Коллектив авторов - Древние германцы
§ 23. Выстроившись таким образом332, германцы к тому же еще подготовили на своем правом фланге скрытые засады и придумали ряд хитроумных козней. Всеми этими воинственными и свирепыми варварскими племенами предводительствовали Хонодомар и Серапий, превосходившие своим могуществом остальных королей.
§ 24. Преступным зачинщиком всей войны был Хонодомар; на его голове торчал пучок огненно-красных волос; полный отваги, полагаясь на огромную силу своих рук, выступил он впереди левого фланга, где ожидался самый горячий бой. Возвышаясь над другими на своем вспененном коне, приготовившись к метанию копья устрашающей величины, он был далеко виден еще и благодаря блеску своего оружия; он превосходил остальных и как храбрый воин, и как замечательный полководец.
§ 25. Правым флангом предводительствовал Серапий, юноша с небольшим пушком на лице, но по своей энергии опередивший свой возраст; он был сыном брата Хонодомара, Медериха, человека, всю жизнь отличавшегося величайшим вероломством [по отношению к Риму]. Его звали так потому, что его отец, долго проживший в Галлии в качестве заложника и познакомившийся там с некоторыми греческими таинствами, дал своему сыну, называвшемуся на его родном языке Агенарихом, новое имя Серапий.
§ 26. За ними следовали пять королей, ближе всего стоявших к ним по своему могуществу; затем десять королевских сыновей, длинный ряд знатных лиц и 35 тысяч воинов, набранных из разных племен и частью нанятых за плату, а частью призванных в силу договора о взаимной военной помощи.
§§ 27 – 34. [В то время как Юлиан, разъезжавший по всему строю и ободрявший солдат, двинул главную часть своей армии против первой линии германцев] …со стороны алеманнской пехоты послышался вдруг полный негодования ропот; кричавшие единодушно требовали, чтобы королевские сыновья сошли с коней и сражались в среде пехотинцев, дабы они в случае несчастного исхода битвы не могли бросить простой народ на произвол судьбы и убежать, обеспечив себе безопасность.
§ 35. Услыхав это, Хонодомар сейчас же соскочил со своего коня, и остальные последовали за ним без всякого промедления: ведь никто из них не сомневался в том, что победа будет на их стороне.
§ 36. И вот, как это принято, был дан трубный сигнал, призывавший к началу боя, и обе стороны с большой силой ринулись друг на друга. Началось дело с метания копий, но затем германцы – с большей быстротой, нежели благоразумием, – накинулись с мечами в руках на отряды нашей конницы; они ужасно скрежетали зубами; их ожесточение было необычайно сильно, их развевающиеся волосы стояли дыбом, а глаза пылали дикой яростью… § 42. После того как алеманны отразили и рассеяли нашу конницу, они набросились на первую линию нашей пехоты, чтобы сломить сопротивление и принудить ее к бегству.
§ 43. Но когда дело дошло до рукопашной, бой долгое время шел с равным успехом у обеих сторон. Корнуты и бракхиаты, закаленные продолжительной боевой жизнью и нагонявшие страх одной своей внешностью, подняли громкий бранный крик: этот крик обычно начинается в самом разгаре боя с тихого бормотанья и постепенно усиливается до звука, напоминающего шум волн, бьющихся о скалы…
§ 45. [Заметив, что алеманны теснят римскую пехоту,] на помощь своим римским товарищам ускоренным маршем поспешили батавы со [своими] королями – устрашающий отряд, готовый, если посчастливится, вырвать окруженных со всех сторон воинов из тисков крайней опасности…
§ 49. [Изображая дальнейший ход битвы, Аммиан Марцеллин рассказывает между прочим о следующем любопытном эпизоде.] Вдруг от германского войска отделилась полная воинственного пыла кучка знатных воинов, среди которых сражались и короли; вместе с последовавшими за ними простыми воинами они проникли дальше других в глубь боевой линии наших войск и пробили себе дорогу вплоть до самого легиона Приманов333…
[Битва при Аргенторате кончилась победой римлян.] § 58. …Королю Хонодомару представилась возможность бежать… [Однако при попытке перейти Рейн он был узнан, и лесистый холм, где он спрятался, был оцеплен римскими солдатами.]
§ 60. Увидев это, Хонодомар, напуганный до последней степени, вышел один и сдался; 200 его дружинников и трое ближайших друзей – считавшие позором пережить короля или не умереть за короля, если бы того потребовали обстоятельства, – тоже добровольно позволили заковать себя в кандалы.
§ 61. И так как варвары по характеру своему склонны унижаться в несчастии, а в случае удачи держат себя совсем иначе, то и Хонодомар, став рабом чужой воли, дал увести себя, бледный от страха и безмолвный от сознания своих преступлений. Как резко отличался он теперь от того Хонодомара, который, совершив столько диких, зловещих и устрашающих деяний, неистовствовал на развалинах [сожженных городов] Галлии и свирепо угрожал [римлянам]!
§ 63. В этой битве со стороны римлян пало 243 солдата и 4 военачальника: трибун корнутов Байнобад, Лаипсо, затем Иннокентий, предводитель латников334, и еще один командир в звании трибуна, имя которого мне неизвестно. На стороне алеманнов наши насчитали 6 тысяч простертых на поле битвы, а кроме того, неисчислимые груды трупов были унесены волнами Рейна.
§ 65. Чтобы еще усилить радость по случаю счастливого исхода [сражения], Юлиан созвал военный совет, распределил награды, благосклонно повелел привести Хонодомара, который, сначала низко склонившись, [вслед за тем] пал перед Юлианом на землю и умолял на языке своего племени о помиловании; его заверили в том, что он может быть спокоен за себя.
§ 66. Через несколько дней после этого его отправили в резиденцию императора, а оттуда в Рим, в лагерь для иноплеменных воинов, где он и умер…
Книга XVIIГл. 1. [После одержанной при Аргенторате победы над алеман– нами Юлиан двинулся в Трес Таберне; он велел транспортировать добычу и пленных в Мец, а сам решил переправиться через Рейн недалеко от Могонциака и напасть на территорию германцев. Узнав о переходе Юлиана через Рейн, германцы сначала стали просить через послов мира, а затем потребовали, чтобы римляне очистили их страну, угрожая в противном случае серьезным сопротивлением. Поведение германцев и дальнейший ход столкновения Аммиан рисует следующим образом:]
§ 6. Устрашенные этим335 варвары покинули тайные засады, которые они устроили в тесных проходах с целью борьбы с нами, и убежали за Мен, чтобы помочь своим.
§ 7. Как это обычно бывает в смутные и неспокойные времена, германцы, устрашенные внезапным нападением нашей конницы, с одной стороны, и привезенных на кораблях воинов – с другой, все же нашли способ ускользнуть благодаря знанию местности, а наши войска после их ухода получили возможность беспрепятственно продвигаться в пределах их территории, производя беспощадное разграбление их богатых скотом и хлебом поселений. Затем римляне подожгли их жилища – построенные по римскому образцу и более тщательно, чем обычно, – предварительно захватив в плен [их обитателей].
§ 8. Когда Юлиан вслед за тем… подошел к лесу, наводившему ужас своей пустынностью и темнотой, он остановился и долго медлил: ибо он узнал от перебежчика, что в потайных подземельях и извилистых переходах спряталось множество врагов, с тем чтобы в благоприятный для них момент выскочить на поверхность земли.
§ 9. Когда римляне, несмотря на это, решились все же смело двинуться вперед, то встретили [на своем пути] лесные тропинки, заваленные срубленными дубами, ясенями и большими еловыми стволами. Поэтому они повернули обратно и шли уже с большей осторожностью: они убедились – без особого неудовольствия – в том, что их дальнейшее продвижение вперед было бы возможно лишь при условии использования весьма трудных и дальних обходных путей.
§ 10. И так как во время сильных холодов такое бесцельное напряжение можно вытерпеть лишь в случае наличия исключительной опасности, – а ведь осеннее равноденствие уже прошло и в данной местности повсюду уже выпал снег, покрывший горы и равнины, – то было начато следующее достопамятное дело.
§ 11. Не встречая никакого сопротивления, римляне вновь заняли крепость, построенную в стране алеманнов по повелению Траяна и названную его именем, а после этого давно уже подвергавшуюся ожесточенному [но безуспешному] штурму [со стороны римлян]…
§ 11 – 12. [Узнав о захвате римлянами этой крепости, алеманны стали просить мира; тогда Юлиан заключил с ними перемирие на 10 месяцев с целью получше укрепить за это время крепость.]
§ 13. По заключении этого договора [к Юлиану] явились три [алеманнских] короля чудовищно-дикого вида; они принадлежали к тем племенам, которые посылали подмогу побежденным при Аргенторате; наконец‐то и они узнали, что такое страх: произнеся принятую у них формулу клятвы, они поклялись в том, что они не станут предпринимать никаких враждебных действий и не будут нарушать договора вплоть до установленного дня, ибо так угодно римлянам; они обещали также не трогать крепость и даже доставлять на собственных плечах провиант, если защитники крепости дадут им знать, что терпят недостаток в нем. И то, и другое они сделали, очевидно, потому, что их коварство обуздал страх.
