Ганс Румпф - Огненный шторм. Стратегические бомбардировки Германии. 1941-1945
Французские писатели П. Пакье и С. Постел в книге «Воздушные баталии» пишут: «Если мы вместе с инициаторами и главными исполнителями воздушного террора вынашивали планы, что массированные бомбежки по гражданскому населению подорвут его моральный дух, приведут к состоянию той безнадежности, что заставляет отказаться от активного участия в войне либо организовать восстание против нацистского режима, то с точки зрения достижения этих целей бомбовая война была проиграна. Однако, когда мы рассматриваем роль бомбовой войны в подготовке и успешном проведении вторжения, здесь не может идти речи о неудаче. Странно, что этот пункт не принимают во внимание обозреватели нейтральных или союзных стран, или он рассматривается как второстепенный, хотя его основные идеи разделяет и руководство США».
Профессор Арон, «Перманентная война»: «Таким образом, может сложиться впечатление, что атаки против городов Германии способствовали не столько достижению победы над ней, сколько интенсификации послевоенных экономических и социальных сложностей. Там, где речь идет о воздушных ударах с целью уничтожения определенных целей в промышленности или на транспорте, их эффект намного выше. Может показаться, что воздушные стратеги сильно просчитались на своем собственном поле. Но государственные деятели демократических стран из числа гражданских лиц должны более полно сознавать свою ответственность перед европейскими традициями, поборниками которых они себя представляют».
Швейцарский историк воздушной войны доктор Т. Вебер: «Неограниченная авиационная война, развязанная против Германии, не смогла ни поколебать моральный дух гражданского населения, ни оказать существенное влияние на правительство страны. Не удалось помешать и работе промышленных предприятий для обеспечения фронта вооружением и техникой. Таким образом, по крайней мере в той ее части, что была направлена против немецких городов, эта война была начата в соответствии с ложной доктриной, и, вероятно, в основе ее лежало просто чувство мести».
Немецкий генерал фон Типпельскирх в своей книге «История Второй мировой войны» пишет: «Акты террора против мирного населения и уничтожение наших городов не помогли завоевать победу или даже приблизить ее. С военной точки зрения они были полностью лишены смысла, даже самого минимального. По всей вероятности, война закончилась бы скорее, если бы силы, брошенные на уничтожение наших городов, были перенацелены на военные объекты».
Немецкий юрист и специалист в области правового аспекта авиационной войны доктор Э. Шпетцлер в книге «Воздушная война и человечность» (Luftkrieg und Menschlichkeit) заметил: «Всем ходом начатой союзниками стратегической авиационной войны теория Дуэ была опровергнута. До 1944 г., когда регулярные авиационные удары наносились по очень ограниченному количеству действительно военных целей, авианалеты нисколько не помогли ускорить ход войны. В то же время массированные атаки на промышленные объекты, не говоря уже о ковровых бомбардировках населенных районов и рейдах террора, еще более отдалили завершение войны, стали причиной неоправданно высоких потерь с обеих сторон и явились нарушением всех существующих правил ведения войны. Это никак не может быть оправдано военной необходимостью. На последнем этапе создалось впечатление, что достижение военных результатов больше не являлось целью таких бомбардировок».
Итак, все эти авторитетные специалисты и историки явно высказываются против неограниченной бомбовой войны. Исключение составляют те из них, кто в целом признает целесообразность бомбовой войны, однако при этом осторожно отрицает необходимость рейдов террора. Примерно того же мнения придерживаются и специалисты группы исследований стратегического авиационного командования ВВС США, которые признают правомерность и необходимость бомбовой войны, а также ее влияние на боевые действия в Западной Европе, однако задним числом признают, что результаты могли бы быть более впечатляющими в случае, если бы порядок и цели применения авиации были несколько иными. Однако эти исследования были выполнены в 1945 г., в атмосфере, когда явно доминировала тенденция считать бомбовую войну мерой наказания агрессору, которая способна послужить благотворным уроком для грядущих поколений.
И наконец, официальный отчет британской стороны о деятельности стратегических бомбардировщиков, который вышел гораздо позже и уже в другой обстановке, в основном совпадает с выводами данной книги: «Стратегические бомбежки были дорогостоящей операцией, которая потерпела фиаско».
Бомбардировщик «Ланкастер» британских Королевских ВВС готовят к воздушному рейду
Сброс сверхтяжелой бомбы и бомб меньшего калибра
Немецкие пожарные борются с огнем, вызванным применением зажигательных бомб
Вид на разрушенный Гамбург
Март 1942 г. Горит собор в Любеке после того, как союзники впервые применили зажигательные бомбы
Гельголанд до и после бомбардировки
Вода хлынула в брешь, образовавшуюся в дамбе после налета «разрушителей плотин» на реке Мёне
Главный маршал сэр Артур Харрис присутствует на докладе экипажа одного из «разрушителей плотин»
Огонь немецких зенитных орудий трассирующими снарядами во время крупного воздушного налета
Жест печали и отчаяния с крыши ратуши в Дрездене
Несмотря на опустошение, жизнь в Гамбурге продолжается
После воздушного налета на Эппендорф среди развалин работает команда спасателей
Памятник 55 тысячам жителей Гамбурга, погибшим в результате воздушного налета союзников
Глава 14
Моральное сопротивление воздушному террору
Сразу же после начала гражданской войны в Испании (1936–1939) новый вид воздушного террора был признан катастрофой, которая может привести к непредвиденным последствиям, преступлениям против законов человека и природы, достойным осуждения всеми людьми доброй воли. Даже уже во время Второй мировой войны возрастающая варварская ожесточенность авиационной войны вызывала осуждение и ужас, по крайней мере, среди той части населения воюющих стран, которая все еще сохраняла в себе моральные принципы. Но это неодобрение не разделялось хладнокровными людьми — «счетными машинами», определявшими политические судьбы народов, и их советниками в области стратегии применения авиации.
Несмотря на то что в годы войны критика со стороны их противников не была достаточно сильна, чтобы дать какой-либо материальный результат, и даже протесты не высказывались достаточно громко и настойчиво для того, чтобы остановить воздушный террор, все же они заслуживают того, чтобы напомнить их в назидание послевоенным поколениям.
В апреле 1937 г. небольшой баскский городок Герника на севере Испании, расположенный далеко от линии фронта, был беспощадно стерт с лица земли немецкими летчиками легиона «Кондор», воевавшими на стороне Франко. Во всем демократическом мире немедленно поднялась волна возмущения против этого первого акта жестокого террора с неба. Это событие даже вдохновило Пикассо написать свою знаменитую картину «Герника» для второй международной выставки в Париже. В великом полотне чувствуется великий гнев, кажется, будто в каждом взмахе кисти художника сквозит негодование от этого проявления небывалой жестокости. Безмерная боль и возмущение этим событием, представляющим собой как бы беглый взгляд в будущее нашей цивилизации, помогло художнику создать свой великолепный шедевр, который до сих пор глубоко волнует увидевших его. Среди многочисленных попыток других художников и писателей создать произведение такого же масштаба вряд ли хотя бы одному удалось приблизиться к той правдивой силе, с которой Пикассо изображает ужасную картину. Воспользовавшись методом художественного упрощения, он представляет взгляд на разрушающую жизнь жестокость современной войны как бы сверху, обозначая ее как абсолютную идею разрушения ради разрушения.
Наверное, наиболее близко к нему подошел Герман Кестен в своем простом рассказе «Дети Герники», где он устами детей пытается выразить невыразимое. Постепенно дети все больше оказываются втянутыми в центр событий, в самый ад бомбежек. Так же неторопливо автор рассказывает о мечтах и желаниях детей. Все это выглядит так, будто взрослые уже не жалуются на свою собственную судьбу, а просят всего лишь проявить сочувствие к страданиям детей.
