Иоанн Мейендорф - Введение в святоотеческое богословие
Богословские взгляды святителя Григория
Учение о богопознании
В вопросе о богопознании Григорий вместе со святыми Василием Великим и Григорием Нисским доказывал абсолютную недоступность божественной сущности человеческому разуму. Как уже обсуждалось выше, Евномий, представлявший крайнее арианство (аномейство), считал, что человеческий разум может познать Бога. Такой рационалистический оптимизм был характерен для неоплатоников и оригенистов. Сам Ориген тоже верил, что человеческий разум может созерцать Бога и что божественное Слово, Христос, было единственным «тварным разумом», который не отвлекся от созерцания Бога и не пал грехом. В этом ― две основные характеристики арианской мысли: доступность божественной сущности человеческому созерцанию и тварная природа Слова.
Этому еретическому учению отцы-каппадокийцы противопоставили свое апофатическое (отрицательное) богословие и учение о триедином Боге. Бог абсолютно непознаваем в Своей сущности. Вот как говорит об этом святой Григорий (впрочем, без стеснения пользовавшийся неоплатоническими образами, которые от него перешли в литургические тексты):
Но что со мною сделалось, друзья... и подобные мне любители истины? Я шел с тем, чтобы постигнуть Бога; с этой мыслью, отрешившись от вещества и вещественного, собравшись, сколько мог, сам в себя, восходил на гору. Но когда простер взор, едва увидел задняя Божия (Исх. 33, 22-23) и то покрытый Камнем (1 Кор. 10, 4), то есть воплотившимся ради нас Словом. И приникнув несколько, созерцаю не первое и чистое естество, познаваемое Им Самим, то есть Самою Троицею, созерцаю не то, что пребывает внутри первой завесы и закрывается херувимами, но одно крайнее, к нам простирающееся. А это, сколько знаю, есть то величие или, как называет божественный Давид, великолепие (Пс. 8, 2), которое видимо в тварях, Богом и созданных и управляемых. Ибо все то есть «задняя Божия», что после Бога доставляет нам познание о Нем, подобно тому, как отображение и изображение солнца в волнах показывает солнце слабым взорам, которые не могут смотреть на него, потому что живость света поражает чувство.
(«Слово о богословии второе»)Образом Моисея, восходящего на гору, как прототипом души, стремящейся к Богу, пользовались еще Филон Александрийский и Ориген. «Покрытый Камнем», человек не может видеть Бога телесными очами; иначе говоря, воплощенный Бог, Христос, Слово, ставшее плотью, не только являет нам Бога, но и как камень (имеется в виду скала в эпизоде явления славы Господней Моисею (Исх. 33, 22) укрывает нас от всепоглощающего огня Его присутствия. Тело Христа как бы темное стекло, через которое мы можем созерцать Бога. Сущность же Бога абсолютно недоступна человеческому разуму: все, что мы знаем о Боге, доступно нам лишь постольку, поскольку Бог сам проявляет себя: «Созерцаю не первое и чистое естество... но одно крайнее, к нам простирающееся». Согласно неоплатоническим образам, в которые Григорий облекает свою мысль, мы можем видеть только «спину» Бога, да и то спрятавшись за «камнем». Даже ангелы не видят сущности божества и, подобно нам, созерцают лишь Его славу, величие, силу (святитель Григорий Палама сказал бы «энергии»).
Великий христианин и церковник, святой Григорий был взлелеян греческой философией, и в некоторых его высказываниях проглядывает ученый платоник. Основная интуиция платонизма в очень упрощенном виде состоит в том, что Бог есть Дух и что в человеке заключена божественная искра, частица божественного Духа, посредством которой возможно общение между человеком и Богом. Цель человеческой жизни ― возвращение к Богу и единство с Ним. Это единство платонизм рассматривает только на духовном уровне ― материя не представляет никакой важности, так как над миром царит всеобъемлющая и всепроникающая духовная реальность, к которой все стремится и в которой все растворяется. Такое мировоззрение не оставляет места для личных различий: разнообразие материального мира есть результат греха, и потому ― зло, которое в конце концов будет преодолено. Поэтому платонизм просто не интересуется ни существованием отдельных личностей, ни человеческой историей.
Все образованные люди того времени были воспитаны на платонизме или неоплатонизме. Христианское богословие, провозгласившее, что Бог есть единая Личность, существующая в трех ипостасях, каждая из которых имеет личный характер, произвело коренной переворот в духовном опыте греко-римской цивилизации. Потому так и трудна была задача отцов-каппадокийцев, что им нужно было убедительно и последовательно сформулировать христианское учение в категориях греческой философии, дабы произвести революцию в умах современной им интеллигенции.
Абсолютная трансцендентность и непознаваемость Бога вытекает из Его личного характера. В сущности, даже человеческую личность нельзя понять до конца: по словам святого Григория, «нам даже едва ли возможно и точное познание твари» ― насколько же справедливо это утверждение для божественной Личности!
В писаниях Григория Богослова очевидно намерение отстоять трансцендентность Бога, отмежеваться от платонизма:
«Уразуметь Бога трудно, а изречь невозможно», ― так любомудрствовал один из эллинских богословов. Но как я рассуждаю, изречь невозможно, а уразуметь еще более невозможно. Обнять мыслию столь великий предмет не имеют ни сил, ни средств не только люди, оцепеневшие и преклоненные долу, но даже весьма возвышенные и боголюбивые, равно как и всякое рожденное естество, для которого этот мрак, эта грубая плоть служит препятствием к уразумению истины. Нам даже едва ли возможно и точное познание твари. Но в сравнении с тварями гораздо несовместимее и непостижимее для ума то естество, которое выше их и от которого они произошли.
(«Слово о богословии второе»)Здесь Григорий спорит с Платоном, который в диалоге «Тимей» в сущности утверждает, что Бога трудно постичь и невозможно выразить словами. Апофатическое богословие у Платона начиналось на словесном уровне.
Хотя Григорий изо всех сил старался избавиться от влияния платонизма, иногда он делал ему уступку, говоря, что, может быть, когда-нибудь, в загробной жизни, мы сможем созерцать самое сущность Бога. Эта мысль сохранилась в христианской традиции в виде средневекового учения о «блаженном видении» (visio beatifica). Восточное христианство, начиная с IV века, твердо отрицало такую возможность. У святого Григория Богослова мы еще замечаем некоторую неясность по этому поводу, но уже святой Григорий Нисский, говоря о богопознании, всегда недвусмысленно утверждает абсолютную трансцендентность Бога: ни в этой жизни, ни в загробной исчерпать Его сущность мы не можем. Вместо этого Григорий Нисский говорит о бесконечном приближении к неисчерпаемой божественной жизни.
Опровергая учение ариан, отцы-каппадокийцы боролись с философским подходом к тайне Божества. Для философов Бог ― понятие, доступное человеческому разуму и потому определимое. Однако любое положительное утверждение о Боге ограничивает Его и по сути дела ведет к идолопоклонству. Достижение каппадокийского богословия состояло в безусловном отказе от такого подхода. Божественная сущность, усйя, абсолютно трансцендентна, совершенно недоступна человеческому разуму. Поэтому апофатическое, отрицательное (от греч. άπόφασις ― отрицание) богословие каппадокийцев, особенно четко выраженное святым Григорием Нисским, делает лишь отрицательные утверждения о Боге, говорит, чем Бог не является. Примеры отрицательного богословия мы находим в евхаристических молитвах Литургий святых Иоанна Златоуста и Василия Великого: «Ибо Ты есть Бог неизреченный, неведомый, невидимый, непостижимый» ― все, что мы знаем о Боге, может быть выражено лишь в терминах отрицания.
Сделав это очень важное утверждение, каппадокийцы на этом не остановились. Надлежало ответить на следующий вопрос: существует ли возможность положительного опыта Божества? На это каппадокийское богословие отвечало утвердительно. Сущность Бога превосходит все наше понимание, но встреча с Ним возможна, потому что Он ― Личность и Его личное присутствие в мире и в нашей жизни мы ощущаем и признаем.
Иллюстрацией и доказательством возможности такого опыта служит разговор Христа с Апостолом Петром на пути в Кесарию Филиппову (Мф. 16, 16-19). На вопрос Господа: «А вы за кого почитаете Меня?», Петр ответил: «Ты ― Христос, Сын Бога живого». Петр понял, что он стоит перед Богом, разговаривает с Ним, что вот этот человек, Иисус, и есть Бог. Апостол Петр был простым галилейским рыбаком и конечно же не знал о существовании Платона и Аристотеля. Его опыт не укладывается в категории греческой философии, но он разговаривал с Сыном Божиим, и для него это была несомненная реальность, не требующая доказательств.
