Алексей Егоров - Юлий Цезарь. Политическая биография
В этом же году он стал претором на 62 год, снова одержав внушительную победу. После выборов 63–62 гг. становилось ясно не только то, что народ симпатизирует Цезарю, но и то, что и тот и другой становятся весомой политической силой.
Вторая половина года прошла под знаком заговора Каталины, видимо, полностью выходящего из-под чьего-либо контроля. Перед тем, как перейти к нелегальным методам, Катилина еще раз попытал счастья на выборах. Кроме него кандидатами были Д. Юний Силан, Л. Лициний Мурена и Сер. Сульпиций Руф. Цицерон явился на Марсово поле в панцире, одетом под тогой, и реальный результат был провозглашен именно им. Консулом стал Силан, что вероятно, было связано с его браком с Сервилией, сестрой Катона по матери, кроме того оптиматы предпочли профессионального военного Мурену, участника похода Лукулла, правоведу Сер. Сульпицию Руфу. Позже Сульпиций обвинил Мурену в подкупе. Мурену защищали Кв. Гортензий, Красс и Цицерон. Он был оправдан[41].
После поражения, Катилина рассылает эмиссаров по Италии и готовится к военным действиям. Центром стала северная Этрурия, где командовал сулланский офицер Гай Манлий. Готовились мятежи в Пицене, Апулии и Капуе. Предполагалось покушение на Цицерона. Усиливались слухи о предстоящем выступлении Манлия, поджоге города и резне. Цицерон, уже давно пытавшийся нащупать заговор, получил канал информации через некую Фульвию, любовницу одного из заговорщиков, Квинта Курия. Вскоре был завербован и сам Курий, имевший доступ на тайные собрания катилинариев.
21 октября 63 г. Цицерон выступил в сенате с докладом и убедил принять senatusconsultum ultimum. 25 октября выступил Манлий, которого не успели предупредить об отсрочке. Правительство начало набор войск. Кроме новой армии, оно смогло использовать войска Кв. Марция Рекса и Метелла Критского, ожидавших триумфа и, наконец, 3 легиона Метелла Целера в Цизальпийской Галлии.
7 ноября в доме Порция Леки состоялась встреча руководителей заговора. Было решено, что Катилина уедет в Этрурию к Манлию, а в Риме останутся его сторонники во главе с Лентулом и Цетегом. Двое заговорщиков вызвались убить Цицерона. Заговор Каталины наткнулся на контрзаговор Цицерона. Убийц просто не пустили в дом консула. 8 ноября Цицерон произнес в сенате речь против Каталины (I речь). Особенностью ситуации было то, что консул не имел улик. Речь строилась на создании психологического эффекта. Собрав информацию и усилив ее своим ораторским талантом, Цицерон бросил в лицо Каталине обвинение в организации заговора. Расчет оправдался, сенат оказался на стороне Цицерона. Катилина уехал к Манлию.
Вскоре Цицерон смог арестовать заговорщиков, оставшихся в Риме. Лентул вступил в контакт с послами галльского племени аллоброгов, рассчитывая, что восстание отвлечет правительственные войска. Впрочем, послы сообщили все своему патрону, Кв. Фабию Санге, а Санга донес Цицерону. Дальше все пошло по разыгранному сценарию. Послы попросили письма, скрепленные личными печатями. В ночь со 2 на 3 декабря при выезде из Рима послы и эмиссар Лентула Тит Вольтурций были арестованы. 3 декабря были арестованы руководители заговора, Лентул, Цетег, Габиний и Статилий, вскоре арестовали пятого, Цепария. Заговорщики были вынуждены сознаться. 5 декабря произошло заседание сената для суда над заговорщиками. Первым высказался Д. Юний Силан, консулдесигнат на 62 год, предложивший смертную казнь. Силана поддержали все консуляры и претории. Единственным диссонансом было выступление Тиб. Клавдия Нерона, предложившего отсрочить рассмотрение дела до победы над Катилиной (Арр. В.С. II, 5; Sail. Cat., 50).
Примерно в середине заседания выступил Цезарь. Суть его речи, видимо, достаточно адекватно передает Саллюстий (Sail. Cat., 58). Оратор призвал сенаторов решать важные дела без чувства гнева, ненависти и жалости, подчиняясь только соображениям разума. Приведя ряд исторических примеров, Цезарь выразил свое негативное отношение к преступлению катилинариев, но призвал не увлекаться описаниями ужасов заговора, хорошо известных и понятных любому присутствующему. Серьезные решения требуют очень серьезных размышлений. Далее последовал выпад против Силана. Несомненно достойный и мужественный человек, Силан явно поступил под влиянием эмоций, и именно теперь Цезарь перешел к тому, ради чего все это и говорилось. Хотя казнь катилинариев была бы и справедливым наказанием, она стала бы нарушением законов о провокации и, прежде всего, закона Порция. Саллюстий приводит длинное рассуждение о том, что даже однократное нарушение закона, совершенное во имя самых благих целей и даже таким достойным человеком, как Марк Туллий (здесь опять могла проскользнуть скрытая ирония), может создать весьма опасный прецедент. Как бы подтверждением этого тезиса может служить краткая лекция о законе Порция, содержавшая факты, вероятно, хорошо известные аудитории. Естественной является и резолюция: арест заговорщиков, конфискация их имущества и содержание их под стражей в муниципиях с запретом поднимать вопрос перед сенатом и народом (Sail. Cat., 51,43).
Резолюция, приведенная Саллюстием, неясна и, вероятно, правы Аппиан и Плутарх, считавшие, что Цезарь фактически предложил отложить вопрос до победы над Катилиной, разумеется, с учетом закона Порция (Plut. Cic, 21; Caes., 7; Арр. В. С, II, 6). Плутарх, Аппиан и Светоний дают нам только резолюцию, опуская аргументацию Цезаря, показавшую весьма глубокое понимание сущности правопорядка.
Речь произвела сильное впечатление, согласно Саллюстию, сенаторы стали высказываться то за одно, то за другое предложение. Плутарх сообщает, что многие из высказавшихся ранее, включая самого Силана, склонршись к мнению Цезаря (Plut. Cic, 21; Caes., 7–8). Аппиан полагает, что на стороне последнего оказалось большинство (Арр. В. С, II, 6). Так или иначе, вопрос о смертном приговоре повис в воздухе. Нарушая регламент, Цицерон произнес новую речь (4 Катилинария), согласно Плутарху, его поддержал Катул (Plut. Cic, 21). Впрочем, это не смогло изменить положения.
Новый поворот наступил неожиданно. Слово взял один из самых молодых членов сената, М. Порций Катон, духовный лидер молодого поколения оптиматов. Речь Катона также передана Саллюстием в близком к оригиналу варианте. Саллюстий мог даже читать ее оригинал, поскольку по приказу Цицерона речь была записана специально отобранными писцами с очень быстрым почерком (Sail. Cat., 52).
В отличие от Цезаря, Катон должен был апеллировать к эмоциям, страху, недоверию и ожесточению. Предложение Цезаря опасно даже если оно не является актом прямой измены и признаком связи с заговорщиками. Под угрозой жизнь и свобода, а промедление не только неверно, но и опасно. Катилина еще на свободе, в руках у него сильная армия. Плутарх пишет, что Катон открыто заявил, что Цезарь должен радоваться, что вышел сухим из воды (РМ. Cato, 23). Приговор был суровым: надо немедленно казнить обвиняемых катилинариев за участие в заговоре, сделав это как можно скорее (Sail. Cat., 52, 36–37). Речь Катона решила спор. Все консуляры и большая часть сената проголосовали за казнь. В ту же ночь приговор в отношении пяти катилинариев был приведен в исполнение.
Заседание сената 5 декабря 63 г. вызывает ряд вопросов. Одним из них является вопрос о причинах выступления Цезаря. Достаточно часто его объясняют связями лидера популяров с заговорщиками и даже его причастностью к заговору, но, похоже, что это не находит серьезного подтверждения. Никаких конкретных фактов после очень странных событий 66 г. нет. Саллюстий категорически отвергает эту возможность, однако и другие авторы, включая Светония, не высказывают никаких определенных суждений (Plut. Caes., 8; Suet. Iul., 7–8). Как мы увидим, противники не раз пытались привлечь Цезаря к суду, но им это не удалось. Примечательно молчание Цицерона. Последний часто поступал под воздействием выгоды, но даже в таких антицезарианских произведениях, как трактат «Об обязанностях», он не решается бросить прямое обвинение. Известно, что в октябре 63 г. Красс открыто встал на сторону Цицерона, а потому продолжение контактов Цезаря с катилинариями (если они, конечно, были) оказывается тем более непонятным. Наконец, произнесение защитной речи не есть свидетельство связей; если бы они были, логичнее было бы молчать.
Итак, почему Цезарь, рискуя своим положением и успехами этого года, решился выступить. Одна из причин была в том, что он говорил то, что хотел сказать: это была речь против «крайнего решения» в защиту права провокации, законности и прав личности. Получалось, что Цезарь, уже долгое время боровшийся за эти принципы, просто не мог безоговорочно согласиться на казнь римских граждан. Видимо, было и другое: Цезарь и, возможно, некоторые другие предпочитали уничтожение катилинариев при помощи Помпея.
Другой, еще более примечательный факт — это голосование, которое, возможно, и объясняет речь Цезаря. Судя по рассказам, консуляры вначале проголосовали за казнь, а затем вдруг «изменили мнение». Маловероятно, что на искушенных политиков могло произвести такое впечатление выступление оппозиционера и его лекция о законе о провокации. Можно примерно установить состав голосовавших консуляров. Среди них были союзники Цезаря, П. Сервилий (79 г.), Ман. Ацилий Глабрион (67 г.), Л. Аврелий Котта (65), Л. Юлий Цезарь (64) и нейтральные лица, Г. Марций Фигул (64 г.), Л. Волькаций Тулл и Ман. Эмилий Лепид (66 г.) однако, большинство составляли сулланцы и оптиматы. В сенате точно присутствовали Г. Скрибоний Курион (76 г.), М. Лициний Лукулл (73 г.), Л. Геллий (72 г.), Г. Кальпурний Пизон (67 г.). Двое, Метелл Критский (69 г.) и Марций Рекс (68 г.) командовали войсками. Если первая группировка (ее мнение и выразил Силан) была более или менее настроена против катилинариев, хотя и не поддерживала какие-либо радикальные действия (речь Цезаря могла отразить и их позицию), то вторая, при всем желании избавиться от маргиналов, оказалась заложником своего сулланского прошлого. Показательно поведение Катула и, возможно, Красса. Согласно Плутарху, Катул выступил после речи Цезаря (Plut. Cic, 23), что противоречило всем правилам иерархии, но другие авторы об этом не сообщают. Отношения с Катулом Каталина поддерживал до конца, поручив ему жену, Аврелию Орестиллу (Sail. Cat., 34, 36). Красс вообще не пришел на заседание, его положение было особенно сложным (Cic. Cat., ГУ, 10.). Консуляры, действительно, колебались между желанием избавиться от катилинариев и старыми связями или опасениями перед обвинениями в слишком жесткой позиции. В предложении Цезаря они могли увидеть неплохой выход из деликатного положения, и уже в который раз он столкнул «респектабельных оптиматов» с их сулланским прошлым, что, возможно, и вызвало их ярость и замешательство. Быть может, не без сарказма Цезарь сослался на пример Суллы: справедливо покарав Демазиппа, он открыл путь беззакониям и насилию (Sail. Cat., 51, 32).
