Сеймур Беккер - Миф о русском дворянстве: Дворянство и привилегии последнего периода императорской России
В представлениях традиционалистов кадетские корпуса существовали как идеал учебных заведений для сыновей дворян, в действительности же только 25% (5900) всех сыновей потомственных дворян, посещавших среднюю школу на 1 января 1897 г., стали учащимися военных училищ; 56% (13 200) обучались в мужских гимназиях и прогимназиях, а 19% (4600) — в реальных училищах{361}.[88] Российские гимназии, средние учебные заведения с академическим уклоном, учебные программы которых включали изучение греческого и латыни, были созданы еще в середине XVIII в., но оказались в центре системы образования только с первой четверти XIX в. К этому времени гимназии уже существовали почти в каждой губернской столице, их целью была подготовка студентов для расширенной в то время системы университетского образования. В царствование Николая I гимназии и университеты предназначались прежде всего для сыновей потомственных и личных дворян, а также чиновников. В 1860-х гг. были созданы еще два вида средних учебных заведений. Прогимназии, предлагающие объем образования аналогичный тому, что давали первые четыре года семилетних гимназий, и находящиеся преимущественно в уездных, а не в губернских городах, готовили выпускников к немедленному поступлению на службу по гражданской части. Реальные училища представляли собой, подобно гимназиям, семилетние учебные заведения, только в них вместо греческого и латыни изучали современные иностранные языки, а упор делался на изучение естественных наук, математики, инженерного дела, бухгалтерии и прочих практически полезных дисциплин. Выпускников реальных училищ готовили к тому, чтобы они могли сразу войти в мир торговли и промышленности либо (что случалось нечасто) продолжать образование в технических институтах.
В начале 1860-х гг. при наборе учащихся во все три типа школ и в университеты перестали как-либо учитывать социальное происхождение, что привело к уменьшению количества студентов из дворянских и чиновничьих семей (см. табл. 21). В царствование Александра III правительство ограничило доступ к среднему и высшему образованию для выходцев из низших сословий, что остановило падение процента сыновей дворян и чиновников среди студентов университетов и реальных училищ и несколько повысило значение этого показателя для гимназий и прогимназий. При Николае II политика приема в учебные заведения в очередной раз стала менее пристрастной к сословному происхождению. В начале 1897 г. одни только потомственные дворяне составляли 20% учащихся мужских гимназий и прогимназий и 15% — реальных училищ{362}. Если допустить, что соотношение между численностью сыновей потомственных дворян, с одной стороны, и численностью сыновей личных дворян и чиновников — с другой, оставалось стабильным, то в 1853 г. каждый третий гимназист был потомственным дворянином, а в 1904 г. только каждый шестой. В университетах потомственные дворяне составляли 23% от числа студентов в 1880 г. и ровно столько же в 1897 г.{363}
Таблица 21. Процент выходцев из семей потомственных и личных дворян и чиновников по отношению к общему числу учащихся{364} (Год …… Мужские гимназии и прогимназии / Реальные училища / Университеты)1853 …… 80 / — / 65 (1855)
1865 …… 70 / — / 67 (1864)
1870-1871 …… 60-65 / 55-60 / —
1875 …… 52 / 50 / 46
1880-1881 …… 48 / 41 / 47
1890-1891 …… 56 / 40 / —
1894 …… 56 / 37 / 46 (1895)
1897-1898 …… 52 / 36 / 52(1900)
1904 …… 44 / 31 / —
Примечание: Прочерки означают, что мне не удалось найти соответствующих данных.
Любопытно не то, что после уравнивающих реформ 1860-х гг. процент дворян в гражданских средних и высших учебных заведениях снизился, а то, что его падение было не слишком резким. Этот факт особенно примечателен в свете того, что в царствования Александра II и Николая II система среднего и высшего образования сильно расширилась — между 1855 и 1904 гг. численность учащихся мужских гимназий и прогимназий выросла на 405%, а университетов — на 488%.{365},[89] Относительно небольшое уменьшение процента дворян среди учащейся молодежи объясняется не только тем, что для них система среднего и высшего образования осталась более доступной, чем для низших сословий, но и повышением среди них спроса на образование. Между 1880 и 1897 гг. абсолютное число обучавшихся в университетах потомственных дворян выросло на 90%, т.е. в два с лишним раза больше, чем увеличение численности этого сословия за тот же период[90]. О возраставшем интересе дворянства к высшему образованию свидетельствует и тот факт, что, по данным переписи 1897 г., 19,4% всех дворян и чиновников мужского пола в возрасте от 20 до 59 лет (т.е. все родившиеся после 1837 г., а значит, закончившие среднее образование после воцарения Александра II) сообщили о получении того или иного невоенного образования уже после окончания средней школы, а среди тех, кому было 60 лет и более, таких было только 11,7%{366}.[91] Этот растущий спрос на расширение формального образования отражал перемены в природе российского общества в целом и первого сословия в частности. По наблюдениям современника, в пореформенной России «принадлежность к тому или другому сословию имела гораздо меньшее значение с точки зрения легальной, чем обладание той или другой степенью образования»{367}. Даже на государственной службе образование стало столь же значимым фактором, как и принадлежность к первому сословию, и дворянству удалось сохранить свои позиции в высших бюрократических слоях в том числе и за счет существенного повышения образовательного уровня{368}. А для того чтобы сделать карьеру в деловой жизни или в свободных профессиях, т.е. в тех сферах, куда с нарастающей энергией устремились дворяне после Великих реформ, нужно было куда более основательное образование, чем требовалось для успеха на государственной службе и в управлении поместьем в традиционном понимании дворянства. Так что в том факте, что на каждого дворянского сына, учившегося в 1897 г. в кадетском корпусе, приходилось трое таких, кто получал образование в невоенных средних учебных заведениях, следует видеть не только нехватку мест в кадетских корпусах, столь любимых традиционалистами[92], но также сознательный выбор многих юных дворян или их родителей в пользу более широкого образования, открывавшего путь к обучению в университете и карьере в свободных профессиях.
Большинство защитников привилегий относились к гимназиям с напряженной подозрительностью. Гимназии, открывающие двери для сыновей честолюбивых купцов, чиновников и прочего низкого люда, являлись мощным инструментом социального уравнительства. Эти учебные заведения, в которых преподавали и обучались люди без роду и племени, могли нанести неизмеримый ущерб податливым, в силу незрелости, умам и душам дворянской молодежи. Поэтому сословники не ограничивались требованиями о расширении сети кадетских корпусов, но призывали и к перестройке самих гимназий.
Пытаясь преодолеть предрассудки дворянства относительно обучения их сыновей в школах совместно с сыновьями купцов, попов и чиновников недворянского происхождения, правительство с самого начала XIX в. разрешило дворянским обществам создавать пансионы-приюты или интернаты исключительно для тех дворянских детей, у родителей которых не было средств для проживания в губернских городах, где находились гимназии. К середине XIX в. такие интернаты были созданы при 47 из 70 гимназий. Гимназисты, жившие в интернате, носили особую форму и в классных комнатах сидели отдельно от остальных{369}. В либеральной атмосфере 1860-х гг. пансионы были упразднены. Хотя два традиционалистски ориентированных министра образования, Д.А. Толстой и И.Д. Делянов, в 1870-е и 1880-е гг. поощряли их восстановление, к началу царствования Николая II только в семи губерниях по инициативе дворянских обществ были вновь созданы пансионы{370}. Идея организации пансионов для дворянской молодежи чрезвычайно привлекала публицистов, выступавших за поддержание привилегий. Елишев доказывал, что, если во всех губерниях, где существуют дворянские общества, на деньги правительства и под его присмотром будут созданы пансионы, это послужит двум главным целям. Во-первых, тем самым будет обеспечено нравственное руководство для молодых людей, вынужденных жить вне дома, т.е. для тех молодых, дворян, которые в настоящее время вынужденно делят кров с сыновьями бывших поваров и ливрейных слуг своих отцов и которые без должного надзора со стороны взрослых скатываются к таким грехам, как чтение Чернышевского, Писарева и Ткачева. Во-вторых, пансионы полезны для противодействия пагубному влиянию самих гимназий, которые, открыв свои двери для сыновей безродных и честолюбивых разночинцев, оказывают «развращающее влияние на детей-дворян»{371}.
