми. (Людям всегда легче платить налог, когда они заранее знают, сколько он составит. Ранее налоги были совершенно произвольными, завися, главным образом, от степени ненасытности местных чиновников. В таких случаях каждый налоговый платеж кажется невыносимо высоким, даже когда на деле ставки вполне разумны.)
Кроме того, столетие хаоса взяло свою дань с месопотамской ирригационной системы. Печальные последствия давнего небрежения начали сказываться. Меняющееся течение рек, постепенный рост засоления почв и заиливания каналов подрывали столь долгое сказочное процветание Месопотамии. Хосрой чинил все, что поддавалось ремонту, и в его время медленное скольжение Месопотамии вниз приостановилось.
